Жертва судебной ошибки эжен сю краткое содержание

Эжен Сю

Жертва судебной ошибки

Роман печатается по

иллюстрированному

ежемесячному изданию

«Новый журнал иностранной

литературы, искусства и науки»

(1899 г., № 4—11).

Без объявл.

© «Интер-ОМНИС Пермь», 1991

© Оформление А. В. Филиппова

ПРОЛОГ

I

Несколько лет тому назад в одном из самых старых и мрачных домов на улице Сен-Авуа проживала ясновидящая, некая госпожа Громанш. Она вела странную жизнь, никогда почти не выходила из своей маленькой квартиры на четвертом этаже, жила совершенно одна и по нескольку дней не впускала к себе не только привратницу, приносившую ей скудную пищу, но и многочисленных посетителей, которых привлекала ее громкая известность.

Когда в первый раз она закрылась таким образом, то привратница, не получив ответа на долгие и сильные звонки, встревожилась; подумав, что случилось несчастье, она дала знать полиции. Пришел комиссар и, не добившись ответа, велел выломать дверь. Г-жу Громанш нашли в глубоком летаргическом сне.

Позвали жившего по соседству доктора, некоего Бонакэ. Ему не без труда удалось вывести ясновидящую из сонного состояния, как он выразился. Когда она пришла в себя, то страшно рассердилась и разбранила привратницу и доктора и объявила, что если еще раз позволят себе ворваться к ней насильно — она оставит квартиру.

Заметили, что с этого времени доктор Бонакэ стал часто бывать у ясновидящей. Но никто не знал, в качестве кого он приходит: как врач, как друг или как клиент? Приказание г-жи Громанш было нарушено еще два раза. Однажды дверь ее квартиры не отворялась в продолжение одиннадцати или двенадцати дней. Привратница часто подходила и прислушивалась, но в квартире была полная тишина. Вследствие ли действительного беспокойства или непреодолимого любопытства, но эта женщина взяла все на себя: дверь опять выломали и вошли. В таинственном жилище никого не оказалось. Привратница клялась и божилась, что г-жа Громанш не могла пройти незамеченной. Квартиру тщательно обыскали, но другого хода не нашли. Едва только за удивленной и разочарованной публикой закрылась дверь, как вдруг кто-то приотворил ее изнутри, и все услышали голос ясновидящей: она приказывала привратнице подать ей на следующее утро в окно с площадки обычную пищу — чашку молока и кусок хлеба.

В другой раз пещеру ворожеи открыли насильно при обстоятельствах более серьезных. Уже несколько дней г-жа Громанш не обнаруживала признаков жизни. Вдруг однажды вечером по лестнице распространился запах гари, очевидно, из ее квартиры. Опять выломали дверь и в первой же комнате, наполненной густым дымом, увидели на каменном полу полупочерневшие остатки жженых бумаг. В соседней комнате ворожея лежала на кровати одетая, с помертвевшим лицом, с тусклыми остановившимися глазами, полуоткрытым ртом и окоченевшими членами. Подумали, что она умерла. Но скоро пришел доктор Бонакэ, очень кстати и, без сомнения, случайно, так как никто не давал ему знать.

Сказав, что он сам позаботится обо всем, он выслал соседских кумушек, к их крайнему огорчению, и заперся на всю ночь с мнимоумершей. Утром он вышел из квартиры г-жи Громанш и послал к ней привратницу. Ворожея оказалась вполне здоровой и опять сделала ей строгий выговор за то, что ее постоянно беспокоят. Прислуга заметила ей, что простое благоразумие требовало этого, потому что из квартиры шел запах гари. Г-жа Громанш недоумевала, что это значит, говоря, что уже несколько дней не вставала с постели и не зажигала огня. Тогда привратница указала ей на пепел и на почерневшие плиты пола. Сначала г-жа Громанш казалась озадаченной, но, подумав с минуту, сказала, что это хорошо, — что она знает, в чем дело.

В людном квартале, где жила ясновидящая, было много толков об этих странностях; их преувеличивали, и слух о них дошел и до других частей города, где жил высший свет. Слава ясновидящей выросла до огромных размеров и привлекала к ней множество любопытных всякого рода. Но очень часто они напрасно подымались к ней на четвертый этаж: ясновидящая принимала публику только непосредственно после своего уединения и таинственных исчезновений, а потом снова прекращала прием. Всем было известно ее бескорыстие; таксы у нее не существовало; она брала лишь то, что давали, и как только получка достигала умеренной суммы и копилка, куда клиенты клали деньги, наполнялась, г-жа Громанш со следующих посетителей уже ничего не брала.

Конечно, большинство желавших увидать приподнятым край завесы, скрывающей будущее, стремились к ясновидящей по ребяческой слабости и в безумной надежде. Но сколько сильных умов, сколько закаленных характеров поддавались этому! Кто не знает, между прочим, таинственных отношений Императора Александра I и г-жи Крюднер? Или невероятных предсказаний Императрице Жозефине, сбывшихся еще невероятнее? Кто, наконец, не знает, как смотрел на вызывание умерших Бенжамен Констан, один из сильнейших и глубочайших умов нашего века? И всем известно, что часто нежные и страстные чувства (особенно у женщин, к какому бы классу они ни принадлежали) принимают суеверный характер.

Вот вопросы, с которыми почти всегда обращаются к гадалкам женщины всех званий, невежественные и образованные, глупые и умные, дурнушки и хорошенькие. И только немногими руководят при этом корыстные или честолюбивые расчеты. Теперь никто не сомневается, что иногда сбываются самые удивительные предсказания. Никто, правда, не сомневается и в том, что большинство предсказаний было просто грубым шарлатанством и не сбывалось. Но когда ворожеи предсказывали верно, — что это было? Случайность, плутовство или предвидение? Этого не знают. Но достигли ли некоторые явления ясновидения той степени очевидности, что их оспаривать было бы так же безумно, как и объяснять?

Итак, в середине 1841 года госпожа Громанш, после долгого периода уединения, открыла двери своим старым и новым клиентам. Она принимала только ночью, и вот почему: ее квартира состояла из передней, гостиной и спальни, где она давала аудиенции. Эти три комнаты были рядом. А известно, что лица, посещающие ворожей, желают сохранить инкогнито, что легко достигалось среди полной темноты, какая царила в первых двух комнатах, предшествовавших спальне. Привратница выдавала каждому приходившему номерок и вводила его в гостиную гадалки; невидимые друг другу, посетители ждали в потемках; по окончании сеанса ворожея брала клиента за руку, проводила его через две темные комнаты до двери на лестницу и, возвращаясь, вызывала следующий номер.

Вот какие сцены произошли здесь в начале июня 1841 г. Госпожа Громанш затворила дверь за ушедшим клиентом. Пройдя переднюю, она вошла в гостиную и спросила тихим, молодым и дрожащим голосом:

— Сколько еще номеров?

— Как, госпожа колдунья, — отвечал насмешливый женский голос, — вы, всезнающая, спрашиваете, сколько нас здесь?

— Не угодно ли вам сосчитаться, — повторила ворожея, не отвечая на насмешку.

— Хорошо!.. У меня первый номер, — отвечала усомнившаяся в мудрости ворожеи.

— У меня номер второй, — послышался голос другой женщины.

— У меня номер третий, — проговорил еще один женский голос.

Ворожея, вместо того чтобы по обыкновению, сейчас же пригласить одну из этих особ к себе в спальню, вдруг остановилась неподвижно среди них, словно случилось что-то внезапное. Среди мрака в комнате наступила такая глубокая тишина, что можно было слышать прерывистое дыхание ворожеи, охваченной странным и внезапным волнением. Но вскоре скептический номер первый подал голос и весело проговорил:

— Ну что же, госпожа колдунья, долго мы будем оставаться впотьмах? Я имею право войти первая и хочу скорей узнать судьбу.

Эжен Сю

Эже́н Сю (Мари́ Жозе́ф Эже́н Сю, фр. Marie Joseph Eugène Sue, 26 января 1804, Париж — 3 августа 1857, Анси) — французский писатель, один из основоположников массовой литературы.

Ранние годы

В 1825-1827 годах Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях на Гваделупу, Мартинику и Антильские острова. Корвет «Бреслав», на котором он плыл, принял участие в кровопролитном Наваринском сражении. Отец, Сю, известный хирург, скончался в 1830 г. и оставил сыну миллионное состояние, что позволило Сю жить «на широкую ногу» и вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе.

В ранних произведениях Сю — повестях и романах из морского быта — ощущается влияние Фенимора Купера. Самые известные из них — «Кернок-пират» («Kernock le pirate», 1829), «Цыган» («El Gitano», 1830), «Атар Гюль» («Atar Gull», 1831), «Саламандра» («La Salamandre», 1832), «Коатвенская сторожевая башня» («La Vigie de Koat Ven», 1833).

Уже в первых произведениях Сю проявился его талант рассказчика и вместе с тем характерное для его зрелых сочинений соединение жестокости и юмора. В его исторических романах «Латреомон» («Latréaumont», 1837), «Маркиз де Леторьер» («Le Marquis de Letorriere», 1839), «Жан Кавалье» («Jean Cavalier», 1840) влияние Вальтера Скотта сочетается с элементами готического романа.

Бытовые и социальные романы

За историческими романами последовали бытовые (иногда их именуют «салонными»): написанный под влиянием Шодерло де Лакло и Б. Констана «Артюр» («Arthur», 1838), «Чёртов холм» («Morne au Diable»), «Тереза Дюнуайе» («Therese Dunoyer»), «Паула Монти» («Paula Monti», все — 1842). В этой группе наибольший интерес представляет роман «Матильда» («Mathilde ou Memoires d’une jeune femme», 1841), который имел в своё время чрезвычайно громкий успех (в том числе и в России) и который собирался перевести на русский язык Достоевский. В «Матильде» дана яркая картина современной Сю общественной жизни, ощущается влияние дружившего с Сю в молодые годы Оноре де Бальзака (который, правда, осудил этот роман).

Все названные произведения составляют, однако, лишь подготовительный период в творчестве Сю; его литературная слава основана не на них, а на социально-авантюрных романах, написанных в 40-х годах. Сю проникся социалистическими теориями, волновавшими тогдашнюю Францию и подготовившими движение 1848 г.; он стал сторонником философских и экономических учений Фурье, Ламеннэ, Кабэ, Сен-Симона и Прудона. Источник всех человеческих страданий он видит в эгоизме общественной организации.

Индивидуальная нравственность обусловлена, по убеждению Сю, общественным строем. Все общество виновато в преступлениях и пороках пролетариата. Сю выступает пламенным защитником интересов низшего класса и страстно обличает аристократию и духовенство как виновников страданий народа. Этим духом проникнуты знаменитые в своё время и переведённые на все европейские языки романы «Парижские тайны» («Les Mystères de Paris», 1842—1843), «Вечный жид» («Le Juif errant», 1844—1845), а также шестнадцатитомный исторический роман-река «Тайны народа» («Mysteres du Peuple», 1849-1857). Сю писал их в виде романов-фельетонов, имевших огромный успех. Помимо актуального идейного содержания, романы эти увлекали драматическим изложением, фантастичностью, сложностью интриги, драматизмом и неожиданностью бесконечно разнообразных эпизодов. С другой стороны, психологический схематизм и нарушения правдоподобия оттолкнули от Сю читателей последующих поколений.

Среди других романов Сю: «Мартен-найдёныш» («Martin, l’enfant trouve», 1847), цикл «Семь смертных грехов» («Les Sept Peches Capitaux», 1847-1851), «Дети любви» («Les Enfants de l’аmоur»,1850), «Жильбер и Жильберта» («Gilbert et Gilberte», 1853), «Фернан Дюплесси» («Ferdinand Duplessis», 1851- 1853), «Семья Жуффруа» («La famille Geoffroy», 1853-1854). В молодости Сю сочинил в сотрудничестве с другими авторами несколько водевилей и драм: «Сын человеческий» («Le fils de l’homme», 1830), «государственная тайна» («Le Secret d’Etat», 1841) и др.), a впоследствии переделал для сцены некоторые свои нашумевшие романы и повести (в том числе «Латреомон», «Матильда», «Парижские тайны» и «Вечный Жид»). Сю был избран депутатом Законодательного собрания (1850), но выдающейся роли в политической жизни ему сыграть не удалось. После государственного переворота 1851 года он оказался в ссылке в Савойе, в ту пору не входившей в состав Франции.Последние годы жизни писателя прошли в живописных, но совершенно изолированных от бурной политической жизни местах — на берегу озера Анси.

Эжен Сю и Россия

В России интерес к творчеству Сю проявился уже в самом начале 1830-х годов. Публикации переводов его морских повестей и сочувственные статьи о его творчестве чередовались с материалами критического характера. Среди переводчиков был и молодой Гончаров (перевод фрагмента из «Атар-Гюля» стал началом его литературной карьеры). Особый же успех выпал в России на долю «Парижских тайн» (во многом по их образцу были написаны «Петербургские трущобы» Всеволода Крестовского).По мнению исследовавшей эту проблему Е.Б. Покровской, по количеству переводов на русский язык Сю следовал непосредственно за Бальзаком и Гюго.

Экранизации

Роман «Парижские тайны» экранизировался семь раз. Из этих экранизаций наиболее известен фильм Андре Юнебеля(1962, в роли Родольфа — Жан Маре). Представитель коммерческого кино, Юннебель усилил «бульварный» характер сюжета.

Электронные ресурсы

• Романы «Паула Монти», «Парижские тайны», «Вечный Жид» и другие сочинения Сю (англ.)(фр.)
• Роман «Вечный Жид» (рус.)

Литература

• Александр Тарасов. Неизвестный Эжен Сю. // Страна Икс. М.: АСТ; Адаптек, 2006. ISBN 5-17-032525-8.
• Чекалов К.А. Жанровый поиск раннего Э.Сю (рубеж 1830-1840-х годов) // Французская литература 30-40-х годов XIX века. «Вторая проза». М., Наука. – 2006.
• Фролова Р.И. Э. Сю в русской литературе и критике // Романтизм и реализм в литературных взаимодействиях. — Казань: Казанский Государственный университет. — 1982. — С. 32-43.
• Покровская Е.Б. Литературная судьба Е. Сю в России // Язык и литература. — Т. V. — Л.: РАНИОН. — 1930. — С. 227-252.
• Atkinson N. Eugène Sue et le Roman feuilleton. — Paris: 1929.
• Svane B. Si les riches savaient! L’univers romanesque d’Eugène Sue. — Copenhague: 1987.
• Bory J.-L. Eugène Sue. — P.: 2000.

Источник: Эжен Сю

I

Несколько лет тому назад в одном из самых старых и мрачных домов на улице Сен-Авуа проживала ясновидящая, некая госпожа Громанш. Она вела странную жизнь, никогда почти не выходила из своей маленькой квартиры на четвертом этаже, жила совершенно одна и по нескольку дней не впускала к себе не только привратницу, приносившую ей скудную пищу, но и многочисленных посетителей, которых привлекала ее громкая известность.

Когда в первый раз она закрылась таким образом, то привратница, не получив ответа на долгие и сильные звонки, встревожилась; подумав, что случилось несчастье, она дала знать полиции. Пришел комиссар и, не добившись ответа, велел выломать дверь. Г-жу Громанш нашли в глубоком летаргическом сне.

Позвали жившего по соседству доктора, некоего Бонакэ. Ему не без труда удалось вывести ясновидящую из сонного состояния, как он выразился. Когда она пришла в себя, то страшно рассердилась и разбранила привратницу и доктора и объявила, что если еще раз позволят себе ворваться к ней насильно — она оставит квартиру.

Заметили, что с этого времени доктор Бонакэ стал часто бывать у ясновидящей. Но никто не знал, в качестве кого он приходит: как врач, как друг или как клиент? Приказание г-жи Громанш было нарушено еще два раза. Однажды дверь ее квартиры не отворялась в продолжение одиннадцати или двенадцати дней. Привратница часто подходила и прислушивалась, но в квартире была полная тишина. Вследствие ли действительного беспокойства или непреодолимого любопытства, но эта женщина взяла все на себя: дверь опять выломали и вошли. В таинственном жилище никого не оказалось. Привратница клялась и божилась, что г-жа Громанш не могла пройти незамеченной. Квартиру тщательно обыскали, но другого хода не нашли. Едва только за удивленной и разочарованной публикой закрылась дверь, как вдруг кто-то приотворил ее изнутри, и все услышали голос ясновидящей: она приказывала привратнице подать ей на следующее утро в окно с площадки обычную пищу — чашку молока и кусок хлеба.

В другой раз пещеру ворожеи открыли насильно при обстоятельствах более серьезных. Уже несколько дней г-жа Громанш не обнаруживала признаков жизни. Вдруг однажды вечером по лестнице распространился запах гари, очевидно, из ее квартиры. Опять выломали дверь и в первой же комнате, наполненной густым дымом, увидели на каменном полу полупочерневшие остатки жженых бумаг. В соседней комнате ворожея лежала на кровати одетая, с помертвевшим лицом, с тусклыми остановившимися глазами, полуоткрытым ртом и окоченевшими членами. Подумали, что она умерла. Но скоро пришел доктор Бонакэ, очень кстати и, без сомнения, случайно, так как никто не давал ему знать.

Сказав, что он сам позаботится обо всем, он выслал соседских кумушек, к их крайнему огорчению, и заперся на всю ночь с мнимоумершей. Утром он вышел из квартиры г-жи Громанш и послал к ней привратницу. Ворожея оказалась вполне здоровой и опять сделала ей строгий выговор за то, что ее постоянно беспокоят. Прислуга заметила ей, что простое благоразумие требовало этого, потому что из квартиры шел запах гари. Г-жа Громанш недоумевала, что это значит, говоря, что уже несколько дней не вставала с постели и не зажигала огня. Тогда привратница указала ей на пепел и на почерневшие плиты пола. Сначала г-жа Громанш казалась озадаченной, но, подумав с минуту, сказала, что это хорошо, — что она знает, в чем дело.

В людном квартале, где жила ясновидящая, было много толков об этих странностях; их преувеличивали, и слух о них дошел и до других частей города, где жил высший свет. Слава ясновидящей выросла до огромных размеров и привлекала к ней множество любопытных всякого рода. Но очень часто они напрасно подымались к ней на четвертый этаж: ясновидящая принимала публику только непосредственно после своего уединения и таинственных исчезновений, а потом снова прекращала прием. Всем было известно ее бескорыстие; таксы у нее не существовало; она брала лишь то, что давали, и как только получка достигала умеренной суммы и копилка, куда клиенты клали деньги, наполнялась, г-жа Громанш со следующих посетителей уже ничего не брала.