Иллюстрация: Право.ru/Петр Козлов
Как сообщил 15 апреля Следственный комитет, в 2018 году до суда дошли 300 уголовных дел о врачебных ошибках. Всего в СКР поступило 6500 жалоб на действия медиков, а возбуждено было 2029 уголовных дел. Правоохранители отмечают, что работу по ним осложняет противоречивая судебная практика. Ранее СКР сообщал, что вместе с Национальной медицинской палатой разрабатывает поправки в УК, чтобы не лишать свободы за неумышленные преступления. Правозащитники из «Зоны права» отмечают, что врачи на практике и так не получают реальных сроков. Но если подтверждается причинно-следственная связь между действиями медика и вредом, то его должны лишить права на профессиональную деятельность на некоторое время, а больница обязана выплатить справедливую компенсацию, говорят в «Зоне права».
Взыскать компенсацию можно в рамках гражданского процесса. Но судебная практика может быть различной и здесь. Это показывает дело Валентины Дворовой*, которая взыскивала компенсацию морального вреда после смерти супруга и дошла до Верховного суда.
Николай Дворов* скончался в начале 2017 года в Мегионской городской больнице (ХМАО-Югра). Он пришел в больницу с жалобами на кашель, высокую температуру и одышку. В четыре ночи его осмотрел дежурный терапевт, поставил диагноз «ОРВИ и острый бронхит» и назначил лечение. Но уже через три часа после госпитализации, в 7:15, Дворов скончался в палате от массовой тромбоэмболии (тромбоза).
-
Верховный суд вступился за пациентов, которых лечили неправильно
1 августа, 13:47
-
Плата за ошибку: за неправильные действия медиков присудили рекордные компенсации
29 мая, 20:43
Его жена Валентина Дворова* была уверена, что в этом виноваты врачи, которые поставили неправильный диагноз и не назначили нужное лечение. Она подала иск, в котором потребовала 3 млн руб. компенсации морального вреда, потому что «супруг скончался в больнице из-за несвоевременной и некачественной медпомощи». Дворова утверждала, что ей долго не могли рассказать, что происходит с мужем, а в момент клинической смерти его нашли на полу в стационаре.
Эксперты, которые изучили случай, подтвердили нарушения, но в то же время отметили неоднозначность ситуации. Проверка Департамента здравоохранения ХМАО-Югры показала, что дежурный терапевт не назначила полное обследование Дворова, неверно оценила тяжесть его состояния, не проконтролировала выполнение своих назначений и так далее. В то же время в случившемся есть и вина самого пациента, который обратился за помощью слишком поздно и провел в стационаре слишком мало времени, уточнили проверяющие. Эти доводы в целом подтвердила судебно-медицинская экспертиза по иску жены умершего. Специалисты пришли к выводам, что медпомощь оказали некачественно и несвоевременно, а медицинские документы заполнили плохо. Но самому Дворову эксперты сделали неблагоприятный прогноз. Тромбоз мог произойти в любой момент времени, и даже эффективное лечение никак от этого не спасает, указано в заключении судебной экспертизы.
Экспертиза подтвердила, что пациента лечили неправильно, но признала, что это вряд ли помогло бы его спасти.
Из этого Мегионский городской суд сделал вывод, что иск надо удовлетворить частично. Дворовой не полагается компенсация моральных страданий после смерти супруга, потому что он погиб не по вине врачей. В то же время больница должна заплатить ей за неправильное лечение мужа. С таким обоснованием горсуд предписал учреждению перечислить истцу 750 000 руб. компенсации морального вреда.
Но Суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры отменил это решение. Он решил, что нижестоящая инстанция разрешила два требования: отказала в компенсации за смерть и присудила компенсацию за неправильное лечение. С первой частью апелляция согласилась, но отменила решение о выплате 750 000 руб. По мнению суда округа, здесь первая инстанция вышла за пределы заявленных требований. Ведь Дворова требовала компенсацию за моральные страдания из-за смерти, наступившей в результате неправильного лечения, а не за само неправильное лечение. Такие выводы можно сделать из апелляционного определения № 33-2030/2018.
Но Верховный суд увидел здесь ошибку. «Апелляция неправомерно разделила одно исковое требование на два самостоятельных», – указал он. Это произошло, потому что суд субъекта не принял во внимание фактические основания иска, решила коллегия ВС под председательством Людмилы Пчелинцевой. А ведь Дворова писала в иске, что мужу неправильно поставили диагноз, оставили без лечения, а в момент клинической смерти он лежал на полу. Истица переживала нравственные страдания из-за состояния здоровья близкого человека, но апелляция это проигнорировала, указывается в определении № 69-КГ 18-22. С такими выводами гражданская коллегия ВС отменила постановление суда округа и оставила в силе решение первой инстанции.
Взыскание морального вреда с больниц: сложности и у истцов, и у судов
Позиция Верховного суда в этом деле нетипичная, потому что суды вообще неохотно удовлетворяют требования о компенсации морального вреда, даже если он четко сформулирован, заявлен и обоснован, признает генеральный директор «Факультета медицинского права» Полина Габай. При этом требования о компенсации морального вреда в рамках медицинских дел сложные и специфичные, а категория «Моральный вред» – достаточно субъективная, говорит Габай. Поэтому практика, по ее словам, является «совершенно различной». Самим судьям трудно ориентироваться в размерах компенсаций, потому что суммы в судебных актах обычно скрыты, добавляет юрист PB Legal Надежда Симакова.
Но при этом и сами заявления часто написаны плохо, делится Габай: «Пациенты и их родственники могут не указать, в чем конкретно выразился моральный вред, не представить никаких доказательств его причинения». Это еще одна причина, по которой иски не удовлетворяют или присуждают компенсацию значительно меньше, чем заявлено, говорит Габай. А по наблюдениям Симаковой, бывает сложно доказать противоправность и причинно-следственную связь. «Например, суды зачастую отказывают в компенсациях, если развитие заболевания несколько отклоняется от нормального и не совсем очевидно, была ли возможность избежать развития осложнения», – рассказывает Симакова. В таких случаях суды не подтверждают прямой причинно-следственной связи между медпомощью и последствиями.
«Суды часто отказывают в компенсациях, если развитие заболевания несколько отклоняется от нормального и не совсем очевидно, была ли возможность избежать развития осложнения».
Но для истцов по этой категории дел есть и хорошие новости. Им становится легче, потому что в последние годы снижаются необоснованно завышенные стандарты доказывания, в том числе в делах о моральном вреде, утверждает Симакова. «В частности, Верховный суд разрешил взыскивать компенсацию за врачебную ошибку, если вреда здоровью не было, а были лишь нравственные страдания», – юрист PB Legal приводит в пример разъяснение из Обзора судебной практики ВС № 4 (2016).
В целом, говорит Габай, пациенты и их родственники все чаще судятся с больницами, в том числе предъявляют иски о компенсации морального вреда. По ее словам, это не только российская, но и мировая тенденция.
* – имя и фамилия изменены редакцией.
- Верховный суд РФ
«На медицинскую организацию возлагается не только бремя доказывания отсутствия своей вины, но и бремя доказывания правомерности тех или иных действий (бездействия), которые повлекли возникновение морального вреда», — отметил пленум Верховного суда России.
Также постановление объясняет, что родственники вправе подать иск о моральном вреде за смерть близкого по вине врачей. В целом, как объяснил вице-президент Гильдии российских адвокатов Никита Филиппов, постановление расширяет возможности граждан по взысканию компенсаций морального вреда, и речь не только о врачебных ошибках.
«Несмотря на то, что само по себе понятие морального вреда, сформулированное в постановлении пленума Верховного суда РФ 1994 года, не изменилось, в проекте постановления более детально рассматриваются случаи, когда компенсация морального вреда может применяться», — говорит Никита Филиппов.
Например, по его словам, Верховный суд РФ называет случаи посягательства на жизнь, здоровье, достоинство личности, личную неприкосновенность, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров, неприкосновенность жилища и т.п. Есть в списке также право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, право на уважение родственных и семейных связей, право на охрану здоровья и медицинскую помощь и многое другое.
«Верховный суд РФ также указывает, что отсутствие прямой нормы в тех или иных правоотношениях на возможность возмещения морального вреда не является основанием для отказа в его компенсации, — подчеркивает Никита Филиппов. — Например, моральный вред может быть взыскан за нарушение тайны усыновления, в случае прекращения административного или уголовного преследования в связи с отсутствием события или состава нарушения либо ввиду недоказанности».
Он также обращает внимание, что в отношениях, связанных с защитой прав потребителей или при невыполнении условий договора о реализации туристского продукта туроператором или турагентом, сам факт нарушения имущественных прав является основанием для взыскания компенсации морального вреда.
«Еще один интересный пример — умышленная порча дорогой в неимущественном плане для человека вещи (в проекте приводится как пример единственный экземпляр семейного фотоальбома, унаследованный предмет обихода), — говорит Никита Филиппов. — Очевидно, что вещь, даже не имеющая особой материальной ценности, может представлять собой особую ценность для человека (например, вещь дорога как память). И за это можно взыскать компенсацию морального вреда».
Старший юрист Бюро адвокатов «Де-юре» Екатерина Булыгина полагает, что постановление безусловно окажет важное влияние на судебную практику, касающуюся компенсации морального вреда. Она напоминает, что до сих по данному вопросу действовало достаточно короткое (всего 10 пунктов) постановление пленума Верховного Суда РФ, принятое еще в 1994 году. Оно касается общих вопросов и каких-то конкретных вопросов не содержало. Следовательно, в настоящее время назрела необходимость обобщения правоприменительной практики и ее закрепления в постановлении пленума ВС РФ», — подчеркивает Екатерина Булыгина.
Теперь необходимые разъяснения даны. «Отдельно указано, что правила о компенсации морального вреда не применяются к защите деловой репутации юридических лиц, хотя в целом из законодательства и самого понятия морального вреда следует, что он может быть причинен исключительно физическому лицу. Аналогичное правило распространяется также и на индивидуальных предпринимателей, — говорит Екатерина Булыгина. — Однако, Верховный Суд РФ сразу делает оговорку и указывает, что физическое лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, не лишено возможности требовать компенсации морального вреда в случае, если в связи с осуществлением указанной деятельности было допущено посягательство на принадлежащие ему иные нематериальные блага или нарушение его личных неимущественных прав».
В ближайшее время документ будет опубликован в «РГ».
- Главная
- Правовые ресурсы
- Подборки материалов
- Компенсация морального вреда не верный диагноз
Компенсация морального вреда не верный диагноз
Подборка наиболее важных документов по запросу Компенсация морального вреда не верный диагноз (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Судебная практика
Определение Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 17.03.2021 N 88-4229/2021 по делу N 2-79/2020
Категория спора: Причинение вреда жизни и здоровью.
Требования потерпевшего: О взыскании компенсации морального вреда.
Обстоятельства: По мнению истца, в результате некачественного оказания ответчиком медицинской помощи, неверного определения диагноза он на длительный период утратил трудоспособность.
Решение: Дело направлено на новое рассмотрение.Разрешая данный спор, суд первой инстанции, исходил из того, что материалами дела подтверждается факт нарушения работниками ответчика порядка оказания Н. медицинской помощи, установил ряд дефектов при оказании медицинских услуг, в связи с чем пришел к выводу о необходимости компенсации Н. морального вреда в размере 10 000 рублей, обязанность по возмещению которого возложил на ответчика ГБУЗ АО «СГКБ N 2 СМП», несущего ответственность за действия своих работников, допустивших дефекты оказания медицинской помощи, отклонив, как не нашедшие своего подтверждения доводы истца, что некачественное оказание ответчиком медицинской помощи, неверное определение диагноза, привело к утрате истцом трудоспособности, причинении вреда ее здоровью.
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
Статья: Базовый дискурс деликтного права в контексте разъяснений Верховного Суда РФ о компенсации морального вреда
(Губаева А.К., Чжеву Ли, Кратенко М.В.)
(«Вестник Пермского университета. Юридические науки», 2023, N 2)Мешков, Морозова обратились с иском к городской больнице о взыскании компенсации морального вреда, ссылаясь на дефекты оказания медицинской помощи Мешкову — неверную диагностику заболевания (сообщение истцам диагноза онкологического заболевания вместо фактически имевшейся пневмонии), задержку в назначении необходимого лечения. Решением суда первой инстанции иск Мешкова удовлетворен, в его пользу взыскано 50 тыс. руб., в иске Морозовой отказано. Суд исходил из того, что ненадлежащее лечение, которое не привело к летальному исходу (утрате близкого человека), причиняет страдания лишь самому пациенту. Апелляционная инстанция с этой логикой не согласилось, решение было пересмотрено, иск Морозовой — также удовлетворен, взыскана компенсация в сумме 15 тыс. руб. Коллегия указала на то, что истцы являются родными братом и сестрой, других родственников у них нет; истица осуществляла уход за братом в течение всего периода болезни, возила в медицинские учреждения и контролировала прием назначенных препаратов <80>.
Нормативные акты
«Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 4 (2016)»
(утв. Президиумом Верховного Суда РФ 20.12.2016)Разрешая спор по существу, суд первой инстанции исходил из того, что представленными доказательствами не установлена вина конкретных сотрудников медицинских учреждений, неправильные или некомпетентные действия которых привели к постановке ошибочного диагноза при проведении анализа крови истца. Обстоятельства забора крови у истца и у проходившего в больнице в тот же период времени лечение ВИЧ-инфицированного больного Р. исключают возможность подмены контейнеров с кровью. Факта наличия в имеющемся в СПИД-Центре контейнере с надписью фамилии истца А. сыворотки крови, содержащей ВИЧ-инфекцию, недостаточно для возложения на ответчиков гражданско-правовой ответственности по компенсации морального вреда, поскольку вина медицинских работников достоверно не установлена, а первоначальной постановкой ошибочного диагноза какой-либо фактический вред жизни или здоровью истца причинен не был. Истец перенес нравственные страдания в результате доведения до него информации о возможном присутствии в его организме ВИЧ-инфекции. Однако в силу ст. 13 Федерального закона от 30 марта 1995 г. N 38-ФЗ «О предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции)» врач СПИД-Центра обязан был довести до него указанную информацию. При заборе крови для проведения обследования на ВИЧ-инфекцию истец предупреждался о возможности получения ложноположительных и ложноотрицательных результатов тестирования.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2022 N 33
«О практике применения судами норм о компенсации морального вреда»50. Право на компенсацию морального вреда, причиненного распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, на основании статьи 152 ГК РФ возникает в случае распространения о гражданине любых таких сведений, в том числе сведений о его частной жизни. Истец по делу о компенсации морального вреда, причиненного распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, обязан доказать факт распространения сведений лицом, к которому предъявлен иск, а также порочащий характер этих сведений, а ответчик — соответствие действительности распространенных сведений (пункт 1 статьи 152 ГК РФ).
Компенсация морального вреда от медицинской ошибки
Компенсация морального вреда наступает только при наличии вины причинителя вреда
Условия взыскания морального вреда при врачебной ошибке
Для освобождения от ответственности по компенсации вреда от врачебной ошибки
необходимо наличие категоричных, однозначных, максимально обоснованных заключений об отсутствии вины медицинского учреждения во врачебной ошибке — только в этом случае ответчик не подлежит деликтной ответственности.
Возврат к списку
Право получить компенсацию морального вреда от врачебной ошибки имеет не только пациент, но и его близкие родственники: члены семьи также могут испытывать нравственные страдания из-за неэффективного лечения родственника, поясняет Верховный суд (ВС) РФ.
Он указал, что именно врачи должны доказывать, что медицинская помощь была своевременной и квалифицированной и не могла причинить ущерба, поскольку закон возлагает на причинителя вреда презумпцию виновности.
В определении также подчеркивается, что апелляционные инстанции должны полноценно изучать поступившее им дело, а не просто под копирку переписывать выводы первой инстанции.
Суть дела
Суд установил, что супруга заявителя обратилась в приемный покой Гусевской центральной районной больницы с жалобами на высокое давление и головные боли. Женщине поставили артериальную гипертензию и направили на амбулаторное лечение у терапевта и окулиста. Менее чем через месяц пациентка скончалась.
Из материалов дела следует, что вдовец обращался с заявлением в правоохранительные органы, которые выяснили, что медицинская помощь «была оказана с дефектами», тем не менее экспертиза решила, что допущенные нарушения не могли повлиять на развитие летального исхода и не состоят в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти. В итоге в возбуждении уголовного дела было отказано.
Тем не менее заявитель считает, что потерял жену именно из-за некомпетентности врачей, которые не провели полного обследования пациентки и не стали ее госпитализировать. Поэтому он подал на медиков в суд, требуя компенсации морального вреда за гибель супруги.
Суд первой инстанции не нашел оснований для признания больницы ответственной за смерть пациентки.
Он указал, что раз нет подтверждений, что именно «дефективная» медицинская помощь привела к гибели пациентки, то рассчитывать на моральный ущерб от врачебной ошибки могла бы сама погибшая, но не ее супруг.
Суд апелляционной инстанции согласился с такими выводами и их правовым обоснованием.
Позиция ВС
ВС в определении напомнил, что при первичной артериальной гипертензии необходимо медицинскими мероприятиями для диагностики заболевания, состояния являются прием (осмотр, консультация) следующих врачей-специалистов: кардиолога, невролога, офтальмолога, терапевта, эндокринолога.
Если пациенту медицинская помощь оказывается ненадлежащим образом, то «требования о компенсации морального вреда могут быть заявлены родственниками и другими членами семьи такого гражданина, поскольку, исходя из сложившихся семейных связей, характеризующихся близкими отношениями, духовным и эмоциональным родством между членами семьи, возможно причинение лично им (то есть членам семьи) нравственных и физических страданий (морального вреда) ненадлежащим оказанием медицинской помощи этому лицу», отмечает ВС.
Он напоминает, что ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины. Установленная статьей 1064 ГК РФ презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик (пункт 11 постановления Пленума от 26 января 2010 года №1, статьей 1064 ГК РФ), указывается в определении.
То есть именно больница должна была доказать отсутствие своей вины в причинении морального вреда заявителю в связи со смертью его жены, которой медицинскую помощь оказали ненадлежащим образом, поясняет ВС.
Однако суды первой и апелляционной инстанций неправильно истолковали и применили к спорным отношениям нормы материального права: они возложили на истца бремя доказывания обстоятельств, касающихся некачественного оказания медицинской помощи и причинно-следственной связи между дефектами оказания медицинской помощи и наступившей смертью.
Не основан на законе и вывод суда о том, что наличие дефектов оказания медицинской помощи без подтверждения того, что именно они привели к ее смерти, могло свидетельствовать о причинении морального вреда только самой потерпевшей, а не ее супругу, считает высшая инстанция.
«Делая такой вывод, суд не принял во внимание, что здоровье — это состояние полного социального, психологического и физического благополучия человека, которое может быть нарушено ненадлежащим оказанием пациенту медицинской помощи, а при смерти пациента нарушается и неимущественное право членов его семьи на здоровье, родственные и семейные связи, на семейную жизнь», — указывает ВС.
Он напомнил, что законодатель, закрепив в статье 151 ГК РФ общие правила компенсации морального вреда, не установил ограничений в отношении случаев, когда допускается такая компенсация.
При этом ВС разъяснял, что моральный вред может заключаться, в частности, в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников — абзац второй пункта 2 постановления Пленума от 20 декабря 1994 года №10.
«Отсутствие в законодательном акте прямого указания на возможность компенсации причиненных нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не всегда означает, что потерпевший не имеет права на возмещение морального вреда (абзац третий пункта 4 постановления этого же Пленума)», — подчеркивает ВС.
Формальный подход
Истец последовательно указывал на то, что в результате смерти супруги ему причинен существенный моральный вред, выразившийся в переживаемых им тяжелых нравственных страданиях, до настоящего времени он не может смириться с утратой. Осознание того, что супругу можно было спасти оказанием своевременной и квалифицированной медицинской помощи, причиняет ему дополнительные нравственные страдания.
Заявитель считает, что в случае оказания супруге своевременной квалифицированной медицинской помощи, она была бы жива, в то время как врачи даже не направили пациентку к неврологу.
Однако суды не дали оценку доводам заявителя и не выясняли, предприняла ли больница все необходимые и возможные меры по спасению пациентки из опасной для ее жизни ситуации, и способствовали ли выявленные дефекты оказания медицинской помощи развитию неблагоприятного исхода.
Суд, отказывая в компенсации, ссылался на выводы экспертизы об отсутствии связи между действиями врачей и гибелью пациентки.
Но заключение эксперта не является исключительным средством доказывания и должно оцениваться в совокупности со всеми имеющимися в деле доказательствами, напоминает ВС.
Заявитель счел, что выводы экспертизы носят предположительный характер. Однако суд не стал ни вызывать специалистов в процесс для более подробного исследования вопроса, ни назначать судебную экспертизу, удивился ВС.
Он считает, что суд обязан был дать самостоятельную оценку юридически значимому вопросу о наличии либо отсутствии причинно-следственной связи между действиями ответчика и смертью пациентки, при необходимости поставив вопрос о назначении судебной экспертизы.
Ввиду изложенного вывод суда первой инстанции об отсутствии доказательств, подтверждающих наличие причинной связи между дефектами оказания медицинской помощи, допущенными больницей, и наступившей смертью супруги истца не может быть признан основанным на законе, указывает высшая инстанция.
Апелляционная же инстанция не только не исправила допущенные нарушения, но и фактически уклонилась от повторного рассмотрения дела по требованиям заявителя. Областной суд лишь дословно воспроизвел в апелляционном определении текст решения суда первой инстанции, констатирует ВС.
«Приведенные обстоятельства, по мнению Судебной коллегии, свидетельствуют о формальном подходе как суда первой, так и суда апелляционной инстанций к рассмотрению настоящего дела, в котором разрешался спор, связанный с защитой гражданином нематериальных благ, что привело к нарушению задач и смысла гражданского судопроизводства, установленных статьей 2 ГПК РФ, и права (истца) на справедливую, компетентную, полную и эффективную судебную защиту, гарантированную каждому статьей 8 Всеобщей декларации прав человека, пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пунктом 1 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также частью 1 статьи 46 Конституции Российской Федерации», — подчеркивается в определении.
В связи с чем ВС РФ отменил апелляционное определение и направил дело на новое рассмотрение в Калининградский областной суд.
Алиса Фокс