Фотобанк StylishBag
МЕНЮ
Сапер без права на ошибку картинка
Обновлено: 22.09.2023
.jpg "Сапер без права на ошибку картинка")
Читайте также:
- Голубь с веткой картинка
- Освидетельствование картинки для презентации
- Смешные картинки терминатор
В начале ноября мне выпала редкая профессиональная удача — приложив немало усилий, я добилась персонального интервью со службой саперов, у которых по сей день нет времени на отдых — война оставила следы даже через 72 года после окончания…
Как принято считать, профессия сапера очень опасная. У сапера нет права на ошибку, иначе возможности к реваншу не представится. Едва ли для немецких саперов проходит хотя бы одна спокойная неделя. В Гессене служба обезвреживания оставшихся со времен Второй мировой войны бомб или другой военной амуниции находится под юрисдикцией президиума земельного правительства и состоит всего из трех сотрудников. Мои собеседники Дитер Шветцлер (Dieter Schwetzler) — руководитель службы и Рене Беннерт (René Bennert) – инженер-взрывотехник рассказали в увлекательной и продолжительной беседе о тайнах профессии, связанной с громадным риском для их жизни, которую они кладут на алтарь ради безопасности окружающих.
Служба как таковая появилась практически сразу после войны, но на первых порах возможности обнаружения и средства обезвреживания боеприпасов были весьма ограниченными и не столь совершенными, хотя квалификация саперов тех лет не уступала мастерству и уровню подготовки современных профессионалов. Служба основана на государственной платформе, а работа саперов, как бюджетных служащих, оплачивается за государственный счет. Ответственность же за ликвидацию бомб при нынешних инцидентах с минированием вокзалов, аэропортов, других общественных мест, безопасность граждан и устранение террористов лежит на земельной и федеральной криминальной полиции.
Обязательное исследование земельного участка
Только за прошедший год в Гессене обнаружили более 400 опасных находок из гранат и боеприпасов, из которых реальную угрозу населению представляли собой 40 бомб. На мой вопрос: «А сколько еще их там, в земле?», мои собеседники лаконично ответили: «Много!»
Но как же обнаружить смертельно опасные находки, не перерывая при этом все доступные глазу земельные пространства? Ведь со времен войны прошло более 70 лет, а по данным военных источников и технических экспертов, в немецкой земле находится не менее 100 тысяч неразорвавшихся бомб, включая бомбы с долгосрочными детонаторами, которые могут легко взорваться в любой момент и при первом неосторожном прикосновении.
В распоряжение службы поступают оставшиеся со времен войны фотографии, находящиеся в полном и монопольном владении фирмы Dr. Carls GmbH «Luftbilderdatenbank» (Банк данных фотографий с воздуха). Доктор Hans-Georg Carls, основатель и владелец инженерной фирмы, приобрел эксклюзивное право на покупку и владение любых, произведенных в Германии в военный период фотографий с воздуха, по которым можно установить маршруты налетов, запланированные во время войны американской авиацией, а также частоту и количество сброшенных на немецкие земли бомб и снарядов. Стоимость одной фотографии размером 23х23 см колеблется от 25 до 75 евро.
Несмотря на мирные и благородные цели служба обезвреживания вынуждена покупать у фирмы снимки, используемые в дальнейшем как руководство к действию и ориентир при поиске смертоносных остатков войны. Но, как вы понимаете, пошаговое – сантиметр за сантиметром – зондирование почвы и дальнейшее исследование выливаются в конечном итоге в совершенно неприемлемую для государства стоимость. Поэтому каждого владельца земельного участка, намеренного начать строительство — будь то частный жилой дом, жилищный квартал, муниципальное здание или коммерческое предприятие любого профиля, обязуют в строгом порядке перед началом строительных работ обращаться в частные лицензированные фирмы по исследованию почвы. В связи с тем, что Германия в годы войны подвергалась интенсивной бомбардировке, вероятность нахождения в любой точке каждого земельного участка боеприпасов до сих пор очень велика. И никто не знает в каком они состоянии. Стоимость поисковых работ в границах от 1 до 5 евро за квадратный метр несет владелец земельного участка или застройщик.
Можете лишь представить, насколько скрупулезным и тщательным должно быть исследование, заключающееся в предварительном сканировании почвы, и в случае обнаружения металла – последующем зондировании. Бывало и такое, что искали боеприпасы, а нашли старый кованый сундук. Он тоже из металла, и сканер дал положительный результат. Ни один специалист даже самой высокой квалификации не может спрогнозировать вид находящегося под землей металлического артефакта, но проведенная фирмой работа должна быть оплачена.
Смертоносным находкам нет конца
Запомните: если владелец участка сам случайно наткнется на подозрительный предмет – никакой самостоятельности! Любая инициатива может обернуться непоправимой бедой. Возможно лишь немедленное обращение в полицию. Но даже если найденный кусок металла по предположению специалистов относится к боеприпасам, никто не может с первого взгляда оценить его опасность. К исследованию, согласно служебной инструкции, приступает специализированное подразделение службы Fundkommando, состоящее из военных экспертов-подрывников. В их задачу входит определение типа боеприпасов. Случалось, когда состояние бомбы, мины или снаряда настолько критическое, что о поэтапном отделении детонаторов и взрывателей из корпуса и речи быть не может. Значит, не остается ничего иного, как проводить взрывные работы на месте.
А теперь задумайтесь, сколько всевозможной военной амуниции лежит в земле со времен окончания войны: флаги, фляжки, посуда, медали, ордена, именные браслеты, предметы личного обихода. И каждый из предметов имеет металлические составные части, которые при санировании можно принять за патроны или гранаты. При таких находках к работе подключается партнерская фирма, извлекающая части военной амуниции с очень большой осторожностью – предметы не всегда сохраняются в хорошем состоянии, но представляют собой историческую ценность. Но их дальнейшая судьба лежит уже в руках владельцев земельного участка. К слову, за прошлый год при подобном сканировании почвы на частных земельных участках было ликвидировано 80 тонн боеприпасов.
Работы по обезвреживанию, включая транспортировку и уничтожение, ведет государственная служба, для беседы с которой мне и выпала такая редкая удача. Три человека, три сапера, ежечасно рискующие жизнью для безопасности других людей, приезжают в бюро крайне редко и практически постоянно находятся в разъездах из-за очередного смертельно опасного обнаружения. Например, совсем недавно одна научно-исследовательская станция изучала в пределах Гессена фауну озера. Погрузив камеру на большую глубину, ученые обнаружили лежащие на дне в большом количестве патроны. Возможно, они когда-то находились в ящиках, но дерево от времени и сырости сгнило и рассыпалось. На место немедленно прибыл инженер-взрывотехник Рене Беннерт и, убедившись в их настоящей безопасности, смог забрать для дальнейшей ликвидации.
Страшный след войны
В начале сентября в Кобленце была обнаружена 500-килограммовая бомба. Для ее обезвреживания были эвакуированы 20 тыс. проживающих в радиусе действия человек. Но самая массивная со времен окончания войны операция по обезвреживанию одной из самых больших смертоносных бомб времен Второй мировой войны была проведена во Франкфурте в районе Вестенд в сентябре 2017 года. Франкфурт, пожалуй, один из городов, чаще и интенсивнее других попадавший под воздушные налеты противников. По оценкам моих собеседников, радиус действия мощнейшей 1400-килограммовой (почти в три раза сильнее) бомбы трехметровой длины и диаметром 80 см предполагал 1,5 километра, а ее расположение оказалось в плотно заселенном квартале. И каждый житель, независимо от состояния здоровья и физической мобильности, должен быть эвакуирован в безопасное место. Два человека, два обладающих высочайшей личностной компетенцией и профессиональной квалификацией специалиста — Дитер Шветцлер и Рене Беннерт — приняли на себя ответственность за жизни 70 тысяч человек.
Впервые операция была столь опасна. Обычно бомбардировке авиации противников подвергались вокзалы, аэропорты, индустриально-промышленные районы, а эта британская бомба была сброшена на густонаселенный квартал. С внешней стороны ее состояние вызывало большую тревогу – металл был насквозь пробит ржавчиной. Но после тщательного изучения и определения типа детонатора экспертная служба пришла к выводу, что внутреннее устройство бомбы не пострадало, и благодаря полной изоляции от воздуха неповрежденные взрыватели – их оказалось три, и детонаторы находились в полной боевой готовности. Что позволило саперам приступить к обезвреживанию непосредственно на месте. Сначала были устранены взрыватели, а затем, что не менее рискованно, извлечены детонаторы.
Мероприятия по самой массивной в истории послевоенной Германии эвакуации населения, буквально по спискам, и огораживанию территории возлагались на городскую полицию и муниципальные органы. Как правило, люди в подобных случаях эвакуируются в здания спортивных центров, складских помещений, торговых ангаров, где для них создаются приемлемые для временного проживания условия. Несогласные могут расположиться у родственников, знакомых, в отелях. Но в этом случае все дополнительные расходы производятся за их собственный счет. Но в зоне обезвреживания не остается ни один посторонний человек.
Поединок со смертью
Саперы приступают к работе после полного завершения эвакуации. Как сказал начальник службы саперов Дитер Шветцлер: «Мы ставим на карты свои жизни, потому что малейшее неправильное движение – и мы взлетаем на воздух». И что удивительно: саперы работают без защитного обмундирования и в ряде случаев без перчаток – в силу специфики работы их пальцы обладают высочайшей чувствительностью и зрением «на ощупь». Такая тончайшая интуиция достигается за счет длительной работы и накопленного с годами опыта. По сравнению с сотрудниками федеральной и земельной криминальной полиции, выезжающих по тревоге в аэропорты или вокзалы в защитных костюмах и работающих с бомбами маленького калибра, Служба саперов по обезвреживанию оружия Второй мировой войны работает с бомбами громадной разрушительной силы – авиационными, противотанковыми, пехотными. И если сапер ошибется – не понадобится уже никакой костюм. От бомбы, предназначавшейся для уничтожения населенного пункта в 100 тысяч человек и разрушительной силы радиусом от 1,5 до 2 километров, нет защиты на расстоянии одного сантиметра.
Другое дело: транспортировка взрывателей и детонаторов к месту их ликвидации осуществляется в военном бронированном автомобиле. К великому сожалению, но смертельные исходы не являются исключением из правил — два предшественника моих собеседников погибли в 1990 году при обезвреживании бомбы в Ветцларе. Трое коллег погибли в 2010 в Геттингене. Все знают, на что идут и какой принимают на себя риск. С этой целью перед началом операции должны быть обсуждены все малейшие подробности и возможные нюансы, вплоть до непредвиденных или коварных неожиданностей. И после составления подробного плана действия саперы приступают к работе. Но это лишь теория. А насколько она отличается от практики — знает каждый.
Многим интересно, где саперы получают образование и приобретают практический опыт. Дитер Шветцлер — руководитель службы, получил образование в бундесвере, где он служил и одновременно обучался профессии в течение 12 лет. Фундаментальное образование и интенсивный обучающий курс позволили ему приступить к столь рискованной для жизни работе опытным и немало испытавшим на профессиональном пути специалистом. Германия – страна эмансипации и гендерного равноправия, поэтому утверждать, что саперами могут быть исключительно мужчины – идти против правды. В земле Северный Рейн-Вестфалии в аналогичной службе работают женщины. А поскольку в бундесвере служат также бойцы женского пола, образование доступно каждому. Другой вопрос: насколько каждому соискателю удастся выдержать тест на профессиональную пригодность, заключающийся не только в безупречной общеобразовательной и спортивной подготовке, хорошем состоянии здоровья – работать приходится и под проливным дождем, и снегопадом, в жару, в холод, не имея при этом длительное время ни капли воды, ни крошки хлеба. А также в устойчивости к стрессам, умению концентрировать внимание, сохранять спокойствие, и, конечно, скорости реакции – иногда на принятие решения отпускается десятая доля секунды.
И на войне, и в мирное время у каждого свое предназначение и свои задания. Но без саперов, как выяснилось, не обходятся нигде. Они всегда приступают к выполнению задачи первыми: на войне прокладывают путь, в послевоенное время устраняют смертельные помехи и выполняют задания по боевому обеспечению. Стоя лицом к лицу со смертью, они должны победить, хладнокровно и без суеты доводя свое дело до успешного завершения. И при этом не ошибиться…
Без права на ошибку: военные будни сапера Керханаджева
Источник: tass.ru
Для Владимира Керханаджева Великая Отечественная война началась в 17 лет — в тылу. А уже в 18 он отправился воевать, разминировал Сталинград и был свидетелем пленения фельдмаршала Паулюса.
Владимир Керханаджев
© Александр Поляков/ТАСС
Владимир Керханаджев на ногах с самого утра. В 94 года он возглавляет совет ветеранов, когда приходит время призыва в армию — общается с новобранцами, рассказывает школьникам и студентам о Великой Отечественной. «Я один из четырех ветеранов в Пензе, кто прошел Сталинград. Но, к сожалению, только я один сейчас могу пообщаться с вами и вспомнить, как это было», — говорит он.
Довоенное детство в Армении
Владимир Керханаджев родился 3 августа 1924 года в армянском городе Алаверди в греческой семье. «Фамилия произошла от прозвища, которое дали моим прапрапрадедам в Персии, — «керхана», что значит мастер красных дел. Они занимались добычей меди», — рассказывает ветеран. В семье он был старшим из четырех сыновей. Его отец после службы в Красной армии устроился рабочим, мать была домохозяйкой.
«Дома родители говорили с нами только на греческом, на улице все общались на армянском, а в школе — на русском. Почти все греки своих детей отдавали в русские школы, потому что понимали, что за пределами Армении они будут неграмотными», — продолжает Керханаджев и признается: греческий он давно забыл, а вот по-армянски говорит до сих пор.
Окончание школы день в день совпало с началом Великой Отечественной войны. «Мы всю ночь гуляли, а когда я пришел утром, то увидел, как плачет мать: «Сынок, началась война». Вскоре после этого призвали отца — до 1945 года он прослужил в Закавказье. 17-летнему Владимиру, как и многим его сверстникам, которым оставался год до начала службы, выдали винтовки и отправили охранять заводы.
«Кто-то говорит, что якобы уходили на фронт 16-летними — это все неправда, не брали 16-летних. Меня призвали в Красную армию в августе 1942 года, когда мне исполнилось 18», — рассказывает Керханаджев. В Кировокане (сейчас Ванадзор, административный центр Лорийской области Армении — прим. ТАСС), где располагался республиканский военкомат, формировалась инженерно-саперная бригада. Владимир Керханаджев оказался в ней рядовым сапером.
Все обучение заняло чуть больше недели. На десятые сутки прямо на железнодорожном вокзале, перед эшелоном, который отправлялся в Тбилиси, новобранцы приняли присягу. Впереди их ждал Закавказский фронт.
Владимир Керханаджев после освобождения Орла, 1942 год
© Личный архив Владимира Керханаджева
Авианалеты и горящая Волга
Первое и самое страшное воспоминание о войне — авианалет, под который колонна новобранцев, и Керханаджев в том числе, попала на пешем пути по дороге из Тбилиси в Сочи, — между городами тогда не было железнодорожного сообщения. «У немцев разведка работала хорошо, особенно авиационная. Они знали, что молодое пополнение идет на фронт, и начали нас бомбить. Среди мальчишек началась паника. Пока дошли до Туапсе, погибло около 100 человек из нашей бригады», — вспоминает Керханаджев.
Однажды ночью их срочно подняли, посадили в машины и повезли в неизвестном направлении. «Сутки ехали, и даже командование не знало, куда именно. Но когда добрались до Каспийского моря — догадались», — рассказывает ветеран. Сформированный в Астрахани эшелон направлялся на оборону Сталинграда.
Первое, что он увидел в Сталинграде, — как горит Волга. Вдоль восточного берега реки ещё до войны были построены резервуары, в которых хранили бензин и керосин. Их немцы и начали расстреливать в первую очередь.
В Сталинграде инженерно-саперная бригада, в которой числился Керханаджев, вошла в состав 62-й армии под командованием генерал-лейтенанта Василия Чуйкова.
Работа сапера
Свою первую из 1800 мин Владимир Керханаджев обезвредил в Сталинграде. «На Закавказском фронте в основном были наши мины — допотопные, в деревянных корпусах, как в царской армии. В Сталинграде я впервые столкнулся с немецкими минами — в металлической оболочке, на тот момент они были самыми современными», — рассказывает Керханаджев.
Инженерно-саперная бригада была всегда на переднем крае — бойцы должны были обеспечивать проход через минные поля перед наступлением. Ширина такого прохода составляла около трех метров — чтобы проехал танк. У сапера, как известно, нет права на ошибку.
В Сталинграде сложность работы увеличивалась в разы: разминировать приходилось ночью, чтобы не увидел враг. Дома и отдельные участки по несколько раз переходили из рук в руки, поэтому нередко минные поля лежали в три слоя: «Наши отходят — делают минное поле, потом мы тесним немцев, уже они минируют участок и так далее». Работали на ощупь и передвигались по-пластунски, вспоминает Керханаджев. Была нужна максимальная концентрация, чтобы выполнить задание и сохранить жизнь.
«Немцы устанавливали неизвлекаемые мины, поэтому мы выдвигали в минное поле удлиненные заряды — обыкновенные деревянные жерди с привязанными 200-граммовыми тротиловыми шашками и огнепроводным шнуром, и, когда начиналась артподготовка, взрывали, чтобы немцы не услышали. После одного такого взрыва получался проход в полтора-два метра», — рассказывает Керханаджев.
Сталинград, 1942 год
© Степан Курунин/ТАСС
Начало контрнаступления советских войск 19 ноября 1942 года он помнит очень хорошо. «Пасмурно, около девяти часов вечера. И тут началось — мы с сослуживцами перепугались, подумали: «Вот это светопреставление». А это были залпы наших «катюш», — вспоминает фронтовик.
Инженерно-саперный батальон дислоцировался примерно в полутора километрах от площади Павших Борцов Революции, где в здании центрального универмага находился командный пункт 6-й немецкой армии под командованием Фридриха Паулюса.
Небритый Паулюс
Утром 31 января бригаде саперов было отдан приказ разминировать площадь. Рота, в которой служил Керханаджев, работала вокруг центрального универмага. «Мы подготовили проход для делегации, которая должна была зайти в подвал. Красноармейцы выстроились коридором, в конце которого стоял автомобиль М1 — на нем должны были вывезти Паулюса, его начальника штаба и адъютанта», — вспоминает Керханаджев.
С другой стороны здания ждала заранее приготовленная бронемашина. Советское командование опасалось, что Паулюса, которому днем ранее было присвоено звание фельдмаршала, могут убить по приказу Гитлера свои же снайперы, обстреливавшие город, и поэтому немецкого фельдмаршала вывели через черный ход.
Фельдмаршал Фридрих Паулюс (слева, на первом плане) и члены его штаба, извлеченные советскими воинами из подвала универмага, направляются в штаб 64-й армии
© Георгиий Липскеров /ТАСС
«Он был метра два ростом, худощавый и — я был поражен — небритый. Я часто видел наших генералов, в том числе Чуйкова, — они всегда выглядели как огурчики. А этот хваленый Паулюс, любимец Гитлера, смотрелся просто ужасно», — рассказывает ветеран.
После того как Паулюса и ещё целую группу немецких генералов увезли, саперам поручили осмотреть командный пункт на предмет мин. «Когда я вошел, то увидел трупы немецких полковников и генералов — это были те, кто не захотел сдаваться», — продолжает собеседник.
Спустя несколько дней после этого, 2 февраля 1943 года, Сталинградская битва была завершена, а 4 февраля 18-летний Владимир Керханаджев получил свою первую награду — медаль «За боевые заслуги». В Сталинграде он разминировал 280 мин и снарядов.
Быт и досуг
Вспоминая о военных годах, Владимир Керханаджев не говорит о трудностях солдатского быта. «Одеты и обуты мы были хорошо: ватные штаны, валенки и полушубки. Не то что немцы, у которых и зимнего обмундирования не было. Когда они сдавались в плен, мы поражались, как они выдерживали в такие сильные морозы», — вспоминает Керханаджев.
Продуктовый паек солдатам выдавали каждый день. Провизии оставалось на то, чтобы кормить детей, — голодные, они прятались в подвалах домов. «Кроме пайка каждый день выдавали по 100 грамм: красноармейцам — спирт, потом, уже после Курской битвы, — водку, командному составу — «Московскую особую», а полковникам и генералам — коньяк», — вспоминает Керханаджев.
Лучший досуг у солдат случался, когда приезжали артисты. «На Сталинградском фронте выступала, к примеру, Любовь Орлова. И чем ближе к победе, тем выступления артистов становились все чаще», — вспоминает Керханаджев.
После окончания Сталинградской битвы батальон, в котором он служил, ещё около полутора месяцев разминировал город, после чего подразделение перебросили в Липецк, где пополнили новобранцами и отправили на Брянский фронт.
Конец войны
В 1943 году Владимир Керханаджев воевал на Брянском фронте, потом освобождал Прибалтику. «Когда мы были в Риге, ко мне подошла местная женщина лет 40 и совершенно для меня неожиданно стала ощупывать мою голову. Только потом выяснилось, что немцы разбрасывали листовки, в которых солдат Красной армии изображали с рогами на голове», — смеется Владимир Керханаджев.
День Победы он встретил в Кенигсберге. Рассказывает, что, узнав о завершении войны, советские солдаты палили в воздух; немцы, поняв, что все закончилось, сделали то же самое. «Когда кончилась война, в штаб вызвали 15 человек из нашей бригады — молодых фронтовиков с хорошим здоровьем, знающих русский язык, — и отправили в Ленинград, поступать в военно-инженерное училище», — вспоминает Керханаджев. С этого момента началась его военная карьера. «Еще когда в 1934 году я увидел фильм «Чапаев», то захотел стать командиром Красной армии», — улыбается Керханаджев.
Владимир Керханаджев во время подготовки к параду в честь 50-летия провозглашения Армянской ССР, Ереван, 29 ноября 1970 года
© Личный архив Владимира Керханаджева
После училища служил на Дальнем Востоке, в своей родной Армении, в Китае, в 1972 году его перевели в Пензу, где Керханаджев и остался. В 1976 году уволился из армии в звании полковника и работал в штабе гражданской обороны региона.
Александр Поляков
В начале ноября мне выпала редкая профессиональная удача — приложив немало усилий, я добилась персонального интервью со службой саперов, у которых по сей день нет времени на отдых — война оставила следы даже через 72 года после окончания…
Как принято считать, профессия сапера очень опасная. У сапера нет права на ошибку, иначе возможности к реваншу не представится. Едва ли для немецких саперов проходит хотя бы одна спокойная неделя. В Гессене служба обезвреживания оставшихся со времен Второй мировой войны бомб или другой военной амуниции находится под юрисдикцией президиума земельного правительства и состоит всего из трех сотрудников. Мои собеседники Дитер Шветцлер (Dieter Schwetzler) — руководитель службы и Рене Беннерт (René Bennert) – инженер-взрывотехник рассказали в увлекательной и продолжительной беседе о тайнах профессии, связанной с громадным риском для их жизни, которую они кладут на алтарь ради безопасности окружающих.
Служба как таковая появилась практически сразу после войны, но на первых порах возможности обнаружения и средства обезвреживания боеприпасов были весьма ограниченными и не столь совершенными, хотя квалификация саперов тех лет не уступала мастерству и уровню подготовки современных профессионалов. Служба основана на государственной платформе, а работа саперов, как бюджетных служащих, оплачивается за государственный счет. Ответственность же за ликвидацию бомб при нынешних инцидентах с минированием вокзалов, аэропортов, других общественных мест, безопасность граждан и устранение террористов лежит на земельной и федеральной криминальной полиции.
Обязательное исследование земельного участка
Только за прошедший год в Гессене обнаружили более 400 опасных находок из гранат и боеприпасов, из которых реальную угрозу населению представляли собой 40 бомб. На мой вопрос: «А сколько еще их там, в земле?», мои собеседники лаконично ответили: «Много!»
Но как же обнаружить смертельно опасные находки, не перерывая при этом все доступные глазу земельные пространства? Ведь со времен войны прошло более 70 лет, а по данным военных источников и технических экспертов, в немецкой земле находится не менее 100 тысяч неразорвавшихся бомб, включая бомбы с долгосрочными детонаторами, которые могут легко взорваться в любой момент и при первом неосторожном прикосновении.
В распоряжение службы поступают оставшиеся со времен войны фотографии, находящиеся в полном и монопольном владении фирмы Dr. Carls GmbH «Luftbilderdatenbank» (Банк данных фотографий с воздуха). Доктор Hans-Georg Carls, основатель и владелец инженерной фирмы, приобрел эксклюзивное право на покупку и владение любых, произведенных в Германии в военный период фотографий с воздуха, по которым можно установить маршруты налетов, запланированные во время войны американской авиацией, а также частоту и количество сброшенных на немецкие земли бомб и снарядов. Стоимость одной фотографии размером 23х23 см колеблется от 25 до 75 евро.
Несмотря на мирные и благородные цели служба обезвреживания вынуждена покупать у фирмы снимки, используемые в дальнейшем как руководство к действию и ориентир при поиске смертоносных остатков войны. Но, как вы понимаете, пошаговое – сантиметр за сантиметром – зондирование почвы и дальнейшее исследование выливаются в конечном итоге в совершенно неприемлемую для государства стоимость. Поэтому каждого владельца земельного участка, намеренного начать строительство — будь то частный жилой дом, жилищный квартал, муниципальное здание или коммерческое предприятие любого профиля, обязуют в строгом порядке перед началом строительных работ обращаться в частные лицензированные фирмы по исследованию почвы. В связи с тем, что Германия в годы войны подвергалась интенсивной бомбардировке, вероятность нахождения в любой точке каждого земельного участка боеприпасов до сих пор очень велика. И никто не знает в каком они состоянии. Стоимость поисковых работ в границах от 1 до 5 евро за квадратный метр несет владелец земельного участка или застройщик.
Можете лишь представить, насколько скрупулезным и тщательным должно быть исследование, заключающееся в предварительном сканировании почвы, и в случае обнаружения металла – последующем зондировании. Бывало и такое, что искали боеприпасы, а нашли старый кованый сундук. Он тоже из металла, и сканер дал положительный результат. Ни один специалист даже самой высокой квалификации не может спрогнозировать вид находящегося под землей металлического артефакта, но проведенная фирмой работа должна быть оплачена.
Смертоносным находкам нет конца
Запомните: если владелец участка сам случайно наткнется на подозрительный предмет – никакой самостоятельности! Любая инициатива может обернуться непоправимой бедой. Возможно лишь немедленное обращение в полицию. Но даже если найденный кусок металла по предположению специалистов относится к боеприпасам, никто не может с первого взгляда оценить его опасность. К исследованию, согласно служебной инструкции, приступает специализированное подразделение службы Fundkommando, состоящее из военных экспертов-подрывников. В их задачу входит определение типа боеприпасов. Случалось, когда состояние бомбы, мины или снаряда настолько критическое, что о поэтапном отделении детонаторов и взрывателей из корпуса и речи быть не может. Значит, не остается ничего иного, как проводить взрывные работы на месте.
А теперь задумайтесь, сколько всевозможной военной амуниции лежит в земле со времен окончания войны: флаги, фляжки, посуда, медали, ордена, именные браслеты, предметы личного обихода. И каждый из предметов имеет металлические составные части, которые при санировании можно принять за патроны или гранаты. При таких находках к работе подключается партнерская фирма, извлекающая части военной амуниции с очень большой осторожностью – предметы не всегда сохраняются в хорошем состоянии, но представляют собой историческую ценность. Но их дальнейшая судьба лежит уже в руках владельцев земельного участка. К слову, за прошлый год при подобном сканировании почвы на частных земельных участках было ликвидировано 80 тонн боеприпасов.
Работы по обезвреживанию, включая транспортировку и уничтожение, ведет государственная служба, для беседы с которой мне и выпала такая редкая удача. Три человека, три сапера, ежечасно рискующие жизнью для безопасности других людей, приезжают в бюро крайне редко и практически постоянно находятся в разъездах из-за очередного смертельно опасного обнаружения. Например, совсем недавно одна научно-исследовательская станция изучала в пределах Гессена фауну озера. Погрузив камеру на большую глубину, ученые обнаружили лежащие на дне в большом количестве патроны. Возможно, они когда-то находились в ящиках, но дерево от времени и сырости сгнило и рассыпалось. На место немедленно прибыл инженер-взрывотехник Рене Беннерт и, убедившись в их настоящей безопасности, смог забрать для дальнейшей ликвидации.
Страшный след войны
В начале сентября в Кобленце была обнаружена 500-килограммовая бомба. Для ее обезвреживания были эвакуированы 20 тыс. проживающих в радиусе действия человек. Но самая массивная со времен окончания войны операция по обезвреживанию одной из самых больших смертоносных бомб времен Второй мировой войны была проведена во Франкфурте в районе Вестенд в сентябре 2017 года. Франкфурт, пожалуй, один из городов, чаще и интенсивнее других попадавший под воздушные налеты противников. По оценкам моих собеседников, радиус действия мощнейшей 1400-килограммовой (почти в три раза сильнее) бомбы трехметровой длины и диаметром 80 см предполагал 1,5 километра, а ее расположение оказалось в плотно заселенном квартале. И каждый житель, независимо от состояния здоровья и физической мобильности, должен быть эвакуирован в безопасное место. Два человека, два обладающих высочайшей личностной компетенцией и профессиональной квалификацией специалиста — Дитер Шветцлер и Рене Беннерт — приняли на себя ответственность за жизни 70 тысяч человек.
Впервые операция была столь опасна. Обычно бомбардировке авиации противников подвергались вокзалы, аэропорты, индустриально-промышленные районы, а эта британская бомба была сброшена на густонаселенный квартал. С внешней стороны ее состояние вызывало большую тревогу – металл был насквозь пробит ржавчиной. Но после тщательного изучения и определения типа детонатора экспертная служба пришла к выводу, что внутреннее устройство бомбы не пострадало, и благодаря полной изоляции от воздуха неповрежденные взрыватели – их оказалось три, и детонаторы находились в полной боевой готовности. Что позволило саперам приступить к обезвреживанию непосредственно на месте. Сначала были устранены взрыватели, а затем, что не менее рискованно, извлечены детонаторы.
Мероприятия по самой массивной в истории послевоенной Германии эвакуации населения, буквально по спискам, и огораживанию территории возлагались на городскую полицию и муниципальные органы. Как правило, люди в подобных случаях эвакуируются в здания спортивных центров, складских помещений, торговых ангаров, где для них создаются приемлемые для временного проживания условия. Несогласные могут расположиться у родственников, знакомых, в отелях. Но в этом случае все дополнительные расходы производятся за их собственный счет. Но в зоне обезвреживания не остается ни один посторонний человек.
Поединок со смертью
Саперы приступают к работе после полного завершения эвакуации. Как сказал начальник службы саперов Дитер Шветцлер: «Мы ставим на карты свои жизни, потому что малейшее неправильное движение – и мы взлетаем на воздух». И что удивительно: саперы работают без защитного обмундирования и в ряде случаев без перчаток – в силу специфики работы их пальцы обладают высочайшей чувствительностью и зрением «на ощупь». Такая тончайшая интуиция достигается за счет длительной работы и накопленного с годами опыта. По сравнению с сотрудниками федеральной и земельной криминальной полиции, выезжающих по тревоге в аэропорты или вокзалы в защитных костюмах и работающих с бомбами маленького калибра, Служба саперов по обезвреживанию оружия Второй мировой войны работает с бомбами громадной разрушительной силы – авиационными, противотанковыми, пехотными. И если сапер ошибется – не понадобится уже никакой костюм. От бомбы, предназначавшейся для уничтожения населенного пункта в 100 тысяч человек и разрушительной силы радиусом от 1,5 до 2 километров, нет защиты на расстоянии одного сантиметра.
Другое дело: транспортировка взрывателей и детонаторов к месту их ликвидации осуществляется в военном бронированном автомобиле. К великому сожалению, но смертельные исходы не являются исключением из правил — два предшественника моих собеседников погибли в 1990 году при обезвреживании бомбы в Ветцларе. Трое коллег погибли в 2010 в Геттингене. Все знают, на что идут и какой принимают на себя риск. С этой целью перед началом операции должны быть обсуждены все малейшие подробности и возможные нюансы, вплоть до непредвиденных или коварных неожиданностей. И после составления подробного плана действия саперы приступают к работе. Но это лишь теория. А насколько она отличается от практики — знает каждый.
Многим интересно, где саперы получают образование и приобретают практический опыт. Дитер Шветцлер — руководитель службы, получил образование в бундесвере, где он служил и одновременно обучался профессии в течение 12 лет. Фундаментальное образование и интенсивный обучающий курс позволили ему приступить к столь рискованной для жизни работе опытным и немало испытавшим на профессиональном пути специалистом. Германия – страна эмансипации и гендерного равноправия, поэтому утверждать, что саперами могут быть исключительно мужчины – идти против правды. В земле Северный Рейн-Вестфалии в аналогичной службе работают женщины. А поскольку в бундесвере служат также бойцы женского пола, образование доступно каждому. Другой вопрос: насколько каждому соискателю удастся выдержать тест на профессиональную пригодность, заключающийся не только в безупречной общеобразовательной и спортивной подготовке, хорошем состоянии здоровья – работать приходится и под проливным дождем, и снегопадом, в жару, в холод, не имея при этом длительное время ни капли воды, ни крошки хлеба. А также в устойчивости к стрессам, умению концентрировать внимание, сохранять спокойствие, и, конечно, скорости реакции – иногда на принятие решения отпускается десятая доля секунды.
И на войне, и в мирное время у каждого свое предназначение и свои задания. Но без саперов, как выяснилось, не обходятся нигде. Они всегда приступают к выполнению задачи первыми: на войне прокладывают путь, в послевоенное время устраняют смертельные помехи и выполняют задания по боевому обеспечению. Стоя лицом к лицу со смертью, они должны победить, хладнокровно и без суеты доводя свое дело до успешного завершения. И при этом не ошибиться…
Без права на ошибку: военные будни сапера Керханаджева
Источник: tass.ru
Для Владимира Керханаджева Великая Отечественная война началась в 17 лет — в тылу. А уже в 18 он отправился воевать, разминировал Сталинград и был свидетелем пленения фельдмаршала Паулюса.
Владимир Керханаджев
© Александр Поляков/ТАСС
Владимир Керханаджев на ногах с самого утра. В 94 года он возглавляет совет ветеранов, когда приходит время призыва в армию — общается с новобранцами, рассказывает школьникам и студентам о Великой Отечественной. «Я один из четырех ветеранов в Пензе, кто прошел Сталинград. Но, к сожалению, только я один сейчас могу пообщаться с вами и вспомнить, как это было», — говорит он.
Довоенное детство в Армении
Владимир Керханаджев родился 3 августа 1924 года в армянском городе Алаверди в греческой семье. «Фамилия произошла от прозвища, которое дали моим прапрапрадедам в Персии, — «керхана», что значит мастер красных дел. Они занимались добычей меди», — рассказывает ветеран. В семье он был старшим из четырех сыновей. Его отец после службы в Красной армии устроился рабочим, мать была домохозяйкой.
«Дома родители говорили с нами только на греческом, на улице все общались на армянском, а в школе — на русском. Почти все греки своих детей отдавали в русские школы, потому что понимали, что за пределами Армении они будут неграмотными», — продолжает Керханаджев и признается: греческий он давно забыл, а вот по-армянски говорит до сих пор.
Окончание школы день в день совпало с началом Великой Отечественной войны. «Мы всю ночь гуляли, а когда я пришел утром, то увидел, как плачет мать: «Сынок, началась война». Вскоре после этого призвали отца — до 1945 года он прослужил в Закавказье. 17-летнему Владимиру, как и многим его сверстникам, которым оставался год до начала службы, выдали винтовки и отправили охранять заводы.
«Кто-то говорит, что якобы уходили на фронт 16-летними — это все неправда, не брали 16-летних. Меня призвали в Красную армию в августе 1942 года, когда мне исполнилось 18», — рассказывает Керханаджев. В Кировокане (сейчас Ванадзор, административный центр Лорийской области Армении — прим. ТАСС), где располагался республиканский военкомат, формировалась инженерно-саперная бригада. Владимир Керханаджев оказался в ней рядовым сапером.
Все обучение заняло чуть больше недели. На десятые сутки прямо на железнодорожном вокзале, перед эшелоном, который отправлялся в Тбилиси, новобранцы приняли присягу. Впереди их ждал Закавказский фронт.
Владимир Керханаджев после освобождения Орла, 1942 год
© Личный архив Владимира Керханаджева
Авианалеты и горящая Волга
Первое и самое страшное воспоминание о войне — авианалет, под который колонна новобранцев, и Керханаджев в том числе, попала на пешем пути по дороге из Тбилиси в Сочи, — между городами тогда не было железнодорожного сообщения. «У немцев разведка работала хорошо, особенно авиационная. Они знали, что молодое пополнение идет на фронт, и начали нас бомбить. Среди мальчишек началась паника. Пока дошли до Туапсе, погибло около 100 человек из нашей бригады», — вспоминает Керханаджев.
Однажды ночью их срочно подняли, посадили в машины и повезли в неизвестном направлении. «Сутки ехали, и даже командование не знало, куда именно. Но когда добрались до Каспийского моря — догадались», — рассказывает ветеран. Сформированный в Астрахани эшелон направлялся на оборону Сталинграда.
Первое, что он увидел в Сталинграде, — как горит Волга. Вдоль восточного берега реки ещё до войны были построены резервуары, в которых хранили бензин и керосин. Их немцы и начали расстреливать в первую очередь.
В Сталинграде инженерно-саперная бригада, в которой числился Керханаджев, вошла в состав 62-й армии под командованием генерал-лейтенанта Василия Чуйкова.
Работа сапера
Свою первую из 1800 мин Владимир Керханаджев обезвредил в Сталинграде. «На Закавказском фронте в основном были наши мины — допотопные, в деревянных корпусах, как в царской армии. В Сталинграде я впервые столкнулся с немецкими минами — в металлической оболочке, на тот момент они были самыми современными», — рассказывает Керханаджев.
Инженерно-саперная бригада была всегда на переднем крае — бойцы должны были обеспечивать проход через минные поля перед наступлением. Ширина такого прохода составляла около трех метров — чтобы проехал танк. У сапера, как известно, нет права на ошибку.
В Сталинграде сложность работы увеличивалась в разы: разминировать приходилось ночью, чтобы не увидел враг. Дома и отдельные участки по несколько раз переходили из рук в руки, поэтому нередко минные поля лежали в три слоя: «Наши отходят — делают минное поле, потом мы тесним немцев, уже они минируют участок и так далее». Работали на ощупь и передвигались по-пластунски, вспоминает Керханаджев. Была нужна максимальная концентрация, чтобы выполнить задание и сохранить жизнь.
«Немцы устанавливали неизвлекаемые мины, поэтому мы выдвигали в минное поле удлиненные заряды — обыкновенные деревянные жерди с привязанными 200-граммовыми тротиловыми шашками и огнепроводным шнуром, и, когда начиналась артподготовка, взрывали, чтобы немцы не услышали. После одного такого взрыва получался проход в полтора-два метра», — рассказывает Керханаджев.
Сталинград, 1942 год
© Степан Курунин/ТАСС
Начало контрнаступления советских войск 19 ноября 1942 года он помнит очень хорошо. «Пасмурно, около девяти часов вечера. И тут началось — мы с сослуживцами перепугались, подумали: «Вот это светопреставление». А это были залпы наших «катюш», — вспоминает фронтовик.
Инженерно-саперный батальон дислоцировался примерно в полутора километрах от площади Павших Борцов Революции, где в здании центрального универмага находился командный пункт 6-й немецкой армии под командованием Фридриха Паулюса.
Небритый Паулюс
Утром 31 января бригаде саперов было отдан приказ разминировать площадь. Рота, в которой служил Керханаджев, работала вокруг центрального универмага. «Мы подготовили проход для делегации, которая должна была зайти в подвал. Красноармейцы выстроились коридором, в конце которого стоял автомобиль М1 — на нем должны были вывезти Паулюса, его начальника штаба и адъютанта», — вспоминает Керханаджев.
С другой стороны здания ждала заранее приготовленная бронемашина. Советское командование опасалось, что Паулюса, которому днем ранее было присвоено звание фельдмаршала, могут убить по приказу Гитлера свои же снайперы, обстреливавшие город, и поэтому немецкого фельдмаршала вывели через черный ход.
Фельдмаршал Фридрих Паулюс (слева, на первом плане) и члены его штаба, извлеченные советскими воинами из подвала универмага, направляются в штаб 64-й армии
© Георгиий Липскеров /ТАСС
«Он был метра два ростом, худощавый и — я был поражен — небритый. Я часто видел наших генералов, в том числе Чуйкова, — они всегда выглядели как огурчики. А этот хваленый Паулюс, любимец Гитлера, смотрелся просто ужасно», — рассказывает ветеран.
После того как Паулюса и ещё целую группу немецких генералов увезли, саперам поручили осмотреть командный пункт на предмет мин. «Когда я вошел, то увидел трупы немецких полковников и генералов — это были те, кто не захотел сдаваться», — продолжает собеседник.
Спустя несколько дней после этого, 2 февраля 1943 года, Сталинградская битва была завершена, а 4 февраля 18-летний Владимир Керханаджев получил свою первую награду — медаль «За боевые заслуги». В Сталинграде он разминировал 280 мин и снарядов.
Быт и досуг
Вспоминая о военных годах, Владимир Керханаджев не говорит о трудностях солдатского быта. «Одеты и обуты мы были хорошо: ватные штаны, валенки и полушубки. Не то что немцы, у которых и зимнего обмундирования не было. Когда они сдавались в плен, мы поражались, как они выдерживали в такие сильные морозы», — вспоминает Керханаджев.
Продуктовый паек солдатам выдавали каждый день. Провизии оставалось на то, чтобы кормить детей, — голодные, они прятались в подвалах домов. «Кроме пайка каждый день выдавали по 100 грамм: красноармейцам — спирт, потом, уже после Курской битвы, — водку, командному составу — «Московскую особую», а полковникам и генералам — коньяк», — вспоминает Керханаджев.
Лучший досуг у солдат случался, когда приезжали артисты. «На Сталинградском фронте выступала, к примеру, Любовь Орлова. И чем ближе к победе, тем выступления артистов становились все чаще», — вспоминает Керханаджев.
После окончания Сталинградской битвы батальон, в котором он служил, ещё около полутора месяцев разминировал город, после чего подразделение перебросили в Липецк, где пополнили новобранцами и отправили на Брянский фронт.
Конец войны
В 1943 году Владимир Керханаджев воевал на Брянском фронте, потом освобождал Прибалтику. «Когда мы были в Риге, ко мне подошла местная женщина лет 40 и совершенно для меня неожиданно стала ощупывать мою голову. Только потом выяснилось, что немцы разбрасывали листовки, в которых солдат Красной армии изображали с рогами на голове», — смеется Владимир Керханаджев.
День Победы он встретил в Кенигсберге. Рассказывает, что, узнав о завершении войны, советские солдаты палили в воздух; немцы, поняв, что все закончилось, сделали то же самое. «Когда кончилась война, в штаб вызвали 15 человек из нашей бригады — молодых фронтовиков с хорошим здоровьем, знающих русский язык, — и отправили в Ленинград, поступать в военно-инженерное училище», — вспоминает Керханаджев. С этого момента началась его военная карьера. «Еще когда в 1934 году я увидел фильм «Чапаев», то захотел стать командиром Красной армии», — улыбается Керханаджев.
Владимир Керханаджев во время подготовки к параду в честь 50-летия провозглашения Армянской ССР, Ереван, 29 ноября 1970 года
© Личный архив Владимира Керханаджева
После училища служил на Дальнем Востоке, в своей родной Армении, в Китае, в 1972 году его перевели в Пензу, где Керханаджев и остался. В 1976 году уволился из армии в звании полковника и работал в штабе гражданской обороны региона.
Александр Поляков
|
 |
Сапер – без права на ошибку
|
Сапер – без права на ошибку «Он не имеет права на ошибку В нашей стране 21 января отмечается День инженерных войск. Саперы, минеры, понтонеры – все они являются частью Инженерных войск. Сеськина Е.А. |
| Категория: Статьи Мемориального музея | Добавил: patriotrm (24.10.2017) |
| Просмотров: 623 | Рейтинг: 0.0/0 | |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
В начале ноября мне выпала редкая профессиональная удача — приложив немало усилий, я добилась персонального интервью со службой саперов, у которых по сей день нет времени на отдых — война оставила следы даже через 72 года после окончания…
Как принято считать, профессия сапера очень опасная. У сапера нет права на ошибку, иначе возможности к реваншу не представится. Едва ли для немецких саперов проходит хотя бы одна спокойная неделя. В Гессене служба обезвреживания оставшихся со времен Второй мировой войны бомб или другой военной амуниции находится под юрисдикцией президиума земельного правительства и состоит всего из трех сотрудников. Мои собеседники Дитер Шветцлер (Dieter Schwetzler) — руководитель службы и Рене Беннерт (René Bennert) – инженер-взрывотехник рассказали в увлекательной и продолжительной беседе о тайнах профессии, связанной с громадным риском для их жизни, которую они кладут на алтарь ради безопасности окружающих.
Служба как таковая появилась практически сразу после войны, но на первых порах возможности обнаружения и средства обезвреживания боеприпасов были весьма ограниченными и не столь совершенными, хотя квалификация саперов тех лет не уступала мастерству и уровню подготовки современных профессионалов. Служба основана на государственной платформе, а работа саперов, как бюджетных служащих, оплачивается за государственный счет. Ответственность же за ликвидацию бомб при нынешних инцидентах с минированием вокзалов, аэропортов, других общественных мест, безопасность граждан и устранение террористов лежит на земельной и федеральной криминальной полиции.
Обязательное исследование земельного участка
Только за прошедший год в Гессене обнаружили более 400 опасных находок из гранат и боеприпасов, из которых реальную угрозу населению представляли собой 40 бомб. На мой вопрос: «А сколько еще их там, в земле?», мои собеседники лаконично ответили: «Много!»
Но как же обнаружить смертельно опасные находки, не перерывая при этом все доступные глазу земельные пространства? Ведь со времен войны прошло более 70 лет, а по данным военных источников и технических экспертов, в немецкой земле находится не менее 100 тысяч неразорвавшихся бомб, включая бомбы с долгосрочными детонаторами, которые могут легко взорваться в любой момент и при первом неосторожном прикосновении.
В распоряжение службы поступают оставшиеся со времен войны фотографии, находящиеся в полном и монопольном владении фирмы Dr. Carls GmbH «Luftbilderdatenbank» (Банк данных фотографий с воздуха). Доктор Hans-Georg Carls, основатель и владелец инженерной фирмы, приобрел эксклюзивное право на покупку и владение любых, произведенных в Германии в военный период фотографий с воздуха, по которым можно установить маршруты налетов, запланированные во время войны американской авиацией, а также частоту и количество сброшенных на немецкие земли бомб и снарядов. Стоимость одной фотографии размером 23х23 см колеблется от 25 до 75 евро.
Несмотря на мирные и благородные цели служба обезвреживания вынуждена покупать у фирмы снимки, используемые в дальнейшем как руководство к действию и ориентир при поиске смертоносных остатков войны. Но, как вы понимаете, пошаговое – сантиметр за сантиметром – зондирование почвы и дальнейшее исследование выливаются в конечном итоге в совершенно неприемлемую для государства стоимость. Поэтому каждого владельца земельного участка, намеренного начать строительство — будь то частный жилой дом, жилищный квартал, муниципальное здание или коммерческое предприятие любого профиля, обязуют в строгом порядке перед началом строительных работ обращаться в частные лицензированные фирмы по исследованию почвы. В связи с тем, что Германия в годы войны подвергалась интенсивной бомбардировке, вероятность нахождения в любой точке каждого земельного участка боеприпасов до сих пор очень велика. И никто не знает в каком они состоянии. Стоимость поисковых работ в границах от 1 до 5 евро за квадратный метр несет владелец земельного участка или застройщик.
Можете лишь представить, насколько скрупулезным и тщательным должно быть исследование, заключающееся в предварительном сканировании почвы, и в случае обнаружения металла – последующем зондировании. Бывало и такое, что искали боеприпасы, а нашли старый кованый сундук. Он тоже из металла, и сканер дал положительный результат. Ни один специалист даже самой высокой квалификации не может спрогнозировать вид находящегося под землей металлического артефакта, но проведенная фирмой работа должна быть оплачена.
Смертоносным находкам нет конца
Запомните: если владелец участка сам случайно наткнется на подозрительный предмет – никакой самостоятельности! Любая инициатива может обернуться непоправимой бедой. Возможно лишь немедленное обращение в полицию. Но даже если найденный кусок металла по предположению специалистов относится к боеприпасам, никто не может с первого взгляда оценить его опасность. К исследованию, согласно служебной инструкции, приступает специализированное подразделение службы Fundkommando, состоящее из военных экспертов-подрывников. В их задачу входит определение типа боеприпасов. Случалось, когда состояние бомбы, мины или снаряда настолько критическое, что о поэтапном отделении детонаторов и взрывателей из корпуса и речи быть не может. Значит, не остается ничего иного, как проводить взрывные работы на месте.
А теперь задумайтесь, сколько всевозможной военной амуниции лежит в земле со времен окончания войны: флаги, фляжки, посуда, медали, ордена, именные браслеты, предметы личного обихода. И каждый из предметов имеет металлические составные части, которые при санировании можно принять за патроны или гранаты. При таких находках к работе подключается партнерская фирма, извлекающая части военной амуниции с очень большой осторожностью – предметы не всегда сохраняются в хорошем состоянии, но представляют собой историческую ценность. Но их дальнейшая судьба лежит уже в руках владельцев земельного участка. К слову, за прошлый год при подобном сканировании почвы на частных земельных участках было ликвидировано 80 тонн боеприпасов.
Работы по обезвреживанию, включая транспортировку и уничтожение, ведет государственная служба, для беседы с которой мне и выпала такая редкая удача. Три человека, три сапера, ежечасно рискующие жизнью для безопасности других людей, приезжают в бюро крайне редко и практически постоянно находятся в разъездах из-за очередного смертельно опасного обнаружения. Например, совсем недавно одна научно-исследовательская станция изучала в пределах Гессена фауну озера. Погрузив камеру на большую глубину, ученые обнаружили лежащие на дне в большом количестве патроны. Возможно, они когда-то находились в ящиках, но дерево от времени и сырости сгнило и рассыпалось. На место немедленно прибыл инженер-взрывотехник Рене Беннерт и, убедившись в их настоящей безопасности, смог забрать для дальнейшей ликвидации.
Страшный след войны
В начале сентября в Кобленце была обнаружена 500-килограммовая бомба. Для ее обезвреживания были эвакуированы 20 тыс. проживающих в радиусе действия человек. Но самая массивная со времен окончания войны операция по обезвреживанию одной из самых больших смертоносных бомб времен Второй мировой войны была проведена во Франкфурте в районе Вестенд в сентябре 2017 года. Франкфурт, пожалуй, один из городов, чаще и интенсивнее других попадавший под воздушные налеты противников. По оценкам моих собеседников, радиус действия мощнейшей 1400-килограммовой (почти в три раза сильнее) бомбы трехметровой длины и диаметром 80 см предполагал 1,5 километра, а ее расположение оказалось в плотно заселенном квартале. И каждый житель, независимо от состояния здоровья и физической мобильности, должен быть эвакуирован в безопасное место. Два человека, два обладающих высочайшей личностной компетенцией и профессиональной квалификацией специалиста — Дитер Шветцлер и Рене Беннерт — приняли на себя ответственность за жизни 70 тысяч человек.
Впервые операция была столь опасна. Обычно бомбардировке авиации противников подвергались вокзалы, аэропорты, индустриально-промышленные районы, а эта британская бомба была сброшена на густонаселенный квартал. С внешней стороны ее состояние вызывало большую тревогу – металл был насквозь пробит ржавчиной. Но после тщательного изучения и определения типа детонатора экспертная служба пришла к выводу, что внутреннее устройство бомбы не пострадало, и благодаря полной изоляции от воздуха неповрежденные взрыватели – их оказалось три, и детонаторы находились в полной боевой готовности. Что позволило саперам приступить к обезвреживанию непосредственно на месте. Сначала были устранены взрыватели, а затем, что не менее рискованно, извлечены детонаторы.
Мероприятия по самой массивной в истории послевоенной Германии эвакуации населения, буквально по спискам, и огораживанию территории возлагались на городскую полицию и муниципальные органы. Как правило, люди в подобных случаях эвакуируются в здания спортивных центров, складских помещений, торговых ангаров, где для них создаются приемлемые для временного проживания условия. Несогласные могут расположиться у родственников, знакомых, в отелях. Но в этом случае все дополнительные расходы производятся за их собственный счет. Но в зоне обезвреживания не остается ни один посторонний человек.
Поединок со смертью
Саперы приступают к работе после полного завершения эвакуации. Как сказал начальник службы саперов Дитер Шветцлер: «Мы ставим на карты свои жизни, потому что малейшее неправильное движение – и мы взлетаем на воздух». И что удивительно: саперы работают без защитного обмундирования и в ряде случаев без перчаток – в силу специфики работы их пальцы обладают высочайшей чувствительностью и зрением «на ощупь». Такая тончайшая интуиция достигается за счет длительной работы и накопленного с годами опыта. По сравнению с сотрудниками федеральной и земельной криминальной полиции, выезжающих по тревоге в аэропорты или вокзалы в защитных костюмах и работающих с бомбами маленького калибра, Служба саперов по обезвреживанию оружия Второй мировой войны работает с бомбами громадной разрушительной силы – авиационными, противотанковыми, пехотными. И если сапер ошибется – не понадобится уже никакой костюм. От бомбы, предназначавшейся для уничтожения населенного пункта в 100 тысяч человек и разрушительной силы радиусом от 1,5 до 2 километров, нет защиты на расстоянии одного сантиметра.
Другое дело: транспортировка взрывателей и детонаторов к месту их ликвидации осуществляется в военном бронированном автомобиле. К великому сожалению, но смертельные исходы не являются исключением из правил — два предшественника моих собеседников погибли в 1990 году при обезвреживании бомбы в Ветцларе. Трое коллег погибли в 2010 в Геттингене. Все знают, на что идут и какой принимают на себя риск. С этой целью перед началом операции должны быть обсуждены все малейшие подробности и возможные нюансы, вплоть до непредвиденных или коварных неожиданностей. И после составления подробного плана действия саперы приступают к работе. Но это лишь теория. А насколько она отличается от практики — знает каждый.
Многим интересно, где саперы получают образование и приобретают практический опыт. Дитер Шветцлер — руководитель службы, получил образование в бундесвере, где он служил и одновременно обучался профессии в течение 12 лет. Фундаментальное образование и интенсивный обучающий курс позволили ему приступить к столь рискованной для жизни работе опытным и немало испытавшим на профессиональном пути специалистом. Германия – страна эмансипации и гендерного равноправия, поэтому утверждать, что саперами могут быть исключительно мужчины – идти против правды. В земле Северный Рейн-Вестфалии в аналогичной службе работают женщины. А поскольку в бундесвере служат также бойцы женского пола, образование доступно каждому. Другой вопрос: насколько каждому соискателю удастся выдержать тест на профессиональную пригодность, заключающийся не только в безупречной общеобразовательной и спортивной подготовке, хорошем состоянии здоровья – работать приходится и под проливным дождем, и снегопадом, в жару, в холод, не имея при этом длительное время ни капли воды, ни крошки хлеба. А также в устойчивости к стрессам, умению концентрировать внимание, сохранять спокойствие, и, конечно, скорости реакции – иногда на принятие решения отпускается десятая доля секунды.
И на войне, и в мирное время у каждого свое предназначение и свои задания. Но без саперов, как выяснилось, не обходятся нигде. Они всегда приступают к выполнению задачи первыми: на войне прокладывают путь, в послевоенное время устраняют смертельные помехи и выполняют задания по боевому обеспечению. Стоя лицом к лицу со смертью, они должны победить, хладнокровно и без суеты доводя свое дело до успешного завершения. И при этом не ошибиться…