Ошибки временного правительства 1917 года

Давно уже стало штампом утверждение, что история не имеет сослагательного наклонения, что все случилось, как случилось. А «что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5:37). Но так уж устроены люди — желают знать не только то, что будет, как в песне «Гадалка» Л. Дербенева и М. Дунаевского поется, но и то, как могло бы быть.

В год 100-летия Великого Октября много звучит суждений о том, неизбежна ли была победа социалистической революции или она стала всего лишь стечением благоприятных для ее сторонников обстоятельств? Полагаю, что отчасти верно и то, и другое. Появление альтернативы капиталистическому обществу, основанному на прибыли, а значит, на стяжательстве, было предначертано в работах классиков марксизма. А вот где и когда именно это должно было случиться — тут многое зависело от случая.

Ведь ни один даже самый прозорливый теоретик не мог предвидеть такого количества ошибок, которые допустило Временное правительство в 1917 г., не прийти к власти большевикам могло помешать только чудо. Например, кто мог в здравом уме предугадать начало обескровленной Россией и ее еще более ослабленной армией наступления ровно 100 лет назад, как раз в конце июня по старому стилю? В этом материале рассмотрим не только этот, но и ряд других ключевых просчетов Керенского и стоявших за его спиной буржуазных кругов.

Отказ от выхода из Первой мировой войны

Февральская революция породила массу ожиданий в широких пролетарских и еще более широких крестьянских массах в России, прежде всего, на установление мира. Обещанной царской пропагандой скорой победы не получилось — страна увязла в войне, причем на три (!) фронта. Воевать Российской державе пришлось и с Германией, и с Австро-Венгрией, и еще с Османской империей. И в лучшие годы такое выдержать не удалось бы, а уж в слабое царствование Николая II это должно было и действительно привело к краху.

Казалось бы, пришедшее к власти Временное правительство должно было учесть печальный опыт свергнутых предшественников, но не тут-то было. Слишком крепкими оказались узы, связывающие представителей элиты тогдашней России с империалистическими кругами Антанты, чтобы взять и хлопнуть дверью. Собственно, саму Февральскую революцию британская разведка, весьма вероятно, всячески поддерживала не для того, чтобы Россия вышла из войны, а чтобы подошла к ее окончанию в таком состоянии, что не могла бы ничего требовать, а может быть, даже согласилась бы и на отход части своей территории по ее итогам.

Но и отказаться от мира, которого требовало общество, Временное правительство тоже просто так не могло — начались колебания и попытки торга с Петроградским Советом. Но эту игру испортил глава МИД П.Н. Милюков, сделавший роскошный подарок большевикам, отправив союзникам зачем-то 18 апреля (1 мая) 1917 г. ноту, попавшую в прессу, в которой опровергалось намерение России заключить сепаратный договор с Германией. Тут же начались волнения в Петрограде, едва не приведшие к вооруженным столкновениям. Эти события, вошедшие в историю как Апрельский кризис, стали увертюрой к последующим июльским и, самое главное, октябрьским событиям.

Предоставление В.И. Ленину возможности приезда в Петроград

На самом деле Временное правительство формально препятствовало приезду В.И. Ленина. Но именно что формально — упомянутый глава МИД П.Н. Милюков во взаимодействии с коллегами из стран Антанты максимально затруднил возвращение Ильича на Родину, заставив его проехать в том самом пресловутом пломбированном вагоне через территорию Германии, с которой Россия находилась в состоянии войны.
Каверза была очевидна уже тогда — пустить в страну принципиального оппонента, но на дискредитирующих его основаниях. Сейчас, когда мы знаем, как и чем все закончилось, она выглядит откровенно наивной и заведомо обреченной на неудачу. Да, Ленина мало знали в глубинке, но в Петрограде он был уже хорошо известен, благодаря плодотворной агитационно-пропагандистской работе питерских большевиков.

К моменту приезда Ильича у РСДРП (б) уже была неплохая опора в среде рабочих и многих солдат и матросов столичного гарнизона и Балтийского флота. После приезда Ленина уровень поддержки в тогдашней столице России сразу же стал расти — многим тогда хотелось самим послушать, что посоветует загадочный, но харизматичный политик, возвратившийся из Швейцарии.

Вернувшийся исключительно благодаря Временному правительству, которое даже не смогло просчитать, что умеющий блестяще выступать публично Ленин сможет быстро переубедить многих оппонентов большевиков и поддержать психологически. Так и случилось. Никто Ленина за проезд через Германию особо не осуждал, все прекрасно понимали, что никак иначе попасть в Россию лидер РСДРП (б) не мог.
Германское руководство тут тоже сделало промашку — решило прямолинейно, что пацифистская пропаганда большевиков разложит русскую армию, но не учло, что она точно так же будет воздействовать и на собственный рейхсвер. Но самое главное, окружение кайзера за тактически выгодным для себя расчетом упустило ключевое в позиции Ленина и его окружения в 1917 г. — веру в мировую пролетарскую революцию, соответственно, охватывающую, причем в первую очередь, и Германскую империю.

Заведомо обреченное наступление русской армии, начавшееся 23 июня (1 июля) 1917 г.

Это, пожалуй, главная ошибка буржуазных кругов, оседлавших революционную волну ровно 100 лет назад. Если уж не им хватило духу выйти из уже проигранной царским режимом Первой мировой войны, то хотя бы перейти в глухую оборону следовало обязательно. Как боксеру, прижатому к канатам. Когда в ноябре 1916 г. царь давал клятвенные обещания провести очередное выгодное для союзников и губительное для русской армии наступление, положение на фронте еще не было таким катастрофичным, как к лету 1917 г., когда ни о какой крупной операции и помышлять было уже невозможно

Если коротко, дисциплина в войсках упала, образно говоря, до уровня дна окопа, в тылу нарастал экономический и социально-политический кризис. Никакого единства в трудное для страны время, которого удалось добиться советскому руководству в годы Великой Отечественной, и близко не было. Наступать в этой ситуации было ни в коем случае нельзя. Но Временное правительство доказало, что если очень хочется, то можно. Очень этого хотелось стоящим за его спиной империалистическим кругам Антанты.

Еще бы, они решали сразу две задачи — выводили из войны обескровленного союзника и наносили мощный удар по еле уже держащейся Германии. Ход конем практически.

С опозданием на два месяца, но Временное правительство выполнило 18 июня по старому стилю союзнический долг, как потом выяснилось, ценой не только поражения на фронтах, но и полной потерей управляемости в стране, что и предопределило победу Великого Октября. Замах был на рубль — наступление, правда, в разные сроки, началось повсеместно. Вот только более-менее успешным оно было только на румынском фронте. В остальных случаях результаты помощи западным союзником рассыпавшейся русской армией привели к катастрофе в результате контрнаступления противника против Юго-Западного фронта и топтанию на месте войск Западного и Северо-Западного.

Но самое главное, и без того ненадежные части внутри страны поняли, что мира не будет и их могут отправить на фронт для восполнения десятков тысяч убитых, а потому стали еще больше прислушиваться к большевистской антивоенной пропаганде. Начался следующий Июльский кризис, еще немного приблизивший победу Великого Октября.

Угроза ареста и суда над В.И. Лениным

Допустив целый ряд грубейших промахов, Временное правительство не нашло ничего лучше, как свалить все со своей больной головы на здоровую — ленинскую. Использовав измотанную армию для заведомо провальной помощи Антанте и спровоцировав тем самым выступление против себя неорганизованных толп рабочих, матросов и солдат 3 июля 1917 г. в столице, обанкротившиеся уже к этому моменту буржуазные политики разных цветов и оттенков обвинили в своих неудачах В.И. Ленина. Мол, он все так устроил, что и наступление провалилось, и Петроградский гарнизон взбунтовался, не желая становиться пушечным мясом в империалистической схватке. Да и вообще якобы он германский шпион.

Вот только те, на поддержку кого Ильич опирался, не поверили, а могли даже и не знать о выдвинутых против лидера большевиков обвинениях. Телевидения и интернета тогда не было, а новости из газет и сами газеты добирались до городов и весей, а тем более на фронт неспешно. А часто не добирались до читателей и вовсе, будучи использованными по другому назначению.

И в этой части буржуазные круги, которые олицетворяло слабенькое Временное правительство, тоже во многом виноваты. Не дали нещадно эксплуатируемым ими рабочим и крестьянам грамотность и лишили себя возможность вести агитацию среди них.

А вот большевики и их союзники из числа левых эсеров в деревнях и анархистов на флоте сами шли в народ и до хрипоты доказывали свою правоту. Но и их не всегда слушали в казармах, цехах и на кораблях. Люди стремились быстрее все решить и поэтому возникли стихийно упомянутые события 3 июля. Ленин был категорически против, предполагая, что даже в случае успеха этой авантюры власть достанется Советам, где у большевиков не было еще перевеса, т.е. фактически мелкобуржуазным эсеровско-меньшевистским силам.

Тем не менее, Временное правительство ничтоже сумняшеся обвинило его в том, против чего он категорически возражал. Именно поэтому и возник в среде большевиков спор, являться ли Ильичу на суд. Уж больно глупым выглядел этот шаг со стороны оппонентов, слишком велик был соблазн опровергнуть все инсинуации публично.

Но возобладала точка зрения никогда и никому не доверявшего до конца И.В. Сталина — и В.И. Ленин вместе с Г. Е. Зиновьевым бежал сначала в Разлив, а потом в Финляндию, уже начавшую при Временном правительстве фактически отделяться. В столицу он вернулся уже, можно сказать, принимать капитуляцию тех, кто его зачем-то пытался арестовать.

Отказ от введения чрезвычайного положения

Уже в августе 1917 г. всем было очевидно, что дни Временного правительства сочтены. Речь могла идти уже только или о введении военной диктатуры, или — при приходе к власти большевиков вместе с другими левыми силами, установлении другой диктатуры — пролетариата. В этой ситуации А.Ф. Керенский и Ко могли передать все бразды правления военным или попробовать самим ввести чрезвычайное положение. В итоге до самого начала Октябрьской социалистической революции не было сделано ни то, ни другое.

Наиболее реакционная часть генералитета во главе с Л.Г. Корниловым попробовала было отстранить Временное правительство, но тем самым только помогла большевикам. Во-первых, Керенский фактически позволил РСДРП (б) действовать открыто, направляя своих агитаторов в любые части, а во-вторых и самое главное, санкционировал создание рабочих отрядов. Только за этот шаг советское руководство в одну из годовщин Великой Октябрьской социалистической революции просто обязано было наградить Александра Федоровича соответствующим орденом. Троллинг был бы вполне уместен, ведь столько для ее свершения не сделал, пожалуй, ни один из лидеров большевиков, кроме В.И. Ленина, конечно.

Хотя и до возникновения по воле Керенского Красной гвардии большевикам было на кого опереться, но все же 100% уверенности в надежности частей Петроградского гарнизона и Балтийского флота у них не было. Нужны были гарантированно свои отряды из числа рабочих для подстраховки. И глава Временного правительства из страха перед Л.Г. Корниловым сам буквально на блюдечке с красной каемочкой предоставил их большевикам.

Позднее, когда Г. Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев раскрыли намерение осуществить низложение Временного правительства, Керенский спохватился и потребовал у так называемого Предпарламента чрезвычайные полномочия. Но поезд уже ушел — никто не хотел ссориться с В.И. Лениным и его товарищами, которые уже готовы были подобрать власть, как тогда говорили, валявшуюся на мостовой. И причина отказа выглядела издевательской — невыполнение программы РСДРП (б), т.е. предоставления земли крестьянам, а всему народу мира без аннексий и контрибуций.

Гений использования ошибок

Впрочем, сколько бы и каких бы глупых ляпов ни понаделало Временное правительство, это нисколько не умаляет мудрости и стратегической дальновидности В.И. Ленина и других лидеров большевиков. Да, они умело воспользовались каждым просчетом Керенского сотоварищи, но ведь иные партии этого сделать не смогли. Просто в любой другой части политического спектра не оказалось столь блестящего тактика и пропагандиста, как В.И. Ленин. Это и предопределило наряду с провалами Временного правительства победу Великого Октября.

Самопровозглашенное киевское Временное правительство еще задолго до своей триумфальной тактической «победы» обрекло себя на стратегическое поражение, совершив череду глупых ошибок. С самого начала своих попыток возглавить протестное движение они стали заложниками обстоятельств и оказались не в состоянии формировать благоприятную для себя ситуацию, с каждым принятым решением затягивая петлю на своей шее всё туже.

Первая ловушка, в которую попалась трехголовая оппозиция – это русофобская риторика евромайдана. Сначала начали раздаваться пренебрежительные кричалки «Хто не скаче, той москаль» и звучали шовинистические стихи, затем всё сильнее стало ощущаться влияние праворадикальных сил на положение дел на майдане, что явно оттолкнуло большинство населения Юго-востока Украины. Ещё в первые дни, когда протесты только начинались, мы писали «Что вы делаете? Вы так оттолкнёте половину страны!». Но нас никто не слушал. Вместо дистанцирования от ультраправой риторики, майдан пошёл у неё на поводу.

Позже влияние националистического Правого сектора возросло, приобрело весьма навязчивый характер, а потом и вовсе стало перерастать в немотивированное насилие. Это стало неприемлемым для населения Юго-востока, которое за их стихийное сопротивление такому майдану еще и массово крестили в «титушки» (рассказывая параллельно сказки об их «проплаченности»).

Что мы имеем в результате? Значительная часть населения страны не просто не поддержала Майдан, но и постепенно стала ему препятствовать и сопротивляться, сначала пассивно (в виде формального недовольства), а по мере усиления давления со стороны майдана – всё более активно. Для оппозиции, которая и так не могла похвастаться народной любовью, это оказалось очень чувствительным и сейчас «аукается» активным сопротивлением в восточных областях и полным отторжением в Крыму.

Могли ли оппозиционные лидеры избежать этой ловушки? Скорее всего, нет.

Во-первых, ВО «Свобода» и её лидер Олег Тягнибок – это дурная карма коалиции, претендующей на то, чтобы стать выразителем воли всего народа Украины. Имидж Тягнибока выстроен на фундаменте ксенофобии, его электорат – носители националистических взглядов, он не в состоянии отказаться от русофобской риторики и при этом сохранить своих избирателей.

Во-вторых, сам Евромайдан возник на базе враждебного отношения части украинцев к укреплению экономических отношений с Россией, а значит, имел все предпосылки для усиления русофобских настроений. Оппозиция, в свою очередь, изначально имела слишком низкий уровень поддержки среди митингующих, поэтому оказалась не в состоянии как-то влиять на формирование целей, идеологии движения (да и не пыталась). Оппозиционные лидеры не смогли вести толпу за собой. Толпа тащила их туда, куда её тащила инерция.

Вторая ловушка, в которую «временщики» попались, — отмена закона о региональных языках. Скорее всего, к этой ловушке их подтолкнула всё та же инерция толпы. Отменой этого закона, планировалось «купить» любовь протестующих на майдане, где были распространены националистические взгляды. Ставка была на то, что они более активны в физическом и политическом плане, и, следовательно, нужнее, чем жители Юго-востока, мнение которых оппозицией последовательно игнорировалось (изначально было понятно, что они будут возмущены таким решением). Но оппозиция жестоко просчиталась. Уставшая за три месяца от насилия страна недоуменно отнеслась к такому несвоевременному и непонятному шагу, из-за которого с новой силой могло разгореться противостояние. Жители Львова даже инициировали акцию в поддержку русскоязычного Юго-востока, объявив, что день будут говорить только на русском.

Люди по всей Украине хотели не поводов для ссор, они хотели улучшения положения в экономике, стабилизации ситуации в городах, прекращения насилия и случаев мародерства. И без того многие сторонники Майдана отвернулись от него, увидев страшные последствия и многие лица «новой власти». А тут еще одна попытка поссорить людей.

Но и это ещё не всё. Отмена закона о региональных языках в определенной степени развязала руки России. Отныне у неё появилась возможность давить на «временщиков» в юридическом поле, обвинять их в нарушении прав русскоязычных граждан. И это действие возмутило не только Россию – даже Греция, имеющая в Украине свою многочисленную диаспору, осудила подобный шаг.

Можно ли было избежать этой ошибки? Легко. Она совершена исключительно по глупости.

Третья ловушка для «временщиков» – это резкая смена внешнеполитического курса. Заявления оппозиции о возобновлении евроинтеграционных процессов, принятие соответствующих законов не могли понравиться Москве, собственно, как и усиление русофобских настроений. Экономика Украины очень тесно связана с российской, зависит от неё по ряду направлений. А тут еще и кредит Москвы добавился, договор о скидке на газ, а также ряд контрактов для самых высокотехнологичных отраслей украинской экономики – самолётостроения, кораблестроения, космической отрасли.

Денег у страны не просто нет, их нет совсем, решать этот вопрос надо было срочно еще тогда, когда Янукович пошел договариваться с Путиным, а сейчас это просто самая острая проблема. Само собой, ссориться с восточным соседом новоиспеченному правительству с такой весьма сомнительной легитимностью было глупо. Вот так сразу, не перестраховываясь, не имея договоренностей об альтернативных источниках кредитов.

Этой ошибки оппозиция могла бы избежать, но её несло всё той же инерцией. Евромайдан изначально требовал подписания Соглашения об ассоциации с ЕС (хотя сейчас министры иностранных дел ряда стран-членов ЕС уже признали, что договор был крайне не выгоден для Украины и требует пересмотра). Можно и нужно было повременить, не принимать такие судьбоносные решения без тщательного анализа ситуации, консультаций, переговоров. А спешка, с которой они кинулись штамповать законы в Раде с сомнительной легитимностью с первых же дней, выглядит очень несерьезно. И в чем тогда Рада изменилась с тех пор, как она точно так же штамповала «диктаторские» законы 16 января? Вопрос риторический.

Четвертая ловушка, в которую попались «временщики» – это демонизация правоохранительных органов и репрессии против «силовиков». Понятно и разумно было бы, если бы наказаны были высшие чины, принимающие решения. Но пострадали именно низовые исполнители, пострадали те, кто просто выполнял приказы начальства по поддержке правопорядка, их публично осудили, некоторых отдали толпе поглумиться. И вдобавок расформировали «Беркут». Такое положение дел не могло не «аукнуться» временщикам. Поэтому теперь силовики предпочитают «забивать» на приказы новой власти, поскольку это ничем им не грозит, в отличие от выполнения сомнительных приказов непонятно от кого. «Силовикам» стало ясно, что подчинение может караться жестче, чем неподчинение. Да и вновь назначенные главы силовых ведомств уважением не пользуются. Таким образом, власть, не располагающая достаточной поддержкой народа, не только не заручилась поддержкой силовиков, но и восстановила их против себя же самой.

Оппозиционная тройка могла избежать и этой ошибки. Да, толпа хотела мести, но и тут можно было маневрировать. Начать проводить расследования, не отдавать на растерзание простых исполнителей, акцентировать в информационном поле факты, что «силовики» тоже пострадали в столкновениях и т.д.

Благо в истории подобных примеров масса. Например, китайцы подают конфликт Мао Цзедуна и Чан Кайши, как конфликт двух патриотов, у которых просто было разное видение будущего Китая. Но для этого нужно внутреннее благородство и настоящий патриотизм, с чем у Временного правительство явно туго.

Подводим итог. У новой власти нет юридического обоснования своей легитимности, нет поддержки внешних игроков (США и ЕС фактически открестились от них, МВФ попросил «не требовать денег так публично», а с Россией всё и так ясно), нет «золотого запаса» и нет «штыков». К тому же большинство членов нового правительства не отличается особым профессионализмом в своих зонах ответственности, не говоря уже о полном идейном и проектном вакууме «временщиков». Всё это говорит о том, что сидеть им на троне не долго.

М.В.Родзянко

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА
И ФЕВРАЛЬСКАЯ
1917 ГОДА РЕВОЛЮЦИЯ

Номинальный характер власти
Временного Правительства

Мало-помалу Совет Рабочих Депутатов, присоединивший к себе имя и Солдатских Депутатов, развивался все более и более, получая поддержку из провинции, главным образом от запасных батальонов, находящихся на местах, о которых я говорил выше.

Приобретая моральную силу и авторитет в глазах револю- ционной демократии, а вернее сказать, рабочего пролетариата в столице и на местах, он немедленно приступил к изобличению Государственной Думы вообще и ее Председателя в частности в контрреволюционности и повел атаку на Временное Правительство.

На чем же основывалось такое обвинение Государственной Думы в контрреволюционности со стороны революционной демократии? Как я уже говорил, Государственная Дума не хотела революции во время войны, отлично понимая, что переменить государственный и связанный с ним общественный строй, произвести это потрясение и благополучно довести войну до конца — такое действие выше сил и энергии какого бы то ни было народа. Но, как видите, сила хода исторических событий оказалась сильнее нашей воли, и Государственная Дума была вовлечена и невольно связана с революцией. Революция пришла снизу, помимо Думы. Но пока дело шло о спасении России, пока революция базировалась на сознании необходимости во что бы то ни стало достигнуть победы, страна могла оправдать позицию, занятую народным представительством. Но когда классовые интересы и классовая борьба под лозунгами “углубления революции” стали затушевывать национальный интерес, затемнять величие родины, ввергая ее в бездну несчастий и позора, и когда ее вели по пути отказа защищать честь, достоинство и целость родины, когда приходилось ответить на вопрос: за революцию и против России или, обратно, за Россию и против революции, то, конечно, Государственная Дума не могла поступить иначе как отвергнуть такой вопрос, и потому прослыла очагом контрреволюции.

Таким образом, вместо согласованных действий Временного Правительства со всеми слоями населения получалось резко и характерно выраженное двоевластие.

Член Правительства Керенский, занимавший тогда пост Министра Юстиции, состоял одновременно с этим и Товарищем Председателя Совета Рабочих и Солдатских Депутатов и не только получал директивы отсюда, но вынужден был на первых порах постоянно являться на собрания Совета, давать объяснения и, естественно, в качестве причастного к этой организации лица, вносить порученные директивы и требовать

их проведения в недрах Временного Правительства.

Здесь уместно будет дать хотя бы краткую характеристику А.Ф.Керенского, этого яркого и гибельного для России государственного деятеля. А.Ф. Керенский для меня, хорошо его знающего, был совершенно ясен. В высшей степени беспринципный человек, легко меняющий свои убеждения, мысли, не глубокий, а, напротив, чрезвычайно поверхностный, он не представлял для меня типа серьезного государственно мыслящего человека. Его речи в Государственной Думе, всегда нерв-но-истеричные, были в большинстве случаев бессодержательны, в виде фейерверка громких, звонких фраз, и не всегда даже соответствовали его внутреннему настроению. Так, например, в начале лета 1916 года, когда стало очевидным, что Государственной Думе нет больше

дела и члены Думы стали поговаривать, что пора бы распустить их на каникулы по домам, Керенский разразился громовой речью по адресу своих товарищей — членов Думы. Он упрекал их в нежелании положить свои труды на пользу Родины, укорял их в том, что они будто бы готовы судьбу Отчизны отдать в бесконтрольное распоряжение бездарного, развращенного Правительства, сыпал на их головы упреки в измене и угрожал народным гневом. Речь была страстная, горячая и стремительная. Я председательствовал в это время, и, когда А.Ф. Керенский кончил, я, передав председательствование своему Товарищу, направился к выходу из зала заседания. Здесь меня встретил Керенский и сказал: “Ко-гда же, наконец, Михаил Владимирович, вы нас распустите — пора и по домам, нам больше делать нечего?” Когда же я вы-сказал ему свое несказанное удивление по поводу несоответствования таких слов с содержанием только что произнесенной им речи, я получил в ответ такие слова: “Одно дело кафедра, где требуется подчинение партийным лозунгам, чтоб нанести

удар врагам, а другое — это существо дела, обсужденное беспристрастно”. В этом ответе Керенский сказался весь по всему своему существу. Я смело утверждаю, что никто не принес столько вреда России, как А.Ф. Керенский. Любитель дешевых эффектов, рисующийся демагогическими принципами, Керен-ский был всегда двуличен, заигрывал со всеми политическими течениями и не удовлетворял решительно никого — безвольный, без всяких твердых государственных принципов, бесспорно тайно покровительствовавший большевикам.

Ведь несомненно кроме того, что Керенский способствовал ввозу в Россию в запечатанных, для видимости только, вагонах того букета главарей большевизма, которые, добившись при помощи, главным образом, тех же революционированных запасных батальонов власти, залили кровью и покрыли позором всю матушку Россию. Это он, несомненно из тайного сочувствия к большевикам, но, быть может, и в силу иных соображений, побудил Временное Правительство согласиться на этот преступный акт. Керенский не мог не понимать, к чему поведет эта свобода проповеди коммунизма и анархии, и тем не менее не принял мер к ограждению Родины от ее растлевающего влияния. Комментарии тут излишни.

Хотя Керенский и балансировал во все стороны, однако же справедливость требует напомнить, что некоторое время он был всеобщим оракулом, вождем и любимцем. Им увлекались все, веря его заманчивым обещаниям, из которых он, однако же, ни одного не выполнил.

Так же точно и Временное Правительство неожиданно для меня оказалось тоже не чуждо влияния Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, обнаружив сильный крен в его сторону. Сразу по своем вступлении во власть оно стало как бы игнорировать Временный Комитет Государственной Думы, но чутко прислушивалось к мнениям и прениям Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Была даже учреждена специальная комиссия, называющаяся “контактной”, для согласованности действий. Однако никаких мер для связи своих действий с Временным Комитетом Государственной Думы Правительство не приняло.

Ошибки Временного Правительства

21 апреля состоялось выступление некоторых частей Петро-градского гарнизона, выразившееся в уличных манифестациях с плакатами, на которых было написано: “Долой Милюкова! Долой Временное Правительство!”

Коренная и роковая ошибка князя Львова как Председателя Совета Министров и всех его товарищей заключалась в том, что они сразу же в корне не пресекли попытку поколебать вновь созданную власть, и в том, что они упорно не хотели созыва Государственной Думы как антитезы Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, на которую, как носительницу идеи Верховной власти, Правительство могло бы всегда опираться и вести борьбу с провозглашенным принципом “углубления революции”, знаменующим на самом деле лишь развитие национально политической революции в социально интернациональную.

А между тем, в конце концов, необходимость в такой конструкции власти была признана, и, распустив Государственную Думу, Правительство Керенского создало Совет Российской Республики при Временном Правительстве, который вскоре пал под давлением и пулеметами большевиков. Поэтому совершенно непонятно, почему Правительство князя Львова на первых же порах отшатнулось и старалось отмежеваться от Государственной Думы, тогда еще весьма популярной в стране и обладающей всеми возможностями быть буфером для Правительства при напоре на

него чрезмерно революционного течения.

Временное Правительство оказалось, таким образом, однобоким и под настойчивым напором гласной кафедры Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, имевших свой печатный орган, не имело, с другой стороны, опоры в более умеренных элементах страны, не создало такого учреждения, вокруг которого эти умеренные элементы могли бы объединиться и дать Временному Правительству надежную точку опоры.

Временному Правительству пришлось танцевать на одной левой ноге, не имея фундамента под правой, а поэтому оно, очевидно, и потеряло равновесие, было вовлечено в водоворот все возрастающего революционного настроения столицы и удержаться на своих принятых позициях — умиротворения страны и доведения ее до Учредительного Собрания, — конечно, не было уже в силах.

Вот та грубая ошибка, которую совершил князь Львов в силу своего безволия, а также и умеренные элементы, входившие тогда в состав руководителей внутренней жизни страны.

Мог ли бороться с таким явлением Временный Комитет Государственной Думы?

Несколько выше мною было указано, что фактически 27 февраля 1917 года реальной силой войска завладели социалистические партии, скрывая, однако, до поры до времени это обстоятельство и прикрываясь Государственной Думой как временным щитом. Но в таком же точно положении оказалось буржуазное Временное Правительство, потому что войска Петроградского гарнизона поддерживали его, “постольку поскольку” его деятельность была согласована с Советом Рабочих и Солдатских Депутатов. Таким образом, при нежелании созданного Временным Комитетом Правительства считаться с первым, Комитету, не обладавшему уже силой штыка, оставался только один путь борьбы — платонические протесты, на которые Временное Правительство перестало даже обращать внимание, хотя само оно оказывалось

бессильным при напоре на него с левой стороны. Между тем влияние Совета Рабочих и Солдатских Депутатов возрастало очень быстро, распространяясь преимущественно среди Армии и рабочих классов. Так, все прибывающие из Армии депутаты, являясь сначала к Председателю Государственной Думы, шли засим в Совет Рабочих и Солдатских Депутатов и с невероятной легкостью усваивали его теории и миросозерцание, возвращаясь в Армию уже сторонниками Совета. Явление это было повальное и принесло свои пагубные плоды, расшатав в корне дисциплину в войсках.

Для широкой публики остается невыясненным вопрос, почему Государственная Дума как бы стушевалась на первых же порах и не проявила достаточной жизненности, не собираясь в заседания и не продолжая своей законодательной работы.

Причины этого явления довольно сложны и лежат, с одной стороны, в самом существовании революционного переворота, а с другой — находят себе объяснение отчасти в неподготовленности членов Государственной Думы к упорному сопротивлению в революционной борьбе и в сущности отношений к вопросу о созыве Государственной Думы в данный момент различных думских фракций.

Не надо забывать, что Государственная Дума 26 февраля указом Императора Николая II была распущена и занятия ее прерваны на неопределенный срок одновременно с Государственным Советом.

Таким образом, юридически при действующей конституции Государственная Дума собраться не могла, но когда Временному Комитету Государственной Думы, как то разъяснено выше, пришлось возглавить начавшееся революционное движение и взять всю власть в свои руки, явился естественный вопрос, что и акт отречения Императора Николая II с передачей Верховной власти Великому Князю Михаилу Александровичу и отречение от нее последнего должны состояться в публичном заседании Государственной Думы.

Государственная Дума, таким образом, явилась бы носительницей Верховной власти и органом, перед которым Временное Правительство было бы ответственно. Таков был проект Председателя Государственной Думы. Но этому проекту решительно воспротивились, главным образом, деятели кадетской партии, а с нею, само собою разумеется, и все левое крыло Государственной Думы. Как ни настаивал Председатель Государственной Думы на необходимости созыва Государственной Думы, юристы кадетской партии резко возражали ему на основании следующих аргументов: во-первых, говорили они, при созыве Государственной Думы является юридическая необходимость и созыва Государственного Совета, если считать, что действующая конституция остается в силе. С их точки зрения, однако, невозможно было бы подвести обоснованного юридического фундамента под такое толкование. Во-вторых, деятели кадетской партии считали, что созыв Государственной Думы явился бы сам по себе бесцельным, так как Государственная Дума в составе своем, несомненно, была буржуазная и сделалась бы объектом атаки в целях ее свержения со стороны крайних элементов для учреждения Национального или иного Собрания, более демократического и более подходящего к революционному настроению страны. В-третьих, указывалось, что при настоящем положении страны должно быть Правительство, обладающее абсолютной полнотой власти, до права законодательствовать включительно, так как события, сопровождающиеся революционными эксцессами, могли бы потребовать принятия экстраординарных мер, и необходимость в этом случае санкций Государственной Думы, как это проектировал Председатель Государственной Думы, с их точки зрения, тормозила бы только планомерную деятельность Правительства, направленную к упорядочению дела войны и внутренней жизни Государства. Форма опять победила существо. Деятели кадетской партии просто не хотели иметь действующую Думу, чтобы пользоваться во всей полноте своею властью. Опять-таки существо дела принесено в жертву форме.

Таким образом, положение становилось чрезвычайно запутанным. Если припомнить при этом, что еще 27 февраля был созван Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, водворившийся, под защитой некоторых частей Петроградского гарнизона, в здании Государственной Думы, то станет совершенно ясным, что конфликт между Государственной Думой и нарождающимся революционно-демократическим органом начал уже назревать с самого начала, остановить же развитие этого явления представлялось почти невозможным.

Если принять при этом еще в соображение отказ признания необходимости созыва Государственной Думы всем левым ее крылом, до партии октябристов, то созыв Государственной Думы — при таких условиях упорного нежелания левого крыла созвать Государственную Думу — привел бы к тому, что было бы ясно всей России и всему миру, что в Государственной Думе существует раскол во взглядах на ее тактику и дальнейшую организацию Государства.

Возражающие просто не посещали бы Государственной Думы, что для меня было совершенно ясно. Пришлось бы под давлением возбужденных умов приступить к новой конструкции Государственной Думы, путем кооптирования в нее революционной демократии, — пришлось бы, может быть, созвать всех членов всех четырех Государственных Дум и объявить их Национальным Собранием, а это, в свою очередь, послужило бы значительным тормозом к успешному и быстрому созыву Учредительного Собрания. На последнем условии сошлись, однако, все партии, обещая в этом случае объединиться вокруг созданного Временного Правительства, поддерживать его и передать ему всю полному власти. Пришлось поэтому избрать этот средний путь.

Не надо забывать при этом, что если бы Государственная Дума, возглавившая собою переворот, и была, несомненно, авторитетна и популярна в стране, и признавалась бы ею как действительный источник Верховной власти, то это явление продолжалось бы недолго, а в отношении настроения столицы, как мною уже представлен целый ряд примеров, обнаружилась бы сразу же подозрительность к Государственной Думе революционных элементов, в смысле ее контрреволюционности.

При таких условиях Председатель Государственной Думы не мог принять на себя ответственность созыва Государственной Думы и признал более правильным выждать время, когда — для него было ясно, по крайней мере ясным казалось, — Временное Правительство будет вынуждено обратиться к Государственной Думе для того, чтобы в ней найти опору против чрезмерного развития революционных эксцессов. Но Временное Правительство на первых же порах слишком преувеличивало значение своей популярности, силы и влияния своей власти, а потому ошибочно не использовало популярности Государственной Думы и вовсе не учло того обстоятельства, что крайние революционные демо-кратические и социалистические круги на самом деле отнюдь не намерены были предоставить всю полноту власти Временному Правительству, состоящему в большинстве своем из буржуазных элементов, и что атака на него воспоследует в ближайшие дни.

Считаю теперь уместным сказать несколько слов о том, насколько обвинение Государственной Думы в том, что она на первых порах революции развратила Армию, по существу своему справедливо.

Приказ № 1
Прежде всего я буду говорить об истории пресловутого приказа № 1
*
.

Установилось довольно твердое убеждение, что этот приказ № 1 написан и издан Государственной Думой или, вернее, Временным Комитетом ее, и был издан за подписью Военного Министра Гучкова. Но простое сопоставление исторических дат разрушает в корне обвинение и подозрение.

Приказ № 1 появился утром 2 марта 1917 года, когда Временное Правительство, в состав которого вошел как Военный Министр Гучков, еще не существовало, оно было сформировано днем 2 марта, и декрет об его сформировании Правительствующему Сенату был опубликован Временным Комитетом за моею подписью лишь 3 марта.

Таким образом, Гучков, как Военный Министр, такого приказа подписать не мог. Он не входил в состав Временного Комитета Государственной Думы 1 марта, а был привлечен к активной деятельности только 3 марта.

Кроме того, я категорически заявляю, что Гучков такого приказа не подписывал и никакого участия в его составлении не принимал.

Что же касается до Государственной Думы, то из предыдущего моего сообщения ясно видно, что отношение Думы к Армии было вовсе не таково, чтоб задаваться целью ее разрушить. С другой стороны, фактически не было времени так быстро составить и издать столь опасный и вредный в государственном смы-сле приказ. Логическое течение дела уже поэтому исключает всякую возможность инкриминировать Государственной Думе издание приказа № 1.

Наконец, ведь совершенно очевидно, что если Дума возглавляла революцию, то ей прежде всего необходима была бы строго дисциплинированная и послушная Армия, а не орда диких, разнузданных людей, не признающих ни властей, ни авторитетов. Разложение и уничтожение боеспособности Армии могло быть на руку тем, для кого сильная скованная Армия представляла внушительную угрозу, то есть Германии, и вот почему я ни одной минуты не сомневаюсь в немецком происхождении приказа № 1.

По крайней мере, начальник одной из дивизий Действующей Армии, номер ее ускользнул из моей памяти, генерал Барков-ский прямо заявил мне, что этот приказ в огромном количестве был доставлен в расположение его войск из германских окопов.

Вечером 1 марта в созданную при Временном Комитете Военную Комиссию, под председательством Члена Думы Энгельгардта, явился неизвестный солдат от лица избранных представителей Петроградского гарнизона, потребовавший выработки приказа, регулирующего на новых основаниях взаимоотношения офицера и солдата, на что Энгельгардт ответил резким отказом, указав на то, что Временный Комитет находит недопустимым издание такого приказа.

Тогда солдат этот заявил полковнику Энгельгардту: “не хотите, так мы и без вас обойдемся”.

В ночь с 1 на 2 марта приказ этот был напечатан в огромном количестве экземпляров распоряжением Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, которому абсолютно подчинялись рабочие всех типографий Петрограда, и неизвестным Временному Комитету распоряжением был разослан на фронт.

Когда это дошло до сведения Временного Комитета, а Временного Правительства тогда еще не существовало, Комитетом было сделано постановление о том, что этот приказ считается недействительным и незаконным.

Произошло крупное объяснение с Советом Рабочих и Солдатских Депутатов, и в результате этот последний выпустил в одном из номеров своих “Известий” другой приказ, в котором объявлялось для всеобщего сведения, что приказ № 1 обязателен только для Петроградского гарнизона и войск Петроградского Военного Округа.

Но, конечно, вредное дело было сделано.

Благодаря чрезвычайно активной работе, направленной уже тогда против Временного Комитета Государственной Думы, я не могу с уверенностью утверждать, что распоряжение Временного Комитета, аннулирующее силу и значение приказа № 1, было своевременно напечатано и своевременно получено на фронте.

В книге г-на Клода Анэ “Русская революция”, изданной в Париже в 1918 году, мы находим следующее заявление одного из главных деятелей Совета Рабочих и Солдатских Депутатов г-на Иосифа Гольденберга: приказ № 1 не был ошибкой, это была необходимость. Это не есть редакция Соколова, это есть выражение единогласной воли Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. В тот день, когда мы создали революцию, мы поняли, что если мы не разрушим прежнюю Армию, то она в свою очередь раздавит революцию. Нам надо было выбирать между Армией и революцией. Мы не колебались: мы выбрали последнюю и применили, смею сказать, гениальным образом необходимые средства.

Поэтому самым решительным, самым категорическим образом заявляю, что ни Временный Комитет, ни Государственная Дума решительно ни при чем в его издании, а, наоборот, принимались все возможные в то время и зависящие от них меры к аннулированию его значения и даже к уничтожению его и что Гучков никогда такого приказа не подписывал.

Возможно, однако, что приказ этот и появился в некоторых экземплярах с подписью Гучкова, но это было не что иное, как политический шантаж и заведомый подлог.

По всей вероятности, участие Гучкова в издании приказа № 1 смешивают с участием его в до нельзя ошибочном и вовсе ненужном учреждении Военной Комиссии генерала Поливанова, результат работы которой вылился в пресловутой декларации прав солдата. Но опять-таки Гучков повинен только в учреждении вредной комиссии генерала Поливанова, но когда револю-ционное течение взяло в этой комиссии верх и получился прискорбный результат, Гучков отказался подписать декларацию, создался министерский кризис, Гучков вышел в отставку, и декларация была подписана Керенским.

Действующая Армия и Государственная Дума

Тем не менее, Временный Комитет Государственной Думы учел возможные последствия издания этого приказа, и вследствие этого немедленно были сформированы партии из членов Государственной Думы и откомандированы в Действующую Армию на фронт для того, чтобы путем личных бесед с солдатами и офицерами разъяснить смысл и существо происшедших в столице событий, значение совершившегося переворота и те обязанности, которые новая форма правления возлагает на Действующую Армию. Позволю себе предложить одно из моих воззваний к Армии, которое сохранилось у меня в подлиннике и которое ярко подчеркивает мое отношение к офицерам и Армии.

“Братья Офицеры и Солдаты!

Свершилось великое дело. Могучим порывом народа низвержен старый строй. Народившаяся свобода сулит светлое будущее нашей Родине, великой России. В эти радостные дни русский народ шлет свой горячий привет дорогой, доблестной, самоотверженной Армии.

Братья Офицеры и Солдаты!

Враг не дремлет и зорко следит за вами и за нами. Падение старой власти встревожило его, ибо он понимает, что освобожденный народ с большей силой поведет войну к победоносному концу. Но у него осталась одна надежда — коварная надежда. Он надеется на расстройство фронта, на волнение среди вас, он крепко надеется на несогласие между офицерами и солдатами. Братья Офицеры и Солдаты! Напрягите все ваши силы и помогайте друг другу, старайтесь во что бы то ни стало сохранить мир между собой, сохранить порядок и дисциплину. Ибо если, взволнованные вестью о свободе, вы хоть на мгновение расстроите свои ряды, враг может воспользоваться этим и нанесет вам страшный удар. А ведь победа нам так необходима. Необходима теперь больше, чем

прежде, необходима для того, чтобы сберечь эту долгожданную свободу, которая наконец после тяжкой борьбы пришла к нам.

Братья, неужели мы отдадим немцам свободную Россию?

Да не будет этого. С Богом на врага.

Председатель Государственной Думы
М. Родзянко”.

Точного и ясного понимания настроения Действующей Армии и отношения ее к перевороту мы еще составить себе не могли за отсутствием сведений и быстротой развивавшихся событий, но самый факт, что все командующие фронтами, начиная с Великого Князя Николая Николаевича, посоветовали Императору Николаю II отречься от престола, служил достаточным показателем, что к перевороту, совершившемуся в Петрограде, относятся в Армии положительно, а то, что проект текста отречения был составлен в Ставке и послан Императору в Псков, ярко подтверждает эту мысль.

О том, как относилась Государственная Дума, ее Временный Комитет и Председатель, лучше всего можно судить по нижеследующим документам. 27 февраля мною были сказаны следующие слова 9-му запасному кавалерийскому полку в конце речи: “Приглашаю вас, братцы, помнить, что воинские части только тогда сильны, когда они в полном порядке и когда офицеры находятся при своих частях. Православные воины, послушайте моего совета. Я старый человек, я вас обманывать не стану, — слушайте офицеров, они вас дурному не научат и будут распоряжаться в полном согласии с Государственной Думой. Да здравствует Святая Русь!”

На Московском Государственном Совещании в августе 1917 года в обращении моем к Правительству были сказаны г-ну Керенскому такие слова: “Ваша вина — это дезорганизация Армии, которая не сумела противостоять неприятельскому натиску. Причина этой дезорганизации не в войсках. Я видел, как наша Армия без ружей отбивалась от вооруженного неприятеля лопатами и топорами, а теперь эти герои оказываются преисполненными страха. Неужели Правительство не имело силы, а если имело, то почему не употребило ее для того, чтобы остановить преступную агитацию, которая развратила нашего солдата и сделала его небоеспособным?”

В резолюции IV Государственной Думы на том же Москов-ском Совещании в пункте 2-м говорится: “Для достижения указанных целей боеспособность Армии должна быть установлена в кратчайший срок путем полного устранения политики из Армии вплоть до избрания Учредительного Собрания. Необходимо восстановление дисциплинарной власти начальников, ограничение деятельности комитетов исключительно хозяйственными функциями, проведение прав солдата и гражданина, строгое соответствие его гражданских и военных обязанностей, предоставление Верховному Главнокомандующему возможности осуществить во всем объеме права, предоставленные ему законом, необходимые для единого руководства делом Армии”.

Если к этому прибавить, что Армия еще задолго до переворота носила в себе признаки разложения, о чем я говорил раньше, то быстрота, с которою это разложение фактически совершилось, станет понятной.

Революция сразу смела все традиционные устои в Армии, не успев создать новые, и спустила вековое политическое знамя. Солдаты, видя это и не ощущая цели дальнейшей борьбы, просто потянулись домой ввиду начавшихся смут в тылу и, конечно, под влиянием преступной пропаганды. Это самовольное обратное шествие по домам шло преступной и кровавой дорогой.

Все, что было возможно, для пресечения этих явлений Государственной Думой было сделано, но еще раз повторяю, что развитие революционного настроения среди пролетариата приняло такие формы, бороться с которыми уже не представлялось возможным, не имея поддержки в вооруженной силе, которая, выбитая из колеи, отказалась повиноваться Государственной Думе и Временному Правительству. Исторический ход событий остановить было невозможно.

Активная и упорная работа элементов, враждебных Государственной Думе, принесла свои обильные плоды, и значение Государственной Думы, не имеющей уже опоры ни в войсках, ни во Временном Правительстве, было сначала мало-помалу поколеблено и в народных массах, а затем начало бледнеть и терять свое значение.

Народная мысль пошла за теми проповедниками, которые заведомо и неосновательно сулили ей рай земной, прекрасно понимая, однако, что выполнить этого они не могут.

Возбужденные умы и легковерные сердца приняли это обещание на веру и пошли за теми лживыми учителями, которые сулили им недобросовестно то, чего дать не могли. Государственная Дума делать таких обещаний не могла, не поступившись своим достоинством и авторитетом, и на путь дешевых посулов не пошла.

Вот логические причины того обстоятельства, что в период наибольшего развития революционного движения, когда оно достигло зенита — высшей точки своего проявления, — Государственная Дума, как элемент законности и порядка, а не разрушения, должна была уступить место более активным и агрессивным элементам революции.

Я не буду более утомлять внимания читателей развитием и объяснением тех обстоятельств и событий, которые привели наше Отечество к настоящему положению. Из изложенного ясно видно, что иного хода событий ожидать было нельзя. Однако, слава Богу, народный ум начинает просветляться.

Все лжеучителя потеряли, конечно, свой авторитет; идеи коммунизма, идеи якобы правильного распределения всех земных благ поровну между всеми, потерпели полное крушение.

Для всех стало очевидно, что вместо пресловутого лозунга: равенство, братство и свобода — стране преподносится жесточайший деспотизм, основанный на насилии, крови, убийствах и таком произволе, о котором не мечтало никогда и самодержавное Правительство, уступившее ему место.

Выводы

Какие же выводы надлежит сделать из всего сказанного?

Последовательное изложение мною нарастания сначала оппозиционных, а потом революционных настроений приводит к первому бесспорному выводу: невозможно и неправильно приписывать краткосрочной работе одного лица или даже одной группе лиц всю вину за вспыхнувшую революцию и отечественную разруху. Последовательные ошибки в управлении Государством в целом ряде десятилетий — вот причина возникновения революции в России. Правящие классы не отдавали или не хотели отдавать себе отчета в том, что русский народ вырос из детской распашонки и требовал иного одеяния и иного к себе отношения.

Постепенное развитие образования, развитие русской науки и литературы, общение с более передовыми, культурными странами, увеличившееся сознание в необходимости уважения прав каждого гражданина, сознание в несомненном праве населения знать, что его ожидает завтра, и в

праве участия в решении своей судьбы — все эти запросы народной совести встречали постоянный суровый отпор Государственной власти, явно не желавшей уступить своих позиций и привилегий. Упорная борьба на этой неблагодарной для Государственной власти почве вызвала тот исторический ход событий, предотвратить и задержать ответственные последствия которого и оказалось задачей непосильной слишком поздно призванному к деятельности народному представительству. Последнее, как элемент эволюции, но не революции, не могло, конечно, устоять против долго сдерживаемого народного негодования. Недаром великий сердцевед и патриот Бисмарк в своих мемуарах говорит, что всякая революция сильна не столько своими эксцессами и отказом признавать существующую власть, сколько той долей правды, которая вложена в ее идею. И эта глубокая мысль встречает подтверждение и в нашей Русской революции, уже впоследствии развившейся в дикий разгул неудержимой пугачевщины. Ведь происшедший в феврале 1917 года переворот был встречен всей страной спокойно и с одобрением. Наша Армия — цвет населения, сильная и во-оруженная — тоже не возражала против него и, очевидно, была за переворот. Неужели же не ясно, что от Армии зависело положить решительный предел всяким революционным начинаниям, как от силы реальной и непобедимой внутри страны.

Однако этого не последовало, а следовательно, Армия революцию признала и против нее не восстала.

Из этого обстоятельства вытекает и второй вывод. Политика Государственной власти после освободительного движения 1905 года была в корне неправильной.

Лозунг: сначала успокоение, а потом реформы, оказался нежизненным, так как народное волнение и беспокойство имело корнем своим потребность неотложных реформ, которые доказали бы, что курс Государственного корабля решительно изменен, и это обстоятельство, бесспорно, внесло бы и успокоение.

Из моей работы видно, как гибельно и пагубно отозвалось на целости Государства возникшее с первых же пор революционного движения двоевластие, основанное на недоверии, на классовой борьбе, двоевластие, возбуждающее и пробуждающее неизменные, дурные инстинкты. Да будет это обстоятельство нам ярким примером того, как опасны для нашего собственного бытия раздоры там, где должно быть единство и всеобщее понимание.

Не будем забывать, как низко мы пали в сонме народов в силу разложения национальной Государственности, под влиянием содеянных нами ошибок за целый ряд лет и, преимущественно, за время смутного времени последних дней.

Россия в момент развязки мировой войны оказалась совершенно одна, оставленная своими союзниками и предоставленная поэтому самой себе. Мы сами, своими руками разрушили нашу красавицу Мать-Родину. Обуреваемые революционными страстями и вспыхнувшей взаимной ненавистью на почве классовых интересов и низменных побуждений, мы не сумели понять, что только в самой себе, черпая силы в родном народном творчестве, возможно сохранение целости и нерушимости Отечества. Мы сами, увлекаемые ложными теориями, — правда, приведенные в это состояние всей неурядицей прошлых десятилетий, — положили начало разложению Государства и растлили народную душу.

Преступная пропаганда интернационализма — очевидно беспочвенная — сделала, однако, свое дело. Потухли и принижены были национальные идеи, принижено было и уважение к самим себе.

Да, Россия одна, и она только сама в себе должна черпать силу для своего возрождения, и, я скажу, слава Богу. Пусть те страдания, которые выпали на нашу долю, сметут без остатка все лживые понятия об интернационализме, о ненадобности, даже вреде, национальной идеи, о вреде народной гордости и достоинства.

Да, Россия осталась одна в розыгрыше мировой эпопеи, который теперь совершается.

Единая, Великая, Неделимая, Мощная и самостоятельная Россия никому не нужна, кроме нас, русских, и наших единственных братьев славян, с которыми нас связывает общность национальных интересов, хотя, быть может, не всеми славянскими народами вполне уясненная себе и понятая.

Сильная и могучая Россия даже опасна всем, кроме славян-ского мира.

И мы видим теперь, как прежние союзники, в одинаковой степени как и былые и настоящие враги, упорно не желают помочь России избавиться от ига большевизма и стать на твердые ноги. Но пусть убедятся все, что всемирного мира без самостоятельной сильной России быть не может.

И если революция, причинившая нам столько горя и страдания, пролившая потоки крови братской, измучившая всех и каждого, ценою этих страданий приведет нас к убеждению в необходимости спаять себя в одно целое, прочное ядро; если последствием всех кровавых событий террора окажется прочное возрождение всеми

понятой и навсегда усвоенной национальной идеи, уважения самих себя русских людей, и убеждение в наличии огромных и неиссякаемых духовных и материальных богатств нашего родного Отечества войдет в плоть и кровь русского народа, — если произойдет такая эволюция народной мысли и возродится неудержимое стремление нации создать исключительно своими руками из себя действительно мощный, культурный народ, руководимый исключительно велениями русского сердца, русского ума и русских интересов, то я скажу, что революция сделала в народном самосознании огромное завоевание.

Нам не на кого рассчитывать. А между тем есть ли согласие между нами? Всюду партийность и взаимное непонимание. Партийность может окончательно погубить Россию.

Сейчас нам нужно быть ни правыми, ни левыми, ни социали-стами, ни буржуями, ни монархистами, ни республиканцами — нам нужно быть прежде всего русскими людьми, безмерно любящими Отечество свое и верующими в его силы, и, несмотря на все наше временное унижение, мы должны воспрянуть в духе уважения

к себе, к своей национальной идее.

На нас, русских людей, выпало тяжелое испытание обнаружить силу духа не только во внешней борьбе, но и во внутренней — с собственным бессилием и малодушием. Да сумеют русские граждане-патриоты выстоять до конца так же, как выстояли назад тому 300 лет русские люди в ужасную и в то же время славную эпоху смутного времени иноземного нашествия, да найдут русские люди в себе эту доблесть!

Все пережитое нами, несомненно, есть болезнь, болезнь тяжкая, но болезнь к росту, — болезнь, после выздоровления от которой русская государственность должна расцвесть еще более мощной и страшной по силе своей для всех.

К прошлому возврата нет и быть не должно, но Россия должна воскреснуть на основаниях горячего и безграничного чувства патриотизма, чувства любви к своей родной земле, чувства сознания необходимости вновь воссоздать, и в лучшем устройстве, нашу великую Родину, памятуя, что в течение тысячи лет наши предки создавали ее путем горя, страдания и потоков крови, в цепях рабства и угнетения, в тяжких лишениях и бесправии.

И если последствия тяжких, грубых ошибок управления неправомерными взаимоотношениями граждан и иными им подобными причинами нас довели до национального унижения, до оскорбления национальной гордости, то пусть переживаемые нами страдания, горе и позор послужат источником очищения нас от этих пороков.

И пусть из этих страданий мы поймем, что только вокруг иных начал народной жизни может создаться мощное и сильное Государство
.

 * Приказ № 1.

1 марта 1917 года.

По гарнизону Петроградского Округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.

1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам.

4. Приказы военной комиссии Государственной Думы следует исполнять только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.

5. Всякого рода оружие, как то винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем районных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам, даже по их требованиям.

6. В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни, солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане.

7. Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т.п. и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т.д.

Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности обращение с ними на “ты”, воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов.