Челнинские врачи утверждают, с их стороны ошибки быть не могло
Поделиться
Алена вместе с супругом на протяжении 4 лет готовились стать родителями. Женщина сдавала все необходимые анализы, проходила обследования. И вот в 2021 году пара наконец-то услышала хорошие новости — у них будет ребенок. Спустя несколько месяцев будущие родители узнали: у них будет здоровая девочка. Алена с супругом даже выбрали ей имя — Дарина.
Но неверные действия медиков перечеркнули радость родителей, разрушив несколько жизней и отняв еще одну. В феврале этого года Алена легла в больницу. Со дня на день она должна была родить дочку. Но в итоге сердце Дарины остановилось во время родов, а сама Алена едва не умирала от боли, пока медики не знали, что с ней делать.
Публикуем полную боли историю Алены.
— Моя малышка Дарина умерла в перинатальном центре в Челнах. Мы готовились к этой беременности 4 года. У меня тогда было наследство, и все эти деньги я пустила на будущего ребенка. Даже мой казанский врач тогда удивлялся той кипе бумажек с анализами, что у меня накопилась. Я не пропускала ни одного обследования. Тогда мы с мужем еще могли это себе финансово позволить.
Несмотря на все наши старания, беременность у меня была тяжелая — низкая плацентация, неоднократные кровотечения, дочка была крупная плюс всё усложнял мой сахарный диабет. В общем к концу беременности мне поставили диагноз «умеренная преэклампсия» (осложнение беременности высоким артериальным давлением. — Прим. ред.). С последним кровотечением я даже лежала в казанской больнице. Там мне написали, что рожать я могу в стенах РКБ. То есть в Челнах мне должны были дать направление на роды в Казань. Но этого не сделали. По итогу я была вынуждена рожать в Челнах.
Первый раз диагноз умеренную преэклампсию Алене поставили 15 февраля
Фото: личный архив героини материала
Поделиться
Мое плохое самочувствие началось с 15 февраля, незадолго до срока родов. У меня было высокое давление. Я пришла в больницу, где мне дали экстренное направление на 22 февраля в перинатальный центр. Но 22-го меня не положили в больницу, сказав, что 23-го — праздник. Лучше прийти 24-го. Однако в больницу я попала 23-го в ночь. Уже с отхождением вод.
Все говорили, что с высоким давлением мне будут делать кесарево, потому что сама я родить не смогу. Несмотря на показания, кесарить челнинские врачи меня не стали, пустили в естественные роды. Я тогда спросила, почему. Мне ответили: «С чего ты вообще взяла, что тебя должны кесарить. Сама родишь». В процессе, разумеется, возникли сложности, роды начали стимулировать. Мне дали таблетку, чтобы шейка матки открывалась. Но этого делать, судя по всему, было нельзя. У меня пошла отслойка плаценты. Ребенок начал задыхаться.
Потом мне стало плохо. Я помню, как меня трясло. Поднялось давление. Тогда вызвали реаниматолога. Но и тот упускал бесценное время нашей Дариночки. Он говорил, что не знает, что делать. Помню, предлагал мне эпидуральную анестезию, чтобы я схваток не чувствовала. Но на тот момент я уже ничего не понимала. Была только невыносимая боль в животе.
Потом позвали второго реаниматолога — постарше. Он посмотрел на меня, сказал снять еще раз пульс у ребенка (КТГ), и если там обнаружат нарушения, он заберет меня в операционную на кесарево. Когда начали делать КТГ, пульса у моей дочери уже не было. Меня экстренно забрали на операцию.
Когда достали мою девочку, она была уже мертвой. Но сердце завести удалось. Пока я лежала там в бессознательном состоянии, насчитала, что адреналин Дарине кололи 4 раза. Потом ее забрали в реанимацию. Но там наша девочка прожила только 2 дня. Как потом выяснилось при вскрытии, она тогда была в очень тяжелом состоянии. Оказалось, что у нее был отек мозга, легкие тоже поражены, почки были не красные, как должны быть, а белые. То есть они отказали полностью.
Фото: личный архив героини материала
Поделиться
Но история на этом не закончилась. Она получила продолжение уже в бесчеловечном обращении со мной после родов. Я была в тяжелом состоянии, меня никто не наблюдал. В палате, после реанимации, у меня открылось кровотечение. К утру я проснулась буквально по шею в крови. Я написала о том, что меня никто не проведал, своему казанскому врачу. Он ответил, что нужно срочно звать доктора.
Переписка Алены с казанским врачом
Фото: личный архив героини материала
Поделиться
Я попросила помощи, пришла врач, которая оперировала, сделала ручной осмотр матки. После ее осмотра кровотечение усилилось. Я позвала врача, на что мне сказали, что кровоостанавливающих препаратов в больнице нет. У меня был шок. Дрожащими руками я набирала мужу сообщения, просила купить нужный препарат. Только когда он принес лекарства, мне сделали укол, чтобы остановить кровотечение.
Переписка Алены с мужем
Скриншот: личный архив героини материала
Поделиться
К тому же после операции мне должны были колоть антибиотики, но у меня аллергия на один из них, и врачи побоялись подбирать другие. Так, я не получила никаких препаратов. Сейчас у меня проблемы со здоровьем: анемия из-за того, что после родов я потеряла много крови, и воспаление матки. То, что я там пережила, врагу не пожелаешь.
Разумеется, так просто я всё это не оставлю. Сейчас я продолжаю бороться за справедливость. На данном этапе смертью моей дочери занимается Следственный комитет. Они отправили на экспертизу все документы, предоставленные больницей. Но сейчас открылись новые подробности. Оказывается, врачи подделали документы. Я это выяснила, когда нас ознакомили с показаниями медиков.
В Следственном комитете тоже выявили ряд нарушений. Первое — на пленке КТГ не стоит время. Самое интересное, что врачи утверждают, будто КТГ мне сделали в самом начале родов. И тогда же они меня экстренно забрали в реанимацию. Но такого не было, я несколько часов пыталась родить сама, теряя драгоценное время и жизнь дочери. На операцию меня положили, когда у Дарины уже не было пульса.
Второе нарушение в том, что врачи утверждают: якобы мне провели обследование 22 февраля, когда я с недомоганиями обратилась в больницу. Они якобы взяли анализы, измерили мое давление. А по факту меня в тот день просто отправили домой, не желая заниматься мной в праздник. Следователю я на это указала, она сказала, что нужно ждать результата экспертизы документов, мол, откуда я знаю, что врачи написали именно так. К тому же, оперировавший меня врач на допросе говорила, что никаких ручных осмотров мне после операции она не проводила. Это тоже ложь.
Переписка Алены с мужем
Скриншот: личный архив героини материала
Поделиться
На данном этапе я нашла адвоката, который занимался похожим случаем в Екатеринбурге. Пока он, смотря на все документы, говорит о том, как же всё небрежно происходит в Набережных Челнах. По его словам, надеяться не на что. Я еще и к депутатам обращалась. К Когогиной (Альфия Когогина — депутат Госдумы от Татарстана, супруга гендиректора КАМАЗа. — Прим. ред.). Мне обещали в Минздрав какой-то депутатский запрос отправить, но пока нет ответа. Но от Минздрава приходили письма. Вот пришло уже второе. «Вам была оказана медицинская помощь», — говорят, и всё.
Скажу откровенно, первый месяц мне, конечно, звонили из больницы, приглашали сдавать анализы. А теперь про меня будто забыли, мол, как хочешь, так из этого состояния и выбирайся. А я сейчас не могу себе позволить даже анализы сдать, которые не делают в государственных поликлиниках. Например, МРТ головного мозга, которое мне необходимо после этих родов. И если бы мне хотя бы выписали направление на бесплатное МРТ, но нет, никто не считает, что они виноваты.
Недавно я ходила на встречу с главврачом перинатального центра Маратом Насыбуллиным. Ответы на свои вопросы я так и не получила, он сказал, что специалистов своих в обиду не даст. Но я к ним пришла с живым здоровым ребенком, а ушла без него. Моя девочка умерла в стенах этого центра, и ответственны за это врачи.
Редакция 116.RU отправила запрос в республиканский Минздрав, но оттуда его перенаправили в Камский детский медицинский центр, где и произошла эта история. В КДМЦ ответили, что по данному случаю был проведен «всесторонний врачебный разбор младенческой смертности с участием профессора кафедры акушерства и гинекологии». На этом ответе и остановились, сославшись на то, что остальная информация конфиденциальна.
Но Алена предоставила нам ответ челнинского центра. Единственное, как учреждение смогло ответить за случившееся, — написать, что необходимая помощь нашей героине была оказана, и принести соболезнования в одну строчку бумажного листа.
Официальный ответ ГАУЗ МКДЦ на обращение Алены
Фото: личный архив героини материала
Поделиться
Есть горькая женская полушутка-полуправда. Придёшь с жалобой к гинекологу, будучи бездетной — скажут: «Рожай и всё пройдёт». Придёшь, будучи матерью: «А что ты хотела после родов-то». В кабинетах врачей, которые вроде как должны пестовать любовь и материнство, мы терпим грубость, хамство, боль. А в роддомах зачастую рискуем жизнью своей и ребёнка. Здесь только реальные истории: от просто досадных и нелепых до трагических. И небольшая подсказка, как можно защититься.
Всё начинается в кабинете гинеколога…
Когда я была подростком, пошла к довольно известному в Чите врачу на осмотр. Доктор сказала, что у меня эрозия и дисплазия, это предраковое состояние. На мой вопрос дрожащим голосом «Что теперь делать?» ответили: «Выявить инфекции, прижигать и идти к онкологу». Выйдя из кабинета, я решила — помру так помру. И не ходила к гинекологу потом 10 лет.
В противовес тому страху меня очень успокоила врач в венерологическом диспансере, куда отправили «выявить инфекции». Она объяснила, что эрозия — это вовсе не страшно. Ей я благодарна, это настоящий добрый и компетентный доктор.
Женщины жалуются друг другу и в соцсетях на грубость гинекологов. Часто говорят, что себя в кабинете ощущаешь куском мяса или машиной для воспроизводства. Многие предпочитают гинекологов-мужчин: они не делают так больно при осмотре.
«Пришлось сменить врача, так как моя постоянно говорила, что мне пора рожать, уже последний шанс, 38 лет. Они не задумываются даже, какая у тебя жизнь, может, это больно слышать или просто неприятно», — рассказала одна из моих собеседниц.
Другая девушка тоже выслушала от врача о необходимости родить вот прямо сейчас. И пережила испытание во время приёма, о котором умудряется вспоминать с юмором:
«Один из пунктов осмотра было вагинальное УЗИ. Для него во влагалище вводят зонд — длинный стержень с рукояткой и датчиком. Врач смазала его холодным гелем и приступила к процедуре. Из-за строения моей матки — левый яичник немного загнут — она попыталась этим стержнем вытащить упомянутый яичник из-под матки, но он особо не хотел показываться на глаза. Врач со знанием дела и удвоенным рвением разглядеть мои придатки начала елозить зондом внутри меня. Ощущения, честно, были далеко не из приятных — стержень упирался, толкал и пихал внутренние органы. По времени УЗИ длилась недолго, но показалось, что прошло очень много времени.
По итогу, я вышла с диагнозом врача «Здорова», но с чётким ощущением того, что моя матка получила по шее, и если бы у неё были глаза, то под ними точно были бы два фингала».
Врач другой специализации, которая долгое время жила в Чите, поделилась довольно частой ситуацией — когда видят то, чего нет.
«Яичник на УЗИ просто увидели и описали. Как будто он есть. Это было в одной из популярных частных клиник Читы. Мой любимый врач УЗИ Александра Подойницына была в отпуске. Вот я и пошла в другое место. Яичника не было на тот момент уже 7 лет», — рассказала женщина.
Схожая история произошла с жительницей Краснокаменска. Летом 2022 года она обратилась в поликлинику к гинекологу из-за некоторых жалоб на здоровье. Врач направила женщину на УЗИ, не выслушав деталей операции, которые ей хотела донести пациентка. В заключении после осмотра доктор указала, что придатки в норме с обеих сторон. На самом деле с правой стороны их удалили ещё 5 лет назад.
…и продолжается в роддоме
Ну вот, ты вняла доводам врачей и решилась рожать. В идеале тебя проведут от начала беременности и до встречи с дитятком добрые руки врачей. В реальности женщина, особенно рожающая впервые, не знает, что делать, всё ли в порядке. А когда начинает понимать, что всё далеко не в порядке, её не слушают. И становится зачастую слишком поздно.
«В 2015 году экстренно госпитализировали из Нерчинска в старый перинатальный для родоразрешения (первый ребёнок). Я там провела около недели. В ночь с 23 на 24 мая в начале первого у меня воды отошли. Перевели в родзал. Изначально в карте было прописано родоразрешение путём кесарева сечения. Но операцию ночью никто не стал делать, дежурный врач сказала, что должна родить сама. Так я провела ночь с отошедшими водами», — делится своей историей наша землячка.
Её не перевели в операционную ни утром, ни в обед, она продолжала находиться в родзале. Еды не было, только вода. Вспомнили про пациентку и поставили глюкозу только около пяти вечера. В начале шестого ребёнок перестал шевелиться, монитор показал, что сердцебиение слабое.
Только тогда женщина экстренно оказалась в операционной, с эпидуральной анестезией возникли проблемы — не могли повторно попасть в позвоночник, — и кесарево сделали под общим наркозом. Ребёнок получил внутриутробную инфекцию. Маму выписали спустя три дня, а дитя осталось под капельницами. В Чите женщине некуда было деться, она уехала в Нерчинск.
Увидеть сына смогла впервые, только когда ему было около недели. Ребёнка перевели в Краевую детскую клиническую больницу, и там они с матерью воссоединились. От неудачной анестезии остались боли в спине и отнимающиеся ноги.
«Могу рассказать про отношение в роддоме, в старом перинатальном центре нашем. Никаких своих пелёнок, одежду детскую туда привозить было нельзя. Всё выдавали местное. В нашу палату все мамы с детьми заселились почти одновременно. Нам выдали мешок пелёнок на всех. Они закончились к 5 утра примерно подчистую, и добывать их надо было этажом выше.
После родов я реально чувствовала себя очень плохо. Не знаю, как это обычно бывает, потому что это мой первый и единственный опыт появления ребёнка на свет, но каждый раз, поднимаясь с кровати, я боялась упасть в обморок. Слабость была жуткая, перед глазами всё плыло. И в таком состоянии предстояло подняться на этаж выше за этими злосчастными пелёнками.
По стеночке я прошла половину коридора и поняла, что на большее не способна. Попыталась попросить то ли медсестру, то ли санитарку помочь принести пелёнки, потому что слишком плохо себя чувствую. На что мне ответили — несите пелёнки сами», — вспоминает жительница Читы.
Подняться за пелёнками она смогла только со второго захода. В лифт не пускали. Оказалось, что женщина не была какой-то особо капризной или нежной. Слабость была из-за сильного кровотечения, гемоглобин резко упал. Потребовалось переливание крови и чистка. Ещё неделю пациентка провела в Краевой клинической больнице.
Не все матери вернулись из роддома с живыми и здоровыми детьми
Следующие истории — выдержки из гражданских дел, рассматривавшихся в судах Забайкалья. Этой подборкой поделилась медицинский юрист Анастасия Коптеева, консультант проекта «Юраптека». Почти все из них, кроме первых двух историй, она смогла выиграть в суде и добиться решения в пользу пациенток.
«Я никогда не скажу, что это система и обязательно каждый врач сидит не на своём месте. Скорее наоборот, бывают случаи и такие, когда работать над этикой и деонтологией нужно с первичного звена медучреждения и заканчивая чиновниками минздрава.
В силу страшной загруженности медицинских работников, что ни для кого не секрет, случается выгорание. От которого страдают беременные, роженицы и родильницы. Так быть не должно, вот и всё», — говорит Анастасия Коптеева.
***
«Утром 20 июня 2005 года доктор сообщил роженице, что началось раскрытие матки и нужно рожать, на что она возразила и просила провести кесарево сечение, поскольку в период наблюдения в женской консультации её предупредили, что в связи с тазовым предлежанием плода ей необходимо кесарево сечение, о чём имеется указание в обменной карте беременной с женской консультации. Однако доктор ответил: «Ничего не знаю, разродишься сама как-нибудь».
Медицинский персонал позволял себе грубое обращение с роженицей, самостоятельно разродиться она не могла, и ей ввели наркоз. Роженица настоятельно просила провести ей кесарево сечение, в чём ей в грубой форме и с криками было отказано. Истица указывает, что схваток не было, давили на живот, на просьбу врача о проведении кесарева сечения, врач ударил по лицу и сказал тужиться.
В состоянии наркоза женщина себя не помнит. Очнулась после наркоза в родильном зале, никого из медицинского персонала рядом не было. Спросила у санитарки, где её дети, на что получила ответ: «Ты себя вела плохо, один ребёнок умер и второй на подходе».
Далее женщина рассказала, что ей, пока она была в затуманенном создании, принесли какие-то бумаги на подпись. Позже показали только одного ребёнка, мальчика. Врачи сказали, что второй малыш скончался. Тело не выдали для захоронения, так как она якобы подписала отказ.
***
«Уже ночью 21 сентября 2021 года роженица поняла, что не получает надлежащей медицинской помощи и должного внимания при явных отклонениях родовой деятельности. Акушерки проявляли грубость со словами: «Фууу, ты чё стонешь», врача рядом не было, чтобы сообщить ему о нерегулярности и слабости схваток, к кабинету доктора женщину не пускали.
В соседнем зале рожала женщина, которую обзывали ленивой, заставляли убрать ноги от рук врачей, говорили: «Сначала нагуляют, а мы потом мучайся». В итоге женщина родила мёртвого ребёнка с двойным тугим обвитием пуповиной. Вместо слов утешения услышала: «Дорогая, хоронить за свой счёт будем или за государственный». Эти обстоятельства удручали состояние пациентки ещё больше, схватки так и не начинались.
Утром 21 сентября 2021 года около 08:00 часов врач акушер-гинеколог, принимавшая женщину в приёмном покое 20 сентября 2021 года, в присутствии других врачей при обходе показала рукой: «А здесь у нас преждевременные роды!» К тому моменту состояние женщины было уже критическим: она не ела сутки, с температурой 37 градусов, совершенно выбилась из сил, но родить так и не могла.
Спустя почти 22 часа женщина родила и больше всего на свете хотела подержать сына на руках, но его немедленно поместили на реанимационный стол. Ребёнок был фиолетового цвета с закрытыми глазами, не кричал, вообще не шевелился. Неонатолог показала родильнице ребёнка и унесла в отделение реанимации новорождённых, откуда его перевели в детскую клиническую больницу. В следующий раз мать смогла увидеть сына в больнице только через 7 месяцев после ослабления ковидных ограничений на посещение пациентов родственниками.
В послеродовом отделении женщина пребывала 4 дня, которые ей показались адом: кругом мамы с детьми, а она — одна. Невыносимо было видеть счастливых родильниц и их новорождённых детей, от этого нельзя было спрятаться. Каждый работник при входе в палату спрашивал, где ребёнок. При выписке бросили дежурную фразу «приходите ещё».
***
«Схватки были частыми, длительными и болезненными, отчего женщина сильно страдала и кричала, на что медики грубо реагировали и просили так не делать, потому что «она не одна такая здесь». Всю ночь и утром была рвота. К обеду 7 ноября 2020 года силы закончились, и тужиться было почти невозможно. Около 12 часов провели КТГ-исследование плода, результаты которого показывали, что ребёнок страдает, тогда врач принял решение провести кесарево сечение».
Увы, спасти ребёнка не смогли, матери сказали, что он родился мёртвый. Её перевели в отдельную палату, чтобы она не видела других мам с малышами. От горя и сильного потрясения женщина не могла даже плакать, ей потребовалась помощь психолога.
***
«28 декабря 2004 года истице провели УЗИ-исследование, по результатам которой был выставлено заключение о наличии ретроплацентарной гематомы, представляющей серьёзную опасность как для здоровья матери, так и для развития будущего ребёнка. Медиками также было диагностировано отслоение плаценты, что всегда должно вызывать настороженность у медиков и стать основанием для пересмотра тактики ведения родов, рассмотрения вопроса об оперативном вмешательстве. В связи с выставленными диагнозами истица обратилась к лечащему врачу акушеру-гинекологу с просьбой провести ей кесарево сечение, на что получила отказ со словами: «Придёт время — сам вылезет».
У роженицы поднялось давление спустя 2 дня, ребёнок был переношенный, потребовалось прокалывать околоплодный пузырь. Один из медиков пытался простимулировать роды, надавливая на живот локтем.
«Вечером матери разрешили увидеть сына, врач-реаниматолог сообщила, что ребенок тяжёлый и если бы её продержали в родах ещё час, шансов выжить у него бы не было.
В связи с критическим состоянием сына, кормить ребёнка матери разрешили только на шестой дней, а через 10 дней выписали домой. Дома сын в первые 3 месяца бесконечно плакал, в 5 месяцев ему сделали снимки, которые показали, что при рождении ребёнку сломали ключицу».
В итоге у мальчика диагностировали детский церебральный паралич с задержкой психического и речевого развития.
***
«Истица поясняет, что она почувствовала, что от врача исходит запах перегара и алкоголя, глаза были «стеклянные». <…> Она помнит, что врач ей говорил: «Сделал уже 10 абортов, а она ещё не родила». Истица умоляла врача выполнить операцию кесарева сечения, на что тот заставлял её приседать и садиться.
Только через несколько часов затяжных схваток, уже ближе к обеду, за несколько минут до рождения ребёнка, врач провёл рассечение промежности для быстрого извлечения плода из родовых путей, но родившаяся девочка массой 3 040 граммов, ростом 52 сантиметра с однократным тугим обвитием пуповины вокруг шеи плода уже была мертва».
***
«Истица вспоминает, что тужиться не получалось, живот болел так сильно, будто его резали ножом. Просьбы о проведении кесарева сечения по-прежнему оставались без внимания. До 12 часов ночи по совету врачей-то ложилась, то вставала с кушетки, но родить не получалось. <…>
После общего наркоза очнулась 16 марта 2017 года около 5 часов утра. Врач сообщила, что у неё родился сын весом 3 килограмма, ростом 50 сантиметров, он находится в реанимации, а у неё самой произошёл разрыв матки и мочевого пузыря, поэтому матку придётся удалить.
После обеда состояние резко ухудшилось, её перевели в отделение гнойной хирургии, где в реанимации она провела трое суток. Родным о её переводе в другую больницу никто из врачей не сообщил, тогда на третьи сутки попросила телефон у санитарки и сообщила мужу о тяжёлом состоянии, своём и ребёнка.
На четвёртый день перевели в палату гинекологического отделения, где лечащий врач сообщила, что ребенок находится в реанимации в тяжелом состоянии на искусственной вентиляции лёгких с отёком головного мозга, и вероятности выжить у него нет. Истица вспоминает, что сильно плакала, не могла поверить в эти слова, потому что беременность была безупречная, ребёнок развивался в срок и без патологий».
Только 21 апреля 2017 года мать и отец смогли приехать к ребёнку в больницу, лечащий врач им сообщил, что все органы ребёнка функционируют правильно. Но мозг и нервная системы, пострадавшие от недостатка кислорода из-за длительных родов, убивают его; 24 апреля 2017 года ребёнок скончался.
Родителям предстоял нелёгкий разговор с сыновьями, которые ждали брата, пустота, боль, утрата, страшные похороны, долгая реабилитация, длительные следствие и судебные тяжбы. Пострадавшая отметила, что за годы уголовных и судебных разбирательств врачи не принесли ей извинений за утрату ребёнка, за утрату возможности стать матерью».
***
«Во время родов к истице 20 лет без её согласия, прямо предусмотренного законом, применялись запрещённые в современной медицине «дедовские» методы принятия родов: «бинт Вербова», когда во время потуг стягивали надетое на живот роженицы полотенце краями вниз, и метод Кристеллера, когда две ассистентки силой рук изгоняли плод из утробы матери. В больнице отсутствовали обезболивающие препараты, и от болезненных манипуляций роженица теряла сознание. Её поливали водой, били по щекам, крыли грубой бранью с целью привести в чувство».
В итоге акушер-гинеколог принудительно вытянула ребёнка из родовых путей за голову. Родился мальчик с фиолетовым цветом кожи от недостатка кислорода и длительного нахождения в утробе матери. Судмедкспертиза установила, что врачи сломали совершенно здоровому, почти 4-килограммовому ребёнку позвоночник и кости головы. Между действиями врача и гибелью ребёнка установили прямую причинно-следственную связь.
***
«Несколько схваток прошли неудачно. Я была обессилена, ноги тряслись. Врач ругала меня, принесла воды и облила мне лицо. Затем пришла врач, с помощью её рекомендаций я с трудом родила дочь. После рождения ребёнка положили на живот, но он не кричал, после чего врачи унесли его реанимацию. Утром мне сообщили, что ребёнок в тяжёлом состоянии из-за удушья и гипоксии, которые случились во втором этапе родов, из-за того, что ребёнок долго не выходил из утробы и был без кислорода. 20 мая 2017 года моя дочь скончалась».
***
«Роды у будущей мамы наступили утром 16 апреля 2014 года, однако в течение 12 часов после этого родить она так и не могла. Врачи рекомендовали самостоятельно выталкивать ребёнка из утробы, сидя на полу, сами давили на живот, затем разрезали промежность и пытались извлечь ребёнка вакуумом. Все эти медицинские манипуляции, которые эксперты признали неэффективными, причинили женщине дополнительные физические и моральные страдания.
После принятых неудачных мер по родовспоможению измученной роженице приказали пешком, а не на каталке проследовать в хирургическое отделение на операцию, хотя ребёнок уже находился в родовых путях. Женщина видела и трогала головку ребёнка.
В результате запоздало проведённой операции «кесарево сечение» сын появился на свет с рядом серьёзных заболеваний. В меддокументах зафиксировано, что ребёнок получил вдавленный перелом правой теменной кости, травму спинного мозга с вовлечением позвоночника».
Малыш долгое время провёл на искусственной вентиляции лёгких в Краевой детской клинической больнице, кормить его приходилось через зонд. Приучить к грудному вскармливанию мать его не смогла. У мальчика атрофия глаза и проблемы со зрением из-за родовых травм.
***
«Это выдержки из исковых заявлений о компенсации морального вреда за дефектные роды, которые рассматривались или рассматриваются сейчас в судах Забайкальского края. Картина примерно ясна и понятна, какие действия или бездействия оставили в памяти рожениц неизгладимое неприятное впечатление. Приведённые случаи касаются либо смерти новорождённого, либо инвалидности матери, ребёнка.
Женщины сегодня не готовы мириться с врачебным хамством и грубым непрофессионализмом, поэтому за защитой нарушенных прав идут в судебные длительные тяжкие разбирательства. Большинство дел пациентки выигрывают.
В 2022 году Центральный районный суд Читы вынес решение о взыскании рекордной суммы компенсации за смерть роженицы в райбольнице — 8 миллионов рублей. В среднем за утрату новорождённого по причине неадекватной медпомощи компенсация в нашем регионе составила от 3 миллионов рублей, компенсация за инвалидность — около 5 миллионов рублей», — рассказала юрист Анастасия Коптеева.
Она добавила, что пострадавшим женщинам потребовалась помощь психологов — только так они смогли пережить утрату или серьёзные проблемы у детей.
А куда обращаться, если нарвалась на грубость или непрофессионализм врачей?
«В случае грубого отношения со стороны врача, пациент может обратиться к администрации медицинской организации, в приёмную министерства здравоохранения Забайкальского края, или позвонить в основной контакт-центр по телефону 122.
Также при наличии жалоб на качество оказания медицинских услуг, вы можете оставить обращение на сайте краевого минздрава в разделе «Общественная приёмная», — пояснили в пресс-службе.
Редакция не утверждает, что все случаи такие: неудачные и тяжёлые. Есть множество врачей, которые спасали жизни матерей и детей даже при неблагоприятных прогнозах. Мы хотим рассказать и такие истории.
Если у вас были случаи, когда врачи помогали вам и вашим детям в роддомах, напишите на почту корреспонденту ИА ZabNews Варваре Лебедевой: v.lebedeva.zabnews@gmail.com. Также можете рассказать о ваших курьёзных историях с гинекологами.
От просчетов врачей никто не застрахован. И роженицы, пожалуй, особенно уязвимы в этом плане. «Литтлван» попросил женщин, столкнувшихся с врачебными ошибками в родах, рассказать свои истории, а экспертов — посоветовать, как справиться с произошедшим и юридически защитить свои интересы.
«От болевого шока у меня произошла остановка сердца»
Анастасия Трифонова: «По незначительным кардиологическим показаниям во вторую беременность у меня было направление в специализированный роддом. И вот 13 июня я проснулась и поняла, что тянет. Муж отвез в роддом. В приемном меня никто не осмотрел — сразу побрили, сделали клизму и отправили в родильное отделение. Я говорила, что еще не рожаю. Меня осмотрела дежурная врач и оставила там до 19:00.
Время шло, но ничего не происходило: роды не начинались, отпускать меня не хотели, на дородовое не клали — там не было мест. Вечером акушерка сказала, что меня готовы взять на кесарево (по моим показаниям допускалось), хотя до этого я настраивалась на естественные роды.
Мне «дали» в вену общий наркоз, а я всех слышу, все чувствую, но сказать и пошевелиться не могу. Дежурная врач стала резать, я морщусь. Она говорит анестезиологу: «Посмотри, ей больно», а та отвечает: «Спит, наркоз взялся».
Когда стали разрезать матку, от болевого шока у меня произошла остановка сердца. Все растерялись, кроме дежурной — она кричала, чтобы меня держали, несли дефибриллятор, спасали ребенка.
Сердце не «заводилось». Оно только забилось, когда второй раз сделали разряд. Я чувствовала, как из меня тащат послед и зашивают. Врач сумела и ребенка спасти, и меня. К счастью для нас, все обошлось без последствий для дочки.
Я была в шоковом состоянии, разборок ни с кем не учиняла. Пролежала сутки в реанимации, не могла рукой шевельнуть — слабость была жуткая. Доктора ни в чем не признались, только анестезиолог уволилась сама.
Когда я пришла в тот же роддом за третьим ребенком, меня взяли на дородовое за две недели, нашли историю предыдущих родов. Врач и анестезиолог пришли осматривать меня. Оказалось, та дежурная так и работает. Она опять меня кесарила, но в этот раз была эпидуральная анестезия».
Наталья Ямщикова, психолог по работе с родителями особых детей:
«Я могу предположить, что Анастасия нашла в себе внутренние резервы выжить в момент клинический смерти. Большая любовь к семье и к еще нерожденному ребенку помогли ей собраться и вернуться к жизни. Она пришла рожать третьего ребенка в тот же роддом и к тем же специалистам, а значит — смогла переработать страшный опыт прошлых родов».
«В 17:35 родился сын. И… не закричал»
Анастасия Орлова: «На 25 неделе беременности гинеколог предположила, что будет кесарево: ребенок крупный, а у меня клинически узкий таз. С таким настроем я проходила до 38 недели — тогда врач направила меня в роддом, чтобы там решили, как мне все-таки рожать. Я пролежала две недели, но схватки не переходили в настоящие — после стимуляций роды не наступали. И меня выписали в 40 недель! В 41 неделю я с направлением опять пошла в роддом. Еще 5 дней меня наблюдали и решили — рожу сама. В день родов в 8:00 прокололи пузырь и отвели в палату. В 17:35 родился сын. И… не закричал.
Я испугалась. Ребенка забрали в реанимацию: он не плакал, не шевелился. На следующий день мне рассказали, что произошло с сыном: отек головного мозга, асфиксия и судороги. Когда мне разрешили увидеть его, он был на ИВЛ, кушал через зонд и казалось, что его голова растеклась по подушке. Через три дня его решили перевезти в областную больницу. Но и там он не приходил в себя. Его ввели в искусственную кому на 7 дней. Потом начались улучшения. Сын открыл глазки, стал крутить головой. В 14 дней стал сам сосать бутылочку, в 21 день мне разрешили лечь к нему. Выписали почти в 2 месяца, нашептав: «Ваш ребенок никогда не будет ходить». Дали общие рекомендации наблюдаться у невролога и следить за состоянием малыша.
Я считаю, что главная ошибка врачей состояла в том, что они неправильно выбрали сценарий ведения родов и срок: в 42 недели у ребенка кости головы стали твердеть, из-за этого случились отек и асфиксия. Я не знала кому и что писать, кого винить? Главврача, которая лично меня осматривала и сказала, что смогу родить сама? Или доктора, которая принимала роды и не назначила экстренное кесарево?
Первый год мы с мужем жили под девизом: «Надо». Мы делали все возможное и невозможное. В итоге сын сел в 8 месяцев, встал в 11, пошел в 1 год и 2 месяца. Сейчас Леше 4 года. Он не разговаривает. Есть проблемы с самообслуживанием и личной гигиеной. Диагнозы ребенка на сегодня: органическое поражение ЦНС, вторичная микроцефалия, косоглазие. Не могу сказать, что он полностью умственно отсталый, но определенная задержка есть. Мы с мужем понимаем, что таким, как все детки, он не будет никогда. Но верим, что сможем сделать так, чтобы жизнь нашего ребенка была полна радостных моментов.
Я считаю себя молодцом. При огромной поддержке мужа завершила получение высшего образования, а год назад сдала на права».
Наталья Ямщикова, психолог по работе с родителями особых детей:
«Семья интуитивно выбрала оптимальный способ выхода из критической ситуации — объединение. Разделение обязанностей (а за ними стоит и ответственность) и возможность каждого заниматься и ребенком, и другим делом, которое требует большой концентрации, помогают им не выгорать. В моей практике были мамы, которые начинали вязать и объясняли, что счет петель помогает отключить голову и не думать каждую секунду о том, что произошло».
«У ребенка тотальные изменения в голове»
Фото: из архива Светланы Богайковой.
Светлана Богайкова: «Моя дочь Олия родилась на 41 неделе. Всю беременность УЗИ и анализы были отличные.
Шесть дней до родов я находилась на дородовом — схватки остановились, когда я приехала в роддом. Вердикт: ребенок высоко, родовая деятельность слабая, ждем. При таких же обстоятельствах я родила старшего сына. Но тогда ждать не стали: поставили укол и через несколько часов я была с ребенком на руках.
В этот раз меня не стимулировали. За два дня до родов ребенок опустился. Накануне у меня отошла слизистая пробка странного зеленого цвета. С тревогами я подошла к врачу — исполняющему обязанности заведующего роддома. Она сделала тест на воды — он был отрицательный.
А ночью начались схватки. В 6:00 произошло излитие вод, мутно-бурых. Всего с половину ладони — больше у меня не оказалось. И сразу началось учащение схваток.
В 7:00 на смену пришли врачи, осмотрели — раскрытие 5 сантиметров. Вскоре за две схватки я родила. Ребенок не закричал. На моих глазах стали откачивать тельце. Отсос, массаж, укол адреналина… Сердце запустили, но малышка так и не заплакала. Ее унесли. Через четыре часа после рождения она впервые подала голос. Я рванула к ней и была остановлена медсестрой: «Пусть плачет, легкие разрабатывает». Через три часа мне разрешили дочь забрать. Я стала ее обмывать, а она почти не реагировала, только на холодную воду слабо «мяукнула». Грудь не брала и была странного бордового цвета. Это уже потом, изучая медицинские трактаты про ишемию новорожденных, я поняла, что это симптомы тяжелой асфиксии и что детей, родившихся так, как моя дочь, нужно сразу интубировать и наблюдать, наблюдать… Принесшая смесь медсестра, увидев цвет кожи, забрала ее в ПИТ — подышать кислородом. Через час мне сказали, что дочь теряет дыхание, у нее апноэ и что это она у меня в палате «удушилась». Вердикт был такой: ребенок в тяжелом состоянии, интубирован, пищу не принимает. Встал вопрос о переводе в больницу. Реанимобиль — один на всю область — дали через сутки.
Пять дней в реанимации, и дочь в отделении на патологии новорожденных. А еще через три дня мне объявили: «Подозревается генетический диагноз». Через месяц пришли результаты анализов: все чисто. Врач рекомендовал сделать МРТ: «У ребенка тотальные изменения в голове. Все хуже, чем мы предполагали».
Спустя два месяца мы вернулись домой. И полтора года после рождения Олии каждое мое утро начиналось со слез и прокручивания в голове истории ее появления на свет. Я обвиняла себя и постоянно искала ответ на вопрос, как при самой лучшей беременности из четырех, дочке так не повезло? Это состояние заставило меня обратиться в страховую и попросить медицинскую экспертизу. Через месяц в инвалидизации ребенка был признан роддом по части неонатологии — недооценка состояния новорожденного. Но, как мне кажется, все случилось в ту самую неделю на дородовом, когда врачи не стали обращать внимание на сигналы, которые подавал ребенок, находящийся уже в то время в состоянии гипоксии.
Дочери сейчас почти 4 года. Она открытый и ласковый ребенок. Ее диагнозы: вторичная микроцефалия, краниостеноз, спастический тетрапарез. В год Олия произнесла первое слово «ням». В два, после ежедневных тренировок, села. Научилась есть печенье левой рукой. Удивительно, но почти при полном отсутствии речи — есть порядка 10 своих слов — она поразительно музыкальна. Она голосом с абсолютной точностью пропевает знакомые песенки. Олия очень любит ходить, держа нас за руки. И мы ждем то время, когда она сможет наши руки отпустить».
Наталья Ямщикова, психолог по работе с родителями особых детей:
«Я знаю, что в семье Светланы пополнение. А после травматичных родов очень тяжело решиться на рождение еще одного ребенка. Тем не менее это благотворно влияет на всю семью в целом (на эмоциональный фон, на внутренний мир, на восприятие жизни) и хорошо сказывается на самом травмированном малыше.
И мой совет тем, кого коснулось несчастье, — не закрывайтесь в своем одиночестве. Обращайтесь к семье, друзьям, принимайте помощь. В такие времена даже самым сильным из нас нужно, чтобы рядом стоял тот, кто может подхватить и удержать!».
Спрогнозировать, допустит ли врач ошибку в родах или нет, увы, невозможно. Однако частично «подстраховаться» могут помочь отзывы женщин о роддомах и специалистах, в них работающих. Прочитать их можно в самой полной базе отзывов о родительных домах Санкт-Петербурга на сайте «Литтлван».
FAQ от Арины Покровской, юриста, психолога, руководителя правозащитного центра «Покров».
Произошла врачебная ошибка. С чего начать защищать свои права?
Если женщина при родах пострадала именно от медицинского вмешательства, тогда она (или лицо, уполномоченное в соответствии с законом обращаться за защитой прав умершего, если роженица погибла) вправе восстановить нарушенное право, а именно: обратиться в досудебном порядке к медицинской организации с требованием о возмещении вреда. В нем лучше изложить все так же четко, как и в иске в суд, если он потребуется, — перечислить все факты в верной последовательности, статьи законов, на которых основаны требования, и сами требования. Тогда родильный дом (медицинская организация) с большей серьезностью отнесется к претензии.
Когда нужно идти в суд? Каков порядок действий?
Если в досудебном порядке спор не решится, пострадавшая женщина или ее представитель вправе обратиться в суд с иском. Ответчиком выступит медицинская организация. Исковое заявление по выбору истца подается в суд по месту нахождения ответчика, по месту жительства истца или по месту причинения вреда.
Общий срок исковой давности — три года. Течение его начинается со дня, когда пострадавший узнал или должен был узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права.
Но этот срок не распространяется на требования:
1. О возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина. При этом требования, предъявленные по истечении трех лет с момента возникновения права на возмещение такого вреда, удовлетворяются за прошлое время не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска.
2. О компенсации морального вреда, вытекающие из нарушения принадлежащих гражданину нематериальных благ (например, жизнь, здоровье).
Медицинская экспертиза нужна? Когда ее проводить?
Нужна, поскольку для правильного разрешения спора по существу необходимо обладать специальными знаниями в области медицины. Можно провести ее до суда или представить суду перечень вопросов, требующих разрешения при проведении судебно-медицинской экспертизы.
На какое возмещение я могу претендовать?
На компенсацию морального вреда в связи с повреждением здоровья (или смертью родственника) при оказании медицинской помощи. При наличии оснований можно потребовать компенсировать и имущественный ущерб.
По закону вред, причиненный личности (жизни/здоровью) или имуществу гражданина (либо юридического лица), подлежит возмещению в полном объеме лицом, его причинившим.
Если же были нанесены увечья или иные повреждения здоровью, возмещению подлежит утраченный заработок (доход), который пострадавший имел либо определенно мог иметь, а также дополнительно понесенные расходы из-за этого. В том числе на лечение, дополнительное питание, приобретение лекарств, протезирование, посторонний уход, санаторно-курортное лечение, приобретение специальных транспортных средств, подготовку к другой профессии, если установлено, что потерпевший нуждается в этих видах помощи и ухода и не имеет права на их бесплатное получение.
Право требовать возмещения вреда, причиненного вследствие недостатков услуги, признается за любым потерпевшим независимо от того, состоял он в договорных отношениях с исполнителем или нет.
Как оценить причиненный мне моральный вред?
Моральный вред, например, может заключаться в переживаниях в связи с утратой родственников, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий.
Вред, причиненный потребителю вследствие нарушения исполнителем его прав, подлежит компенсации причинителем вреда при наличии его вины. Размер компенсации морального вреда определяется судом и не зависит от размера возмещения имущественного вреда и понесенных убытков.
Про роды , врачебные ошибки и самое страшное для мамы
Никогда не думала что буду писать про свои роды. Но не могу не поделиться… наверное в первую очередь изза обиды злобы на врачей. Вернее врача.
Начнем с того что вся моя беременность была как в сказке: ни патологий, сохранений, токсикозов. Я много путешествовала. Ни растяжек ( которых я очень боялась), ни особой прибавки в весе. Я делала все что бы ребенок родился здоровым… Частые осмотры, как только что то где то потянет, или придет фигня в голову… Чистый воздух, витамины, правильный образ жизни, бросила курить… А началось все на 36 неделе когда поняла что мой роддом закрывают на саночистку как раз в срок когда мне рожать. Мы с мужем начали суетливо бегать по всем родильным домам Москвы и искать контракт на совместные роды с совместным последующим прибыванием. Вариантов оказалось не много. Остановились на 20. Он после ремонта, приятный, врачи хорошие, нам рекомендовали. Заключили контракт и начали очередное обследование. На 38 неделе мне ставят диагноз что ребёночек не маленький… Я попереживала, посоветовалась с врачами знакомыми, вроде успокоили… С 39 недели я была как на иголках: каждый день ждала что вот вот, сейчас должно начаться… Но малыш не торопился. Ни в 39 ни в 40 ни в 40,5. 41- мне поставили крайний срок, после которого плановые роды. И вот после осмотра на сроке 40 и пять дней начинают подтекать воды и выясняется что ребенок где то 4600😳 осматривали меня не в том месте где должна была рожать, а ближе к дому. Узист акушер гинеколог сразу сказала что делала бы кесарево… Привела кучу фактов угрозы малышу с таким размером и естественно меня убедила. Главное ведь здоровье ребенка. В итоге сломя голову мчимся в роддом, внепланово меня упекают рожать, протыкают окончательно пузырь и заставляют рожать самой… Мучилась я 8 часов, но ребенок упорно не опускался… Хоть и было полное раскрытие, и пережила я все круги ада, как любая сама рожавшая женщина… На 8 часу я готова была умереть, молила о кесареве, чувствовала что головка малыша просто не проходит… никаких движений. Мне казалось это никогда не кончится… Время тянулось бесконечно. Схватки одна за другой… И вдруг врач меняет решение и быстренько меня определяет на кесарево. Пока меня перекладывали в жутких болях на другую каталку я заметила что то зеленое на простынях. Я была почти счастлива. Что наметился финал… Меня привезли с операционную, быстро все подготовили и меня вырубило. Очнулась я когда меня уже зашили… Спросила а где ж малыш. Ответили завтра увидите. И добавили: 4780 😳 57 см. мне сплохело и вырубило опять в сон. Т е ни плача ребенка, ни его самого я так и не увидела.
В реанимации куда меня отвезли после операции, сквозь сон я слышала пару раз как подходили акушерки, врачи и обсуждали как при моей комплекции можно было не назначить кесарево изначально. ..
Утром перевезли в послеродовое. Я спрашивала почему мне не привозят ребенка… Никто ничего не говорил. Наконец то приехал муж. Он уезжал после того как мне сделали операцию домой. И только сейчас что то начало проясняться. До этого я так радовалась, что наконец то родился малыш, я его вот вот увижу, прижму… Принимала поздравления…
Ребенок оказался в реанимации. Он хлебнул околоплодных зеленых вод, обжег себе все легкие и… Я до сих пор до конца не знаю что там у него и чем это грозит… Увидела я его только ближе к вечеру, в реанимации, в отдельном боксе, с искусственным дыханием… Кучей датчиков и тд… Подошел зав реанимацией и начал рассказывать. От чего мне стало совсем плохо… Ребенка удалось спасти, вовремя откачали, он попал в 1% доношенных малышей, которые вдыхают зеленую воду… Последствия пневмония и черт знает что еще может быть…
Потом я увидела исколотую пяточку, которая еще 10 часов назад пинала меня в животике и была совершенно 100 % здорова и защищена…
Сейчас малыш уже дышит сам, его почти отключили от всех аппаратов, я сцеживаюсь и его кормят. Перевели из реанимации в детское отделение… Я прихожу посмотреть на него, через этот бокс… Не дотронуться не прижаться… Я не знаю как описать мое состояние… За все 4 дня я держала его на руках только раз, больше не дают. Про кормление грудью и речи нет… Смотрю как он лежит там маленький беззащитный… Один…
Я рыдаю днями на пролет… Не могу остановиться, не понимаю за что ??? За что ему это? Не понимаю как могут происходить такие врачебные ошибки… Такие глупые и упрямые… Я ненавижу врача который принимал роды! Я никогда этого не прощу. Это чп в роддоме, обсуждают все… Конечно остальные изза врачебной этики ничего мне не говорят и даж прикрывают этот поступок госпожи Шориной( я считаю люди должны знать кто такое может сотворить что б не дай Бог не отказаться на моем месте), но слухи всё равно дошли что это действительно ошибка, а не просто случайность
Я не знаю как все это переживу… Нет конца и края этому… Лечение все продляют, обещают отправить на реабилитацию в больницу… В общем еще месяц в лучшем случае… а про последствия я даж думать не хочу, да и не знаю. Я не врач, а тут мне толком ни о чём не рассказывают.
Девочки, дорогие, я часто видела как многие не хотят планово кесарево или боятся… Или хотят попробовать сами несмотря на показания… Все это фигня!!! Главное здоровье ребенка. Поверьте. Пусть режут- восстановитесь. часто кесариться действительно безопаснее. И мало того главное кесариться вовремя. А не как в моем случае, когда врач берет на себя роль бога. Пусть бы меня разрезали от горла до паха, главное что б ребёночек был бы здоров… А у меня совершенно здорового малыша приговорили к постоянному лечению… Он уже столько всего пережил, за что???
Ps. Простите, пишу в реальном времени, сумбурно, с ошибками, через слезы… Но сил нет… Правда. Всем женщинам желаю никогда не испытать даж части того что сейчас чувствую я… Всем хороших акушеров, легких родов и здоровеньких деток!
Комментарии
4.07.2018
Русфонд.Диагноз
Первое путешествие
Как ошибаются акушеры и можно ли найти врача, который все сделает правильно
В свой первый в жизни путь Егор из города Омска отправился абсолютно здоровым мальчиком. А через несколько часов вышел из тела мамы инвалидом, которому предстоят долгие годы борьбы за самостоятельную жизнь. Нельзя сказать точно, почему так получилось. Даже самый лучший врач, вооруженный самыми совершенными приборами, не может гарантировать, что во время родов все будет хорошо. Но предвидеть наиболее вероятные проблемы обязан любой акушер-гинеколог. Егору в этом смысле не очень повезло – то, что его заболевание неофициально называют акушерским параличом, не языковая случайность. В Русфонд регулярно приходят письма, где описаны такие случаи (с 2013 года по настоящее время – более 60 обращений). Поэтому мы решили разобраться, какие ошибки чаще всего совершают акушеры-гинекологи и насколько возможно их избежать.
Диагноз сообщить забыли
Фото: Alexс Hockett/Unsplash.com
Егор застрял на полпути: голова уже появилась на свет, а плечи оказались слишком широкими. Так он мог очень быстро умереть от гипоксии: время первого вдоха еще не пришло, а получить кислород через сдавленную его собственным телом пуповину он тоже не мог. Нужно было срочно что-то делать. Обычно акушерка или врач аккуратно тянет ребенка сбоку за голову и шею, чтобы освободить плечо. Но при этом очень легко повредить пучок нервов, управляющих рукой, – плечевое сплетение. Так и произошло. Результат виден почти сразу после рождения, его просто невозможно не заметить: рука с поврежденными нервами плохо шевелится. Однако маме Егора о том, что с ним не все в порядке, сказали только после выписки. Причем, рассказывает она, даже название болезни не сообщили. Понять, что с ее ребенком, 20-летней студентке помогла не государственная система здравоохранения, а интернет. Там же через несколько месяцев после рождения Ирина нашла и ответ на вопрос, что теперь делать.
Акушерский паралич – это парез Дюшенна – Эрба, названный в честь двух описавших его врачей. Официальной статистики на этот счет в России нет. «В США крупные центры с большим количеством родов – например, John Hopkins University – проводят статистические исследования. Они установили один-два случая на тысячу родов. Вероятно, в России эта цифра не меньше», – говорит Михаил Новиков, практически единственный российский микрохирург, специализирующийся на операционном лечении таких парезов. У нас в стране сейчас рождается около 2 млн детей в год, а значит, не меньше 2–4 тысяч – с парализованной рукой. Бывает, что парез без последствий проходит в первые дни жизни. Но большинству пациентов (около 65%) требуется хирургическое лечение, даже если состояние постепенно улучшается. А каждому пятому ребенку нужна сложная многочасовая операция по восстановлению иннервации руки. Это очень тонкая работа: порванные нервы сшивают или склеивают, а вместо тех, которые восстановить не удается, пересаживают с других частей тела. Таких операций нужно примерно 500 в год. Новиков ведет прием в Ярославле, в созданном им медицинском центре «Мотус», а оперирует в основном в ярославской Областной детской клинической больнице. За год он вместе с ассистентами успевает сделать 50 операций. По его словам, в последнее время в России появляются и другие специалисты в этой сфере, но оперируют они пока очень мало, их опыт и набор методов реконструкции плечевого сплетения у детей не достигают необходимых стандартов. Примерно половина операций производится за счет благотворительных фондов, а остальное – за деньги родителей. Потому что ОМС пока имеет к этой истории очень мало отношения.
«Государственные тарифы на нейрохирургическую реконструкцию устроены таким образом, что сложная многочасовая операция и операция, которую можно сделать за час, стоят примерно одинаково. Большие федеральные центры это устраивает: они могут за счет простых операций сэкономить средства для сложных. А я делаю только сложные операции, за счет денег, выделяемых государством, невозможно покрыть расходы на них», – объясняет Новиков.
Есть и чисто бюрократическая проблема. «Когда через несколько месяцев после рождения Егора мы с мужем во всем разобрались и поняли, что нужна срочная операция, оказалось, что на нее требуется госквота, – рассказывает Ирина. – Подали документы, получили какой-то номер – теперь, сказали нам, ждите звонка». Еще через пару месяцев им действительно позвонили и предложили приехать в Петербург на операцию – но к тому времени они уже заняли несколько сотен тысяч рублей у друзей и прооперировались у Новикова в Ярославле. Через три года там же провели еще одну операцию на средства благотворителей. Это далеко не конец: правая рука работает, мягко говоря, неидеально, и пользуется ею пятилетний Егор пока мало и неохотно.
«Не придумывайте, мамочка»
Фото: Patricia Prudente/Unsplash.com
Когда ребенок, можно сказать, застрял, идеальное решение находится далеко не всегда. Бывают даже такие ситуации, когда наименьшим из зол оказывается искусственный перелом ключицы. «Достаточно надавить большим пальцем – она совсем тоненькая, а срастается быстро», – говорит зам. главного врача московского роддома (обсуждать такую тему врач государственного лечебно-профилактического учреждения предпочел инкогнито). Счет идет на минуты, и если уж винить врача, то не в недочетах при совершении вот таких срочных манипуляций, а в том, что он вообще довел до этого. Парез Дюшенна – Эрба – подвид одной большой проблемы: неправильного выбора между естественными родами и кесаревым сечением. Плановым, если такой путь был выбран заранее, или срочным, если при родах что-то пошло не так.
Сейчас в России с помощью кесарева сечения рождается четверть всех детей. Причем мы далеко не в лидерах. По данным The National Center for Biotechnology Information (NCBI), в США в 2014 году кесаревым закончилось 32% беременностей. В Австралии – примерно столько же. В Китае – 42% (интересно, что мотивом для операции тут стал выбор счастливой даты рождения, отмечает NCBI). В Бразилии дети появляются на свет с помощью кесарева уже чаще, чем естественным путем (56%): его здесь, в отличие от большинства стран, можно делать без показаний – по желанию роженицы. Но едва ли доля естественных родов будет и дальше падать. Есть много исследований, доказывающих вред кесарева сечения, особенно многократного, но не делать или откладывать кесарево, когда оно требуется, еще хуже.
«Женщину можно зомбировать, все время повторяя ей, что она обязательно сможет родить сама, даже если у нее показания против этого. Вполне возможно, что она родит без осложнений. Мы всегда перестраховываемся: в девяти из десяти случаев естественные роды прошли бы нормально, все делается ради оставшегося одного случая», – говорит зам. главного врача роддома. Иллюстрация – домашние роды, которые часто проходят успешно. Но врач лично сталкивался со случаями, когда акушерка, организатор домашних родов, в сложной ситуации просто убегала, оставив истекающую кровью роженицу и вызвав – а иногда и нет! – скорую помощь.
«Дети, рожденные дома, гармоничны и не травмированы в родах», – возражает Татьяна Саргунас, создатель центра «Саргунас АКВА», известная сторонница естественных родов, и в частности родов в воде. Осложнения во время родов, по мнению Саргунас, не неожиданность, обычно их можно предвидеть заранее и успеть вовремя доехать до роддома. А внезапное осложнение – «оно и в роддоме будет внезапным, и подготовиться к нему в любом случае невозможно». «Врачи в больнице порой уродуют детей своими методиками, – говорит Саргунас, – иногда напрасно делают кесарево».
В США, рассказывает Новиков, если вес ребенка больше 4 кг и при естественных родах возникли осложнения, адвокаты берутся с почти 100-процентной вероятностью доказать вину врача, не назначившего кесарево сечение. Там более четкие критерии выбора способа родоразрешения. В России у акушера-гинеколога больше свободы, причем, констатируют врачи, еще сохраняется, особенно в провинции, некоторый перекос в сторону «все-таки надо очень постараться и родить самой».
Пациентке самой не определить, где истина. Две трети историй о родах в соцсетях посвящены теме «было ужасно, просила сделать кесарево, а врач вместо этого чуть не раздавил меня, пытаясь помочь ребенку родиться». Противоположных историй – как «навязали кесарево, чтобы денег заработать» – тоже немало. Чаще всего такие ситуации происходят из-за недостатка коммуникации врача с пациенткой, считает Елена Младова, бывший гендиректор сети «Мать и дитя», а теперь сооснователь и главный врач Института репродуктивной медицины REMEDI: «Врач просто не считает нужным что-то ей объяснять и сам ее не слушает». Отсюда следует главное правило выбора акушера-гинеколога: хороший специалист должен все объяснять и ответить на все вопросы.
Судиться, судиться и еще раз судиться
Фото: Jenna Norman/Unsplash.com
Настоящие ошибки, связанные с кесаревым, можно увидеть по судебным делам. Гипоксия – главная опасность для ребенка, которого слишком упорно рожают самостоятельно, она, в свою очередь, ведет к тяжелейшим последствиям – в частности, к поражениям головного мозга, схожим с инсультом. И именно с этой темой связана самая крупная (в смысле денег) победа пациентки в иске против роддома. Ирина Разина рожала в Первом Санкт-Петербургском государственном медицинском университете (ПСПбГМУ) имени академика И.П. Павлова. Во время родов возникли осложнения, ребенок не продвигался. Врач Екатерина Гордова попыталась все-таки извлечь его естественным путем с помощью вакуум-экстрактора – специальной шапочки-присоски. Произошел разрыв матки, в таком случае на кесарево сечение остаются минуты. Ребенок получил значительные повреждения головного мозга и в вегетативном состоянии прожил полтора года. Матку зашили тоже не лучшим образом. Разина подала в суд на Первый мед, дело (как всегда в таких случаях) продолжалось несколько лет. С ее стороны дело вела адвокат Виктория Ищенко – она взялась за него, потому что в свое время закончила медучилище и поработала в больнице.
«Врачебные дела – из самых сложных, я бы не пошла в суд без предварительного заключения знакомого специалиста, которая по моей просьбе смотрит документы и сообщает свое беспристрастное мнение», – рассказывает Ищенко. Впрочем, в этом случае о необходимости кесарева говорили все специалисты. Разина рожала в 2010-м, вердикт был оглашен летом 2014-го: с ПСПбГМУ взыскали 15 млн руб., иск был удовлетворен в полном объеме. «Меня просто убила фраза Гордовой на суде: «если бы все вернуть, я бы все делала так же»», – рассказывает Ищенко. Екатерина Гордова, кстати, и сейчас работает в ПСПбГМУ – но теперь ведет прием как гинеколог, в родах не участвует.
После дела Разиной, говорит Ищенко, к ней обращались по поводу акушерских ошибок раз двадцать. На самом деле чаще ошибки не было – виновато было стечение обстоятельств, а также тот самый недостаток коммуникации и связанная с ним обида. Но в двух случаях Ищенко пришла к выводу, что доказать врачебную ошибку можно. Речь шла о кесареве. В одном случае «ребенка зверски выдавливали», на все жалобы и вопросы отвечая «не придумывайте, мамочка», в другом – девочка сильно и, увы, неисправимо пострадала при родах из-за отказа от кесарева.
Родить на уровне
«За много лет акушерской практики я столько всего насмотрелась, что уже не представляла себе, как решиться родить самой. И сказала: делайте мне сразу кесарево. Благо относительные показания нашлись», – признается врач-акушер с большим стажем, попросившая не называть ее имени. Операцию делал ее непосредственный начальник, которому она доверяла. «Не врачи» выбирают акушера-гинеколога (если, конечно, выбирают) по рекомендациям знакомых, которым доверяют. Тут-то и возникает вторая главная дилемма.
Самое распространенное осложнение поздней стадии беременности – преждевременные роды, говорит Елена Младова, ими заканчивается 5–7% всех беременностей. Для недоношенных детей обязательно нужен роддом с детской реанимацией, со специальными кувезами, где они «дозревают» при подходящей температуре. В России с недавнего времени развивается трехступенчатая система родовспоможения: роддома первого уровня для тех, у кого осложнения маловероятны; роддома второго уровня для родов с возможными осложнениями, где есть детская реанимация и многое другое; перинатальные центры, где есть практически все.
Для выбора врача эта система приспособлена плохо. «Вероятность преждевременных родов увеличивается там, где низкий уровень жизни, где много абортов из-за неразвитой культуры предохранения, где женщины вынуждены заниматься физическим трудом во время беременности», – констатирует Младова. То есть, скорее всего, вне крупных городов – там, где роддома как раз первого, базового уровня. Женщин, которым грозят осложнения, «маршрутизируют» в роддом второго уровня или перинатальный центр. Не ехать туда – опасно. А поездка означает и бытовые трудности, и чаще всего невозможность выбрать специалиста, полную неизвестность и страх: хорошее оснащение перинатальных центров не гарантирует высокие профессиональные и человеческие качества тех, кто его использует.
Моральный вред
У Светланы Викторовой, адвоката, работающего в детском правозащитном проекте «Патронус», есть несколько примеров на эту тему. Роды у матери с ВИЧ проходили в одной из московских инфекционных больниц. Чтобы ребенок не заразился от матери, ей с самого начала родовой деятельности нужно в течение определенного времени вводить препарат ретровир. В какой-то момент о ней все просто забыли, стандарты процедуры были нарушены, препарат в результате ввели слишком быстро и в недостаточном количестве. «Патронусу» удалось доказать в суде вину медицинского учреждения, которое компенсировало матери моральный вред в размере 900 тыс. руб. Речь шла именно о моральном вреде: наличие ВИЧ у ребенка можно определить примерно через два года после рождения, и все это время мать оставалась в неизвестности. Хотя, как выяснилось позже, ВИЧ она ребенку не передала.
Второй случай произошел в саратовском перинатальном центре, где в одних родах соединился целый набор – и акушерский паралич, и некачественное зашивание разрывов, и многое другое. Дело закончилось 850 тыс. руб. компенсации морального вреда. «Те, кто ведут такие дела, начинают люто ненавидеть ответчиков, – говорит Викторова. – От роддома приходит сразу несколько человек, они давят авторитетом, изворачиваются». Часто, говорит адвокат, задним числом вносятся исправления в документы. К медицинской карте одного ребенка подшиваются исследования другого. В истории болезни появляются свежие записи. В одном случае описание родов вообще пропало: сохранилась только запись об их начале и о завершении. Проблемы и с экспертизой: Викторова, например, никогда не заказывает ее в том же регионе, где произошли события, – корпоративная солидарность врачей не даст возможности изучить обстоятельства объективно. Ее ноу-хау – экспертиза в Минобороны: там врачебная солидарность не действует.
Родители Егора тоже подали в суд на роддом. Как обычно и бывает, не сразу после рождения, когда родителям больного ребенка не до того, а года через два. Судебное заседание было всего одно, рассказывает Ирина: роддом – новый, после свежей реконструкции – решил не предавать историю огласке и добровольно компенсировал родителям расходы на первую из операций и реабилитацию.
Музыка родов
Непредсказуемого и даже необъяснимого все равно останется много, как бы тщательно ни выбирали учреждение и врача, говорит Младова. Ведь даже внутриутробная гибель плода примерно в половине случаев происходит по непонятным причинам. Или по понятным, но непрогнозируемым.
«Выбирая акушера, ориентируйтесь, конечно, на отзывы, но и на собственную интуицию. Есть люди, которые слышат «музыку родов», умеют принимать правильные решения. А есть просто исполнители: они все знают, все умеют, но чего-то не чувствуют», – говорит с высоты своего многолетнего опыта зам. главного врача московского роддома. Нужен баланс между активностью и пассивностью. Между «естественными родами» и, как назвал ее в своей книге известный акушер-гинеколог и педагог Виктор Радзинский, «акушерской агрессией» – чрезмерным количеством диагностических и прочих процедур. «Мне студенты иногда говорят: ну что вы просто стоите и смотрите, давайте скорей что-то делать, проведем осмотр, окситоцин введем! – рассказывает врач. – А я отвечаю: нет, пока не надо. Дайте ей спокойно родить самой».