Ошибки при квалификации хищений

УДК 343.71

Страницы в журнале: 126-129

Н.А. Карпова,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя Россия, Москва isakovkos@yandex.ru

Рассматриваются практические вопросы квалификации кражи, совершенной из одежды, сумки или другой ручной клади, находившихся при потерпевшем. Описываются типичные ошибки, возникающие при квалификации данного преступления.

Ключевые слова: Уголовный кодекс, преступление, хищение, кража, ошибки в квалификации.

Исследование посягательств на собственность посредством совершения краж из одежды, сумки или другой ручной клади, находившихся при потерпевшем, весьма актуально. Обусловлено это, прежде всего, распространенностью данных преступлений, ошибками при их квалификации, а также отсутствием официальных разъяснений высшей судебной инстанции.

По официальным данным МВД России, в 2014 году в целом по стране было зарегистрировано 47 529 краж, совершенных из одежды, сумки или другой ручной клади, находившихся при потерпевшем (п. «г» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса РФ) [6]. Следует отметить, что по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года наблюдается незначительное снижение числа зарегистрированных краж такого рода (-5,3%). Однако, по мнению многих специалистов, оценить точное количество совершаемых ежегодно карманных краж просто невозможно, поскольку они обладают высоким уровнем латентности, которая обусловлена нежеланием граждан верить в возможности правоохранительных органов раскрыть преступление и незначительной стоимостью похищенного.

Будучи крайне опасным явлением, латентность способствует формированию устойчивости преступных групп, совершающих карманные кражи, создавая у преступников уверенность в своей безнаказанности.

Следует отметить, что в судебной практике имеются факты ошибочной квалификации кражи, обусловленные неверным толкованием п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ. Квалификация преступлений — один из видов правоприменительной деятельности, которой постоянно занимаются работники судов и правоохранительных органов. Ее значение трудно переоценить. Правильность выбора и применения нормы закона в каждом случае влияет не только на судьбу конкретного человека, но и на оценку события, а следовательно, и осуществление таких принципов уголовного права, как законность, ответственность только за виновно совершенное деяние, гуманизм, справедливость [8, с. 1].

Обратимся к наиболее типичным квалификационным ошибкам применительно к данному виду преступлений. Изучение судебной практики показывает, что основная часть таких ошибок приходится на ошибки при определении объективных признаков состава преступления. Отметим, что не все представители правоприменительных органов правильно понимают причины введения анализируемого вида кражи в ч. 2 ст. 158 УК РФ. Также судьи не всегда верно оценивают обстановку совершения данного преступления и небезупречно осуществляют толкование понятия «нахождение при потерпевшем». Показательным в этом отношении является следующее уголовное дело.

В. после совместного распития спиртных напитков, воспользовавшись тем, что потерпевший уснул, с целью совершения хищения засунул руку в карман рубашки, в которую последний был одет, похитил принадлежащий потерпевшему сотовый телефон стоимостью 6989 рублей, причинив значительный ущерб; с места происшествия скрылся, похищенным распорядился по своему усмотрению. Районным судом Ярославской области содеянное квалифицировано по пунктам «в», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ. Президиум Ярославского областного суда, удовлетворив надзорное представление прокурора, поставившего вопрос об изменении приговора, исключил из обвинения квалифицирующий признак, предусмотренный п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ [7]. Безусловно, в данном случае имеется неправильное применение уголовного закона. Соглашаясь с автором надзорного представления, полагаем, что квалифицирующий признак кражи, предусмотренный п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ, введен в УК РФ в целях усиления борьбы с карманными кражами как проявлением профессиональной преступности. Исходя из характеристики преступного деяния, усматривается, что телефон был похищен из одежды потерпевшего, находившегося в состоянии алкогольного опьянения и спящего и в силу этого не контролировавшего и не осознававшего совершаемых в отношении него действий. При таких обстоятельствах потерпевший был лишен возможности пресечь действия вора, что не может служить основанием для квалификации действий осужденного по п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ.

Приведем пример другой часто встречающейся квалификационной ошибки. Основанием для изменения приговора послужила неправильная квалификация действий Г., совершившего тайное хищение 1500 руб. из кармана одежды на трупе М., по п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ. Коллегия отметила, что установление Федеральным законом от 31.10.2002 № 133-ФЗ уголовной ответственности за кражу из одежды, сумки и другой ручной клади, находившихся при потерпевшем, связано с распространением карманных краж у живых лиц и не может влечь уголовную ответственность по п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ за кражу имущества из одежды, находившейся при трупе. В связи с этим действия Г. были переквалифицированы на ч. 1 ст. 158 УК РФ [1, с. 31].

Таким образом, совершение кражи «при потерпевшем» предполагает, что имущество, принадлежащее последнему, должно находиться около (у, близ, возле) потерпевшего, рядом с ним, на нем и в его физическом обладании. «При потерпевшем» означает, что одежда, сумка или другая ручная кладь, откуда происходит изъятие чужого имущества, должны находиться настолько близко от потерпевшего, чтобы он имел реальную возможность контролировать их наличие и сохранность. При утрате контроля со стороны потерпевшего за указанными предметами отсутствует и данный квалифицирующий признак (например, потерпевший находится в состоянии сильного алкогольного опьянения, в бессознательном состоянии и т. п.). Если виновный совершает тайное хищение из кармана одежды, находившейся при трупе, из одежды, которая висит в гардеробе, из ручной клади, сданной на хранение транспортной организации или оставленной ему для присмотра, то состав преступления, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ, отсутствует [2, с. 126—127].

Основными принципами квалификации преступлений являются ее точность и полнота. При правовой оценке неоконченного преступления очень важным представляется соблюдение данных принципов. Представляется важным обратить внимание на еще одну распространенную ошибку при квалификации анализируемого вида кражи. Так, зачастую судьи пренебрегают требованиями, указанными в уголовном законе. В ч. 3 ст. 29 УК РФ установлено правило квалификации неоконченного преступления, согласно которому такое деяние квалифицируется по статье Особенной части УК РФ, предусматривающей ответственность за оконченное преступление, с одновременной ссылкой на ч. 1 ст. 30 либо ч. 3 ст. 30 УК РФ, в зависимости от стадии совершенного преступления. Так, К. совершил тайное хищение имущества Х. с причинением значительного ущерба потерпевшей из находившейся при ней сумки, которое не было доведено до конца в связи с обнаружением действий К. гражданами, то есть по причинам, не зависящим от воли виновного. Суд первой инстанции, правильно установив в судебном заседании и отразив в приговоре совершение К. неоконченного преступления, приводя постатейную квалификацию содеянного, ошибочно не сослался на ч. 3 ст. 30 УК РФ и квалифицировал действия К. по пунктам «в», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ. При таких обстоятельствах Судебная коллегия сочла необходимым внести в описательно-мотивировочную часть приговора изменение, указав о квалификации действий К. по ч. 3 ст. 30 и пунктам «в», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ [3].

Резюмируя вышесказанное, отметим, что основной причиной подобных ошибок при квалификации карманных краж является отсутствие разъяснений высшей судебной инстанции. Так, постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» [5] каких-либо толкований этого квалифицирующего признака кражи не содержит. Однако именно данный вид тайного хищения чужого имущества весьма распространен и предполагает высокий уровень «профессиональных» навыков воров-карманников.

Полагаем, что для устранения ошибок и спорных вопросов при квалификации анализируемого преступления в правоприменительной практике вышеуказанное постановление Пленума ВС РФ следует дополнить следующими положениями:

1. При квалификации кражи по п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ судам в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств необходимо устанавливать факт нахождения одежды, сумки или другой ручной клади при потерпевшем.

2. «Нахождение при потерпевшем» предполагает, что одежда должна быть надета на потерпевшего либо снята с последнего, например, находиться у него в руках (на руке) либо возле, около потерпевшего. Сумка либо другая ручная кладь должны находиться в руках (на руке), на поясе потерпевшего либо рядом с потерпевшим.

3. «При потерпевшем» означает, что одежда, сумка либо другая ручная кладь, откуда происходит изъятие чужого имущества, должны находиться настолько близко к потерпевшему, что последний имеет реальную возможность контролировать их наличие и сохранность и при достаточной внимательности он в состоянии обнаружить действия похитителя и создать препятствия для совершения хищения. При утрате контроля со стороны потерпевшего за указанными предметами отсутствует и данный квалифицирующий признак кражи.

4. Если у потерпевшего отсутствовала возможность контролировать сохранность своего имущества и создать препятствия для совершения хищения ввиду каких-либо обстоятельств (состояние глубокого сна, алкогольного опьянения), что охватывалось умыслом виновного, то содеянное не дает оснований для квалификации по п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ.

5. Кража, совершенная из одежды, сумки или другой ручной клади потерпевшего после его убийства, не образует квалифицирующий признак, предусмотренный  п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ. По смыслу уголовного закона действия виновного следует квалифицировать по п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ в тех случаях, когда имущество похищается из одежды, сумки или другой ручной клади, находившихся у живых лиц.

6. При введении данного квалифицирующего признака законодателем имелись в виду «карманные кражи», которые связаны с особой дерзостью виновного, игнорирующего опасность быть пойманным на месте преступления. Повышенная степень общественной опасности данного преступления заключается в том, что изъятие имущества происходит при физическом контакте с потерпевшим и в тот момент, когда последний может обнаружить и пресечь действия преступника.

Итак, уголовно-правовая квалификация представляет собой важнейшую часть правоприменительной деятельности. Одним из принципов квалификации является ее точность, т. е. в итоговой правовой оценке содеянного должна быть верно указана не только статья, подлежащая применению, но и, при наличии, ее часть, пункт.

В заключение хотелось бы вспомнить слова выдающегося ученого, академика В.Н. Кудрявцева, который очень точно отмечал, что «в каждом уголовном деле возможно только одно единственно правильное решение вопроса о квалификации содеянного, соответствующее закону; все же иные решения могут быть только ошибочными» [4, с. 44]. Правильная квалификация является залогом справедливого наказания и обеспечивает реализацию принципа законности в сфере противодействия преступным посягательствам.

Список литературы

1. Бюллетень ВС РФ. 2009. № 7.

2. Карпова Н.А. Уголовная ответственность за кражу, совершенную из одежды, сумки или другой ручной клади, находившихся при потерпевшем: дис. … канд. юрид. наук. М., 2006.

3. Кассационное определение Московского городского суда от 06.11.2013 по делу № 22-2736/13 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

4. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд. перераб. и доп. М., 1999.

5. О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: постановление Пленума ВС РФ от 27.12.2002 № 29 (ред. от 03.03.2015) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

6. Официальный сайт МВД России. Раздел статистики и аналитики. URL: https://mvd.ru/Deljatelnost/statistics/ (дата обращения: 16.07.2015).

7. Постановление Президиума Ярославского областного суда от 29.02.2012 № 44-у-15-2012 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

8. Семернева Н.К. Квалификация преступлений (части Общая и Особенная): науч.-практ. пособие. М., 2010.

Ключевые слова:



преступления против собственности, хищение, кража, проблема квалификации кражи.

Статья 35 Конституции Российской Федерации закрепляет право каждого иметь имущество в собственности, осуществлять владение, пользование и распоряжение как единолично, так и совместно с другими лицами [1]. Правоотношения, возникающие по поводу собственности, становятся одними из основных в строительстве рыночной экономики, и обеспечении её нормального функционирования. Уголовно-правовая охрана является одним из способов защиты прав, свобод и законных интересов не только граждан, но и государства в целом [5].

В соответствии со статистикой, преступления против собственности составляют основную часть в структуре российской преступности. В январе — ноябре 2022 года зарегистрировано 1823,3 тыс. преступлений, или на 1,6 % меньше, чем за аналогичный период прошлого года. Рост регистрируемых преступлений отмечен в 29 субъектах Российской Федерации, снижение — в 56 субъектах. Больше половины всех зарегистрированных преступлений (54,4 %) составляют хищения чужого имущества, совершённые путём: кражи — 648,9 тыс. (-3,9 %), мошенничества — 311,5 тыс. (+1,1 %), грабежа — 27,3 тыс. (-6,5 %), разбоя — 3,6 тыс. (-9,7 %). Почти каждая шестая кража (16,4 %), каждый двадцать восьмой грабёж (3,6 %) и каждое девятое разбойное нападение (11,3 %) были сопряжены с незаконным проникновением в жилище, помещение или иное хранилище. Каждое семьдесят первое (1,4 %) зарегистрированное преступление — квартирная кража. В январе-ноябре 2022 года их число сократилось на 5,6 % по сравнению с аналогичным периодом прошлого года [9].

Рассмотрим в динамике статистические данные о количестве совершенных краж на территории РФ за 2015–2021 годы.

Таблица 1

Статистические данные о


количестве совершенных краж на территории РФ за 2015–2021 годы

Рис. 1. Соотношение совершаемых краж к преступлениям, совершенным за 2015–2021 годы на территории РФ

Из диаграммы видно, что уровень преступлений, совершенных путем кражи незначительно снизился за последние 2 года.

Согласно ст. 8 УК РФ, основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления [2]. Правильная квалификация уголовно-наказуемого деяния, позволяет разграничить преступление от иных видов правонарушений и позволяет отделить конкретное преступление от иных однородных преступлений.

Кража является преступлением против собственности, которое предусмотрено ст. 158 УК РФ и представляет собой тайное хищение чужого имущества. Кража есть разновидность хищения [8]. Квалификация хищений определяется прямыми убытками, другими словами стоимостью похищенного имущества, но потерпевший в порядке гражданского судопроизводства вправе требовать возмещения и упущенной в результате хищения выгоды. Кража в законе определена как тайное хищение чужого имущества. Вопрос o том, что является ли хищение тайным, должен решаться исходя из субъективного восприятия ситуации хищения самим виновным. Следует квалифицировать как тайное хищение чужого имущества (кража) действия лица, которое совершило незаконное изъятие имущества в отсутствие собственника, иного владельца этого имущества или посторонних лиц либо хотя и в их присутствии, но незаметно для них. В тех случаях, когда данные лица видели, что совершается хищение, но виновный, исходя из окружающей обстановки, считал, что действует тайно, содеянное также интерпретируется как тайное хищение чужого имущества. Даже если имущество изымается в присутствии собственника, но он по тем или иным причинам, а именно: глубокий сон, сильная степень опьянения, воздействие лекарственных препаратов, возраст, умственное развитие, — не мог осознавать значения и смысла проводимых преступником противоправных действий, однозначно хищение является тайным. Также тайным оно будет в том случае, если присутствующее при незаконном изъятии чужого имущества лицо считается близким родственником виновного, который рассчитывает в связи с этим на то, что в ходе изъятия имущества он не встретит противодействия со стороны указанного лица. Изъятие имущества признается тайными тогда, когда оно совершается в присутствии многих лиц, но последние воспринимают акт завладения как правомерный. Кроме того, кража определяется как оконченное преступление c того момента, когда виновный изъял чужое имущество и получил реальную возможность использовать его или иным образом распорядится им по своему усмотрению. Появление такой возможности позволяет сделать вывод о том, что виновный обратил имущество в свою пользу или в пользу других лиц. Практическое определение момента возникновения возможности распоряжаться или пользоваться чужим имуществом пo своему усмотрению зависит от особенностей совершения преступления в каждом конкретном случае. Если хищение имущества совершается c охраняемых территорий предприятий, организаций, учреждений, по общему правилу, оно не признается оконченным, пока имущество так или иначе нe перемещено за пределы охраняемой территории. Стоит отметить, что в пределах охраняемой территории можно совершить оконченное преступление, если виновный имеете возможность распорядиться похищенным (например, продать его). Кражу стоит считать оконченной с момента изъятия имущества, но только в тех случаях, когда субъекту не требуется совершать никаких дополнительных действий для завладения имуществом, например, преодолевать контрольно-пропускные пункты, таможню и др. [4] Отсутствие реальной возможности распорядиться или пользоваться похищенным имуществом исключает состав оконченного хищения. При данных обстоятельствах преступные действия необходимо квалифицировать как покушение.

Кража не относится к числу преступлений, которые вызывают трудности при квалификации, однако, можно выделить несколько проблем. Данные проблемы являются дискуссионными и иногда у правоприменителя вызывают трудности.

Первая проблема — это отграничение уголовного преступления кражи и мелкого хищения, предусмотренного ст. 7.27 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях. Данный вопрос законодатель решил. Согласно примечания к ст. 7.27 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, хищение чужого имущества признается мелким, если стоимость похищенного не превышает одну тысячу рублей, при отсутствии признаков преступлений, предусмотренных ч. ч. 2, 3 и 4 ст. 158, ч.ч. 2 и 3 ст. 159 и ч. ч. 2 и 3 ст. 160 УК РФ.

На наш взгляд, разграничение мелкого хищения и кражи в зависимости стоимости похищенного имущества в твердой сумме на момент совершения хищения представляется неоправданным, так как с учетом инфляции покупательная стоимость рубля постоянно падает, притом не исключена и гиперинфляция.

Следующая проблема при квалификации кражи — это понятие значительного ущерба, причиненного гражданину. Согласно п. 2 примечания к ст. 158 УК РФ, значительный ущерб гражданину определяется с учетом его имущественного состояния, однако не может составлять менее двух тысяч пятисот рублей [7]. Неоднократно изменялся размер ущерба, который причинен хищением и наличие которого обусловливает наступление уголовной ответственности. С 1 июля по 5 ноября 2002 года его размер был пять минимальных размеров оплаты труда, затем составлял один минимальный размер оплаты труда. С 8 июля 2007 года по 31 мая 2008 года он равнялся 100 руб., с 2008 года по 2018 год — 1000 руб. В настоящее время минимальный размер ущерба составляет 2500 рублей.

По нашему мнению, установление законодателем конкретной минимальной суммы является спорным. Покупательская способность физических лиц, темп инфляции в Российской Федерации не являются постоянными.

Также следует отметить, что доходы существенной части россиян ниже прожиточного минимума. Из чего следует, что сумма менее двух тысяч пятисот рублей для таких людей является значительной. Мы считаем, что данный вопрос корректнее был разрешен в УК РСФСР 1960 г. и в судебно-следственной практике того периода [3]. Согласного уголовного закона, действующего тогда, не указывалась конкретная сумма, а значительность ущерба, который был причинен потерпевшему, решался судом и органами предварительного следствия в каждом конкретном случае. Отчего же зависело признание ущерба значительным в то время? Оно зависело от стоимости и количества украденного имущества, значения этих предметов для потерпевшего, его имущественного положения и других обстоятельств дела [6].

Третья проблема, возникающая при квалификации кражи — это проблема определения малозначительности применительно к краже. Следует подчеркнуть, что когда совершается кража с квалифицирующими признака, предусмотренными ч. ч. 2, 3 и 4 ст. 158 УК РФ, уголовная ответственность в таких случаях наступает независимо от суммы похищенного, и даже тогда, когда сумма украденного составляет менее одной тысячи рублей. Так, например, при совершении кражи с незаконным проникновением в жилище. В случае признании суммы похищенного малозначительной преступник не подлежит уголовной ответственности в силу ч. 2 ст. 14 УК РФ. Следует отметить что, малозначительность — понятие оценочное, и единого подхода к этому понятию в правоприменительной практике нет. В субъектах Российской Федерации разные подходы при решении вопроса о малозначительности.

В заключение, следует отметить, что, несмотря на наличие определенности в правилах квалификации кражи, продолжают оставаться не разрешенными некоторые аспекты. На наш взгляд, для преодоления проблем квалификации кражи как тайного хищения чужого имущества необходимо:

— проводить мероприятия по повышению уровня профессиональной подготовки следственного и судебного состава;

— осуществлять контроль за уровнем квалификации правоохранительных органов.

Литература:

1. Российская Федерация. Конституция (1993) // Российская газета. — 1993. — № 237
2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63–ФЗ (ред. от 31.12.2017) // Российская газета. — 1996. — № 113.
3. Уголовный кодекс РСФСР от 27 октября 1960 г. (утратил силу) // Ведомости Верховного Совета РСФСР. — 1960. — № 40. — Ст. 591.
4. Вoлжeнкин, Б. В. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации [Текст]/ под ред. Б. В. Вoлжeнкинa, В. П. Вepинa, Г. Н. Бopзeнкoвa. — М.: ЮpaйтИздaт, 2008. — 800 с.
5. Нафиков М. М. Проблемы квалификации краж: вопросы теории и практики // Вестник экономики, права и социологии, 2016, № 1. с. 160–162.
6. Панова Е. И., Алехин В. П. Уголовно-правовые проблемы квалификации кражи. // Научный журнал «Эпомен», № 39, 2020. с. 10–17.
7. Адоевская О. А. Ответственность за кражу по современному праву России: основание и дифференциация: монография. М.: Юрлитинформ, 2012. — 208 c.
8. Лопашенко Н. А. Посягательства на собственность: монография. М.: Норма: ИНФРА-М, 2012. — 528 c.
9. https://мвд.рф/reports/item/34307225/

В качестве одной из основных выступает проблема установления момента окончания хищения, имеющая не столько теоретическое, сколько прикладное значение, что обеспечивает возможность верной квалификации содеянного лицом. Именно поэтому Пленум Верховного Суда РФ в своих постановлениях акцентирует внимание правоприменителя на критерии его определения. Так, в п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» отмечается, что кража и грабеж считаются оконченными, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению (например, обратить похищенное имущество в свою пользу или в пользу других лиц, распорядиться им с корыстной целью иным образом). Разбой считается оконченным с момента нападения в целях хищения чужого имущества, совершенного с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия [1]. Согласно п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» мошенничество, то есть хищение чужого имущества, совершенное путем обмана или злоупотребления доверием, признается оконченным с момента, когда указанное имущество поступило в незаконное владение виновного или других лиц и они получили реальную возможность (в зависимости от потребительских свойств этого имущества) пользоваться или распорядиться им по своему усмотрению [2]. В основу здесь, как правило, положен субъективный критерий – осознание виновным факта возможности распорядиться имуществом по своему усмотрению. Кроме того, следует иметь в виду, что неудавшаяся попытка совершить хищение, а затем повторное совершение тех же действий, но уже увенчавшееся для преступника успехом, не образуют совокупности оконченного и неоконченного хищения [5, с. 87]. Так, Б. намеревался совершить тайное хищение чужого имущества – мобильного телефона У. С этой целью Б. подошел к У. и стал его похлопывать по всем карманам, имитируя, что он принял его за своего знакомого. Однако У. попросил Б. отойти, потому совершить хищение не получилось с первого раза. Б. отошел, однако через некоторое время он опять вернуться к У., опять стал его похлопывать по карманам, вытащив, таким образом, мобильный телефон из нагрудного кармана У. незаметно для потерпевшего [3]. Как представляется, в такой ситуации ошибочно квалифицировать содеянное как покушение на кражу и как оконченную кражу, хотя такие подходы и встречаются в правоприменительной практике, поскольку умысел в данной ситуации единый. Первый случай нельзя рассматривать в отрыве от совершенного хищения, он, по сути, является не удавшийся попыткой совершения преступления, которая была доведена до конца при возникновении удобной ситуации. Поэтому содеянное надлежит квалифицировать как одно оконченное хищение, а не как покушение на хищение и хищение оконченное. Иное будет являться примером избыточной квалификации. С субъективной стороны хищение, по общему правилу, совершается с прямым умыслом и с корыстной целью (как это указывает законодатель). Соответственно, этот умысел должен возникнуть у лица до момента совершения преступления. Однако в правоприменительной практике встречаются ситуации, когда уголовные дела возбуждаются при отсутствии такового. Например, Ф. взял в долг денежные средства у О., намереваясь их возвратить, но не указывая конкретного периода, когда это произойдет. Через некоторое время О. начинает требовать у Ф. возврата долга. Ф. возвращает долг частично, говоря, что оставшуюся часть вернет в будущем. О., не удовлетворившись таким ответом, обращается в правоохранительные органы с заявлением о возбуждении уголовного дела о мошенничестве. Через некоторое время Ф., не зная, что в производстве правоохранительных органов находится уголовное дело, возвращает оставшуюся часть денежных средств О. Таким образом очевидно, что умысел у Ф. на хищение денежных средств вообще отсутствовал. Однако факт невозврата долга в полном объеме был воспринят потерпевшим и правоприменителем как основание для квалификации содеянного как мошенничество. В то же время, поскольку мошенничество не относится к категории дел частного обвинения, производство по уголовному делу прекращено быть не может. Кроме того, данное дело не может быть прекращено на основании ст. 76 УК РФ, поскольку сумма «похищенного» превышает 250 тыс. руб. Получается замкнутый круг: с одной стороны, невозможно доказать отсутствие умысла, с другой, денежные средства в полном объеме возвращены, потерпевший претензий не имеет. Однако правоприменитель упорно продолжает видеть состав преступления, и производство по уголовному делу продолжается. Также зачастую возникает проблема отграничения получения взятки и коммерческого подкупа от мошенничества. Пленум Верховного Суда РФ в п. 24 постановления от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» указывает, что получение должностным лицом либо лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, ценностей за совершение действий (бездействие), которые входят в его полномочия либо которые оно могло совершить с использованием служебного положения, следует квалифицировать как получение взятки либо коммерческий подкуп вне зависимости от намерения совершить указанные действия (бездействие) [3]. В том случае, если указанное лицо получило ценности за совершение действий (бездействие), которые в действительности оно не может осуществить ввиду отсутствия служебных полномочий и невозможности использовать свое служебное положение, такие действия при наличии умысла на приобретение ценностей следует квалифицировать как мошенничество, совершенное лицом с использованием своего служебного положения. Как мошенничество следует квалифицировать действия лица, получившего ценности якобы для передачи должностному лицу или лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, в качестве взятки либо предмета коммерческого подкупа, однако заведомо не намеревавшегося исполнять свое обещание и обратившего эти ценности в свою пользу. Владелец переданных ему ценностей в указанных случаях несет ответственность за покушение на дачу взятки или коммерческий подкуп. Потому ошибочно квалифицировать как мошенничество случаи, когда лицо берет денежные средства у другого лица для передачи их должностному лицу за совершение определенных действий (бездействий) в пользу взяткодателя, однако должностное лицо не выполняет эти требования, взяткодатель начинает требовать у лица, которому были переданы денежные средства, их возврата, а это лицо не может их возвратить по ряду обстоятельств, например в связи с тем, что они были переданы должностному лицу. При этом должностное лицо не исполнило тех действий, которые должно было выполнить, хотя и намеревалось их совершить. Так, А. передала денежные средства К. для передачи их далее должностному лицу с целью получения права на управление транспортным средством без процедуры сдачи экзамена. Однако в процессе оформления права на управление транспортным средством были обнаружены недостатки в документах, предоставленных А. Должностное лицо обратилось к К. с просьбой связаться к А., чтобы последняя передала недостающий комплект документов. А. решила отказаться от получения таким образом права на управление транспортным средством и стала требовать у К. возврата уплаченных денежных средств, которые он уже передал должностному лицу. К. отказался возвращать данные денежные средства, в связи с чем А. обратилась в правоохранительные органы с заявлением о совершении К. мошенничества. В данной ситуации очевидно, что К. является посредником в получении взятки, но не мошенником, поэтому правоприменительные органы неправильно квалифицировали содеянное К. по ст. 159 УК РФ. Еще один показательный пример. Б., являясь знакомым С., зная, что она мечтает о продвижении по карьерной лестнице, пообещал за десять миллионов рублей помочь ей получить искомую должность. Всей суммы у С. не было, и она стала просить недостающую сумму у своей подруги Е. Причем занимала якобы не для себя, а объясняла, что проблемы возникли у ее знакомого Б., ему нужны деньги, а она, С., выступает гарантом того, что сумму займа Б. вернет в оговоренный срок. После длительных уговоров Е. согласилась занять денежные средства для Б., не зная его лично, а лишь по рассказам С. Денежные средства, по мнению Е., она передавала С., которую и считала ответственной за возврат денежных средств Последняя ее в этом мнении поддерживала. Поскольку С. обращалась к Е., с которой дружила много лет, Е. доверяла С., никакого оформления передачи денежных средств не осуществляли. Е. денежные средства к указанному сроку собрала, передала в руки С., которая вместе с Б. приехала к ней за деньгами, уверив Е., что все будет возвращено к сроку. В указанный срок денежные средства Е. возвращены не были, С. должность также не получила – Б. с деньгами скрылся. Е. также не получила гарантированной С. к возвращению суммы. На все требования Е., адресованные С. о возврате денежные средств, отвечала, что у нее денег нет, ее тоже обманули. С. обратилась в правоохранительные органы с заявлением о том, что она передала Б. сумму 10 000 000 руб. для устройства на должность, однако Б. не выполнил общение и скрылся. Данное заявление содержит безусловное указание на то, что Б. совершил деяние, обладающее признаками мошенничества, а С. – покушение на дачу взятки. Поскольку Б. обманул С., завладев денежными средствами, частично принадлежащими С., а частично – Е., а С. обманула Е., завладев ее денежными средствами, налицо признаки мошенничества, совершенного группой лиц в особо крупном размере, и обязательно выделение в самостоятельное производство покушение на дачу взятки. Как ошибку в правоприменительной практике стоит расценивать и ситуации, когда мошенничество маскируется гражданско-правовыми отношениями [7, с. 206-207]. В данном случае необходимо выяснять наличие умысла именно на неправомерное завладение чужим имуществом, что может быть реализовано лишь грамотными следственными действиями. Проведенный анализ ошибок, допускаемых правоприменительными органами при квалификации хищений, позволяет констатировать, что практические работники не всегда верно оценивают всю совокупность обстоятельств дела, а потому допускают неточности при уголовно-правовой оценке совершенных деяний.

Таким образом, проведенное исследование ошибок, допускаемых правоприменителями при квалификации хищений, позволяет прийти к выводу, что практические работники в своей деятельности не всегда верно учитывают существующие теоретические наработки и разъяснения, даваемые Верховным Судом РФ, отчего возникают ошибки при квалификации различных форм хищений, в частности связанные с установлением момента окончания хищения, признаков, характеризующих субъективную сторону хищения, отграничения различных форм хищения друг от друга, а также от смежных преступлений. Как ошибку в правоприменительной практике следует рассматривать и ситуации, когда мошенничество маскируется гражданско-правовыми отношениями.

           НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ПО ДЕЛАМ
                     О КРАЖЕ, ГРАБЕЖЕ И РАЗБОЕ


     С начала действия Уголовного кодекса  Российской  Федерации  у
судов возник ряд вопросов при квалификации действий лиц, виновных в
совершении краж, грабежей и разбойных нападений.
     Пленум Верховного Суда Российской Федерации не раз обращался к
этой проблеме,  давая судам необходимые разъяснения  по  применению
уголовного законодательства об ответственности за посягательства на
чужое имущество.
     Так,  22    марта  1966  г.  было  принято  постановление N 31
"О   судебной    практике по делам о  грабеже  и  разбое"  (в  него
вносились  изменения  и дополнения постановлениями Пленума от 4 мая
1990 г.  N 2,  от   21 декабря 1993 г. N 11 и от 25 декабря 1996 г.
N 10),   25     апреля   1995  г.  - постановление N 5 "О некоторых
вопросах применения судами законодательства об  ответственности  за
преступления против собственности".
     В последние  годы  посягательства  на  собственность  являются
наиболее распространенными преступлениями.
     О кражах.  В 1997 году по ст.  158 УК РФ было осуждено 465 090
человек, а  в  2001 году - уже  540 828,  т. е.  на   16,3% больше.
За   этот    период значительно возросло число лиц,  осужденных  по
части первой этой статьи с 61 626 до 83 759 человек,  или на 35,9%.
Увеличилось число лиц,  привлеченных к ответственности за кражи при
отягчающих  обстоятельствах,  с  393 930 до  429 450 человек (+9%).
Существенно возросло число осужденных  за  кражи,  совершенные  при
особо отягчающих обстоятельствах,  с 9534 человек до 27 619, или на
189,7%.
     В 2001  году лица,  осужденные только за кражи,  от числа всех
осужденных составили 43,5%,  а от числа осужденных за  преступления
против   собственности   -   75,0%.   Причем   это  соотношение  за
рассматриваемый период  оставалось  примерно  на  одном  и  том  же
уровне.  Но  по  сравнению с 2000 годом отмечено некоторое снижение
судимостей за кражи (на 9,6%).
     О грабежах.  В 1997 году за совершение этого преступления было
осуждено 57 187 человек,  в 2001 году  -  67 878,  т. е.  на  18,7%
больше.  Наибольшее  число  грабежей,  как  и  краж,  совершено при
отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 161 УК РФ), причем наблюдается
их  рост:  с  47 986  осужденных в 1997 году до 56 978 осужденных в
2001 году,  или на  18,7%.  Почти  в  два  раза  увеличилось  число
судимостей   за   грабежи,   совершенные   при   особо   отягчающих
обстоятельствах  (с  1284  человек  до  3810  человек).  Хотя,  как
отмечено, число осужденных за грабежи возросло, однако по отношению
к числу всех осужденных практически не изменилось (5,6%, 5,5%).
     О разбойных   нападениях.   За  рассматриваемый  период  число
осужденных по ст.  162 УК РФ имело тенденцию к  росту  (с  3,5%  до
4,2%).  В   1997  году было осуждено 21 209 человек,  в 2001 году -
30 068, или  на  9,3%  больше (за  счет  роста  числа осужденных за
совершение разбоя при отягчающих обстоятельствах (на 31,7%) и особо
отягчающих обстоятельствах (на 190,9%).  Что  касается  осужденных,
совершивших  разбойное  нападение  без отягчающих признаков,  то их
число уменьшилось на 24,0%.
     Статистика отдельной строкой учитывает число лиц,  совершивших
данные преступления по совокупности  с  другими  преступлениями.  В
2001   году   за  кражи  по  совокупности  с  другими  совершенными
преступлениями осуждено 25 730  человек,  за  грабежи  -  5115,  за
разбойные нападения - 3300.  Если суммировать эти данные, то в 2001
году в целом за кражи было осуждено 566 560 человек,  за грабежи  -
72 993  человека  и за разбойные нападения - 33 370 человек.  Таким
образом,  за эти преступления осуждено 672 923 человека  или  54,1%
от   числа  всех  осужденных,  т. е.  более  половины,  а от  числа
осужденных за преступления против собственности (глава 21 УК РФ)  -
87,9%.
     В первой  половине  2002  года  число  осужденных   за   кражи
сократилось на 33,3%. Причем   по ч. 1 ст. 158 УК РФ - на 35,2%, по
ч.  2 - на 34%  и  по ч.  3 этой статьи - на 17,3%.  Сократилось  и
количество лиц,  осужденных за кражи,  они составили 36,6% от числа
всех осужденных.
     Сокращение числа  осужденных  за  кражи произошло в основном в
связи  с  принятием  нового   Кодекса   Российской   Федерации   об
административных  правонарушениях,  установившего  административную
ответственность  за  мелкие  хищения  (ст.  7.27).   Как   показали
проведенные  на местах обобщения практики применения этой нормы,  у
судов не возникло каких-либо неясных правовых  вопросов.  Вместе  с
тем ряд судов обращал внимание на то, что указанная новелла в целом
ряде случаев не защищала интересы потерпевших, особенно пенсионеров
и  лиц  с  невысоким  доходом.  Лица  же,  совершившие кражу чужого
имущества стоимостью не более 5 минимальных размеров оплаты  труда,
фактически оставались безнаказанными.  Как правило, не возмещался и
причиненный потерпевшему материальный ущерб.  Внесенные изменения в
ст.   7.27   Кодекса   Российской   Федерации  об  административных
правонарушениях дали возможность исправить сложившуюся ситуацию.
     В первом  полугодии 2002 года судимости за грабежи и разбойные
нападения сократились соответственно на 3,5% и на 4,8%.
     Практика назначения  судами мер наказания осужденным за кражи,
грабежи и разбойные нападения характеризуется следующими данными.
     В первом   полугодии   2002  года  лишение  свободы  за  кражи
назначено 33,1%  осужденных,  исправительные работы - 2,2%, штраф -
2,0%; условно осуждено 58,5% лиц.
     За кражи  без  отягчающих  обстоятельств  к  лишению   свободы
осуждено  6,8%  лиц;  в  отношении  них  суды  в  основном избирали
условное осуждение (72,1 %).  Вместе с тем лицам, совершившим кражи
при отягчающих обстоятельствах,    суды чаще    назначали   лишение
свободы - 34,1%, а при особо отягчающих обстоятельствах - 83,1%.
     Строго суды   наказывали   осужденных,   совершивших  грабежи,
особенно тех из них,  кто признан виновным в совершении грабежа при
особо    отягчающих   обстоятельствах - 90,5%.  Осужденным по ч.  1
ст. 161  УК РФ  в    основном назначалось условное  осуждение  -  к
67,7%,  лишение  свободы - к 18,4%,  исправительные работы - к 7,3%
лиц.
     Абсолютному большинству  осужденных  за  разбор суды назначали
лишение свободы - 84,9%.  Условное осуждение применялось в основном
к тем осужденным,  которые были признаны виновными по ч.  1 ст. 162
УК  РФ,  -  42,1%.  Были   единичными   факты   назначения   судами
исправительных работ - 0,1%.
     В первом  полугодии  2002  года  состав  осужденных   за   эти
преступления  не изменился.  Так,  число осужденных женщин за кражи
составило 8,3%,  за грабежи - 8,0% и за разбой - 5,0%. В абсолютном
большинстве  преступления  совершают лица,  постоянно проживающие в
данной местности.  Более  половины  осужденных  за  преступления  -
трудоспособные  лица  без  определенных  занятий.  Имели неснятую и
непогашенную судимость  29,3%  осужденных  за  кражи,  28,2%  -  за
грабежи,  36,4% - за разбой. Данные показатели выше, чем рецидив за
все совершенные преступления в целом (23,2%).
     Проведенное обобщение  показало,  что  в   правоприменительной
практике у судов  возникало  немало  неясных  и  спорных  вопросов,
связанных   с  квалификацией  действий  лиц,  посягающих  на  чужое
имущество.  Допускались и  серьезные  ошибки,  влекущие  незаконное
осуждение граждан.
     Так, Назаровским  городским  судом  осужден  за  покушение  на
грабеж  Бойко,  который  пытался похитить имущество из дома матери,
где жил,  но ею был застигнут во  время  сбора  вещей.  Он  пытался
убежать,  однако был задержан.  Как видно из дела, пятнадцатилетний
Бойко после ссоры с матерью решил уйти из дома и с этой целью  стал
собирать вещи,  на которые,  как он полагал, имел право. Суд не дал
соответствующей оценки данным обстоятельствам,  в том числе доводам
подсудимого  об  отсутствии у него корыстного мотива.  Кассационная
инстанция Красноярского краевого суда приговор обоснованно отменила
и дело направила на новое судебное рассмотрение.
     27 декабря  2002  г.  Пленум   Верховного   Суда   РФ   принял
постановление  "О  судебной  практике  по делам о краже,  грабеже и
разбое",  в котором сохранены некоторые разъяснения, содержащиеся в
ранее  вынесенных  постановлениях.  В  новом  постановлении Пленума
разъяснения о применении норм закона по делам  указанных  категорий
направлены  на  устранение  имеющихся  ошибок  при  правовой оценке
содеянного лицами,  виновными в хищениях чужого имущества, особенно
в   оценке  доказательств,  свидетельствующих  об  обстоятельствах,
отягчающих наказание.  Как отмечено, нередки случаи необоснованного
осуждения   граждан.   Например,   за   шесть   месяцев  2002  года
кассационной  инстанцией   отменены   обвинительные   приговоры   в
отношении  9299 человек и оправдательные - в отношении 652 человек.
Изменены приговоры на 8211 осужденных,  в том  числе  с  изменением
квалификации содеянного - на 3718 человек.
     Как показало изучение дел,  несмотря на то, что после принятия
нового  Уголовного  кодекса  прошло  несколько  лет,  до настоящего
времени некоторые суды неправильно толкуют и понимают примечание  к
ст.  158  УК    РФ.  Поэтому  в п.  1 постановления изложено важное
положение закона о том,  что следует понимать под  хищением  чужого
имущества,  которое  имеет  универсальное  значение  для этого вида
преступлений против собственности,  в частности под тайным хищением
чужого  имущества.  Нужно  отметить,  что  в  прежнем постановлении
Пленума Верховного Суда РФ от 22 марта 1966 г. "О судебной практике
по делам о грабеже и разбое" этот вопрос не затрагивался.
     В постановлении от 27 декабря 2002 г.  Пленум разъяснил,  что,
решая  вопрос о том,  является ли посягательство на чужое имущество
тайным или нет,  следует исходить из субъективной стороны  действий
виновного.  Если он полагает,  что при незаконном изъятии имущества
он  действует  тайно,  хотя  его  противоправные  действия   видели
посторонние   лица,  но  ничего  не  предпринимали  для  пресечения
преступления, то речь не может идти о грабеже (п. 2).
     Разнобой в  судебной  практике  был  вызван  также тем,  что в
постановлении   от   22   марта   1966   г.   содержалось   нечетко
сформулированное понятие открытого хищения чужого имущества. Многие
суды  также  задавали  вопросы  о  том,  кого  следует  относить  к
"посторонним лицам", о которых шла речь в п. 3 этого постановления,
и как понимать разъяснение:  "лицо,  совершающее хищение,  сознает,
что присутствующие при этом лица понимают характер его действий, но
игнорируют это обстоятельство".
     В судебной   практике   встречается   немало   случаев,  когда
преступление совершается в присутствии родственников виновного, его
соучастников.  И виновный,  действуя открыто, не опасается, что они
предпримут какие-либо меры  к  пресечению  посягательства.  Они  же
порой одобряют его действия.
     Так, Соломбальский районный суд Архангельской области  изменил
квалификацию действий подсудимого Неманова с п. "д" ч. 2 ст. 161 на
ч.  2 ст. 158 УК РФ. Неманов обвинялся в том, что 19 мая 2001 г. на
автобусной  остановке в присутствии трех свидетелей открыто похитил
у  гражданки  Житник  хозяйственную  сумку  с  находившимся  в  ней
имуществом   на  сумму  5855  руб.  Суд  указал  в  приговоре,  что
присутствовавшие при похищении лица были друзьями подсудимого и  он
не  воспринял  их  как  посторонних,  поэтому  его действия следует
квалифицировать как тайное хищение чужого имущества.
     Другой пример.   Президиум  Ставропольского  областного  суда,
рассмотрев  уголовное  дело  в  отношении  Шмелькова,   осужденного
Буденновским  городским  судом  по ч.  1 ст.  161 УК  РФ,  приговор
изменил,  переквалифицировав его действия на ч.  1 ст.  158 УК  РФ.
Судом было установлено,  что Шмельков 19 ноября 2000 г., находясь в
магазине "Охотник-рыболов" и воспользовавшись отсутствием  продавца
в  торговом  зале,  в  присутствии  М.  просунул  руку  под  стекло
прилавка, откуда похитил газовый пистолет.
     Изменяя приговор,  президиум  Ставропольского  областного суда
отметил,  что  указание  районного  суда  на  то,  что  юридическое
положение  М.  было  как  постороннего  (о  чем  говорится  в п.  3
действующего постановления Пленума) по отношению  к  факту  хищения
Шмельковым  чужого  имущества,  не  основано на законе.  Шмельков в
судебном заседании пояснил,  что зашел в магазин вместе со знакомым
М. Купив все, что ему нужно, он увидел под стеклом витрины пистолет
и  решил  его  похитить.  Он  предложил  это  сделать  М.,  но  тот
отказался.   Воспользовавшись   отсутствием  продавца,  он  похитил
пистолет и вместе с М.  вышел из магазина,  в котором,  кроме  них,
никого не было.  Как видно из материалов уголовного дела, М. - друг
Шмелькова, а их родители - знакомые.
     Однако не   все   суды   придерживались  такой  практики.  Как
отмечалось  в  обзорах,  если  виновный  сознает,  что   окружающие
понимают характер его действий, то тайным изъятие имущества быть не
может,  независимо  от  того,  происходит  ли  оно  в   присутствии
родственников, знакомых или посторонних лиц. Такое толкование может
привести  к  судебным  ошибкам,  особенно  если  рассматривать  эту
проблему через призму установления административной ответственности
за  мелкое  хищение:  грань  между  административной  и   уголовной
ответственностью  иногда  малозаметна  и  лицо,  совершившее мелкое
хищение, может быть незаконно осуждено за грабеж.
     В подобных  случаях  при  квалификации  содеянного  необходимо
учитывать все обстоятельства дела в их совокупности,  выяснять, как
лица,  не участвовавшие в краже, реагировали на незаконные действия
похитителя,  предпринимали ли они какие-либо меры  для  прекращения
противоправного  посягательства.  На  это  было специально обращено
внимание судов в п. 4 постановления.
     В п.  6  постановления разъясняется,  в каких случаях грабеж и
разбой считаются оконченными преступлениями.  В  отношении  состава
преступления  - разбоя каких-либо вопросов не возникало,  поскольку
судебная практика давно устоялась.  Что  же  касается  грабежа,  то
согласно  разъяснению,  содержащемуся в п.  16 ранее действовавшего
постановления  Пленума  от  22  марта  1966  г.,  это  преступление
считается   оконченным  с  "момента  завладения  имуществом".  Суды
обращали  внимание  на  то,  что  такое   разъяснение   сейчас   не
согласуется с действующим уголовным законодательством,  в частности
с примечанием к ст. 158 УК РФ.
     Например. Судебной  коллегией  по  уголовным  делам Верховного
Суда Республики Карелия изменен приговор Сегежского районного  суда
в отношении Степанова, который открыто похитил из магазина "Витязь"
в г.  Сегеже детское ватное одеяло,  но был  задержан  недалеко  от
магазина выбежавшими за ним работниками.  Переквалифицируя действия
Степанова,  судебная  коллегия  обоснованно   отметила,   что   при
указанных     обстоятельствах    содеянное    Степановым    следует
квалифицировать как покушение на открытое хищение чужого имущества,
поскольку осужденный не имел возможности распорядиться похищенным.
     С учетом того,  что судебная практика была разноречивой и  это
порождало  ошибки  при квалификации содеянного,  Пленум подчеркнул,
что грабеж будет считаться оконченным преступлением лишь в случаях,
когда  у  виновного  есть  реальная  возможность  пользоваться  или
распоряжаться похищенным по своему усмотрению.  Например,  обратить
такое   имущество   в   свою   пользу  или  в  пользу  других  лиц,
распорядиться им с корыстной целью иным образом.
     Возникали вопросы,  как квалифицировать действия лиц,  которые
изъяли  имущество  с  целью  временного  использования   либо   его
уничтожения,  повреждения   и   т. п.  Изучение  судебной  практики
показало, что многие суды не признавали грабежом открытые действия,
направленные   на   завладение   чужим   имуществом   с  целью  его
уничтожения,  совершенные из хулиганских побуждений,  или  в  целях
временного  его  использования,  либо  в связи с действительным или
предполагаемым правом на это имущество. Однако были факты осуждения
за  хищения  чужого имущества лиц,  которые изымали имущество не из
корыстных побуждений.
     В целях устранения подобных ошибок Пленум в п. 7 постановления
разъяснил,  что  если  противоправные  действия,  направленные   на
завладение чужим имуществом, совершены не с корыстной целью, то они
не образуют состава преступления - кражи или грабежа. В зависимости
от  обстоятельств дела данные действия при наличии к тому оснований
подлежат квалификации по ст.  330 УК РФ (самоуправство) или  другим
статьям УК РФ.
     Суды не всегда знают,  как квалифицировать, например, действия
виновного,   который   наряду  с  повреждением   или   уничтожением
имущества потерпевших незаконно его изымает. Пленум разъяснил, что,
если лицо, изымая имущество, преследовало корыстную цель, содеянное
в   зависимости   от   способа   завладения    имуществом    должно
квалифицироваться по совокупности с другим преступлением (например,
с хулиганством, изнасилованием).
     У судов  возникают  проблемы  с  квалификацией групповых краж,
грабежей и разбоев.  В частности,  в судебном заседании  не  всегда
выяснялось,  состоялась  ли  предварительная  договоренность  между
соучастниками совершенного ими преступления,  были ли  распределены
роли в целях осуществления преступного замысла и т. п. В результате
давалась  неправильная  юридическая  оценка  действиям   участников
групповых преступлений.
     Характерно, что в отличие от ст.  158 УК РФ,  в  которую  были
внесены    существенные     изменения   и дополнения,  в диспозиции
ст.ст. 161  и  162 УК РФ  законодатель  не  внес изменений. Поэтому
в зависимости от того,  была или нет предварительная договоренность
участников группового грабежа  или  разбоя,  их  действия  надлежит
квалифицировать соответственно:   по  ч. 2 ст. 161 или ч. 2 ст. 162
УК РФ,   -   если  была такая договоренность, и по ч. 1 ст. 161 или
ч.  1  ст.  162  УК  РФ,  - если не было.  Закон не предусматривает
квалифицирующего признака -  совершение  хищения  чужого  имущества
путем  грабежа  или  разбоя только группой лиц без предварительного
сговора.  В конкретных случаях речь может идти о группе лишь как об
обстоятельстве, отягчающем наказание (п. "в" ч. 1 ст. 63 УК РФ).
     Актуальность содержащихся в постановлении Пленума  разъяснений
по   делам   о   групповых   преступлениях   против   собственности
подтверждается тем,  что в группе совершается более половины краж и
грабежей, три четверти разбойных нападений.
     В п.   10   постановления   разбирается   случай,   когда   по
предварительной договоренности между соучастниками непосредственное
изъятие чужого имущества согласно распределению  ролей  осуществлял
один   из  них,  а  другие  соучастники  выполняли  какую-то  часть
объективной стороны преступления (например,  помогали проникнуть  в
помещение,  взламывали двери и т. п.). Дано четкое разъяснение, что
действия  таких  лиц  следует  рассматривать   как   соисполнителей
преступления без ссылки на ст.  33 УК РФ.  Оно основано на том, что
по   смыслу   закона   лица,   совершившие   групповую   кражу   по
предварительному сговору,  являются фактическими исполнителями, так
как каждый из  них  участвует  в  совершении  отдельных  конкретных
действий,    непосредственно   входящих   в   объективную   сторону
преступления,  без которых было бы невозможно  его  совершить.  При
этом  необходимо  иметь  в виду,  что институт соисполнительства не
исключает распределения ролей между участниками преступления.
     В абз.   2  п.  10  постановления  Пленума  разъясняется,  как
квалифицировать действия группы  лиц,  которые  непосредственно  не
участвовали  в хищении чужого имущества,  но оказывали содействие в
совершении этого преступления.
     Вот один  из типичных примеров неправильной квалификации судом
первой  инстанции  действий  виновных  лиц,  совершивших  групповую
кражу.
     Правобережным районным судом г.  Липецка  20  апреля  2000  г.
Башкатов,  ранее судимый,  осужден по п. "в" ч. 3 ст. 158 УК РФ. Он
признан виновным в тайном  хищении  чужого  имущества,  совершенном
группой    лиц    по   предварительному   сговору,   с   незаконным
проникновением  в  жилище,  с  причинением   значительного   ущерба
гражданину.  27  октября  1999 г.  Башкатов,  Котомахин,  Боронтов,
Шмелев и Долгих договорились совершить кражу из  квартиры.  С  этой
целью они на легковом автомобиле,  управляемом Башкатовым, приехали
к дому,  в котором находилась нужная квартира.  Башкатов остался  в
машине  ожидать  соучастников,  чтобы  затем  перевезти  похищенное
имущество.  Боронтов,  Шмелев,  Долгих  зашли  в   дом,   Котомахин
остановился  у подъезда наблюдать за окружающей обстановкой с целью
своевременного предупреждения соучастников в  случае  возникновения
опасности.  Шмелев  с этой же целью поднялся на лестничную площадку
пятого   этажа.   Боронтов   и   Долгих   заранее    приготовленной
металлической  пластиной взломали дверь квартиры,  расположенной на
четвертом этаже,  проникли в нее, сложили вещи в принесенные сумки.
Затем  Котомахин  и  Шмелев  помогли  Боронтову  и  Долгих  вынести
имущество,  которое принадлежало Козловой. Его стоимость составляла
28 960 руб.
     Судебная коллегия по уголовным делам Липецкого областного суда
приговор оставила без изменения.
     Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте  просил
изменить     приговор     и    определение    судебной    коллегии:
переквалифицировать действия Башкатова с п.  "в" ч. 3 ст. 158 УК РФ
на ч. 5 ст. 33, п. "в" ч. 3 ст. 158 УК РФ.
     Президиум Липецкого  областного  суда  протест   удовлетворил,
указав следующее.  В соответствии с ч.  2 ст. 33 УК РФ исполнителем
признается лицо,  непосредственно участвовавшее  в  его  совершении
совместно   с   другими   лицами   (соисполнителями).  Однако,  как
усматривается из материалов дела и отражено в  приговоре,  Башкатов
не   принимал  непосредственного  участия  в  совершении  действий,
образующих    объективную     сторону     состава     преступления,
предусмотренного  п.  "в" ч.  3 ст.  158 УК РФ,  а также в оказании
помощи   исполнителям   тайного   хищения   чужого   имущества   по
проникновению  в  жилище  и  изъятию  имущества.  Зная  о намерении
участников кражи завладеть чужим  имуществом,  он  доставил  их  на
автомобиле до места,  где планировалось совершение преступления,  а
затем отвез похищенное имущество.  По смыслу  уголовного  закона  в
случае  совершения хищения с проникновением в жилище группой лиц по
предварительному сговору при  отсутствии  признаков  организованной
группы  действия  лиц,  осведомленных  о целях участников хищения и
оказавших им содействие в доставке к месту совершения  преступления
и   обратно,   но   не   оказывавших   помощь   в  непосредственном
проникновении в жилище или изъятии имущества, подлежат квалификации
как соучастие в преступлении в форме пособничества.
     С учетом   изложенного    действия    Башкатова    обоснованно
переквалифицированы на ч. 5 ст. 33, п. "в" ч. 3 ст. 158 УК РФ.
     В связи с введением в п.  "а"  ч.  2  ст.  158  УК  РФ  нового
признака:  "кража,  совершенная группой лиц", в п. 12 постановления
разъясняется,  что в случае совершения кражи несколькими лицами без
предварительного  сговора  их  действия  следует квалифицировать по
указанному признаку, если в совершении этого преступления совместно
участвовало  два и более исполнителя,  которые в силу ст.  19 УК РФ
подлежат уголовной ответственности  за  содеянное.  Внимание  судов
также  обращается на необходимость  руководствоваться   положениями
ч.  2   ст.  33 УК  РФ   в тех случаях,  когда лицо совершило кражу
посредством  использования  других  лиц,  не  подлежащих  уголовной
ответственности  в  силу   возраста,   невменяемости   или   других
обстоятельств. В таких случаях его действия следует квалифицировать
по  ч.  1  ст.  158  УК  РФ   как   непосредственного   исполнителя
преступления.
     На той  же  норме  закона  (ч.  2  ст.  33  УК  РФ)   основаны
рекомендации    Пленума    о   правовой   оценке   действий   лица,
организовавшего преступление либо склонившего к  совершению  кражи,
грабежа  или  разбоя  заведомо  для  него  не подлежащего уголовной
ответственности участника преступления.  В  подобных  случаях  лицо
должно нести ответственность как исполнитель содеянного.  При этом,
если   есть   основания,   его   действия   должны    дополнительно
квалифицироваться и по ст. 150 УК РФ.
     Большинство судов при рассмотрении групповых дел не  допускало
ошибок    при    квалификации   действий   виновных   по   признаку
"организованная  группа".  Поэтому  ранее  дававшееся   разъяснение
каких-либо  вопросов  не вызвало,  и оно с некоторыми редакционными
уточнениями  включено  в  новое  постановление  Пленума,  в  п.  15
которого   указано,  что  при  признании  судом  этих  преступлений
совершенными  организованной  группой  действия  всех  соучастников
независимо  от  их  роли  в  содеянном  подлежат  квалификации  как
соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ.
     Два пункта  постановления  посвящены  признаку неоднократности
при совершении  кражи,  грабежа  или  разбоя.  Содержащиеся  в  них
разъяснения даны в соответствии с п.  5 примечания к ст. 158 УК РФ.
Как показало изучение уголовных  дел,  суды  в  основном  правильно
применяют   названную   норму   закона.  Однако  встречались  факты
различного ее понимания. Поэтому в п. 17 постановления разъясняются
наиболее  часто        встречающиеся  в  судебной  практике примеры
неоднократно   совершенных   хищений    чужого    имущества.    Это
посягательство  на  собственность в одной и той же форме (несколько
краж у разных собственников)  либо  когда  виновное  лицо  похищает
имущество путем кражи,  грабежа и т. п. Разъясняется,  что в первом
случае содеянное не образует  совокупности  преступлений,  так  как
самостоятельные хищения совершены в одной и той же форме. Во втором
же случае  речь  идет  о  совершении  хищений  чужого  имущества  в
различных   формах,   поэтому   содеянное   образует   совокупность
преступлений.  Второй и последующие по времени эпизоды преступлений
здесь квалифицируются и по признаку "неоднократность".
     Суды неодинаково решали вопрос о  наличии  в  действиях  лица,
совершившего   кражу,   грабеж  или  разбой,  признака  незаконного
проникновения в жилище,  помещение или иное хранилище и  не  всегда
выясняли цель проникновения в жилище или иное помещение, что влекло
судебные ошибки.
     Например, изменяя приговор Ростовского областного суда в части
осуждения Дядюшенко по пп.  "в",  "г" ч.  2 ст. 158 УК РФ, Судебная
коллегия  по  уголовным  делам  Верховного  Суда  РФ,  исключая  из
приговора осуждение виновного по пункту  "в",  указала,  что  вывод
суда  о  совершении  кражи  с  проникновением в жилище противоречит
установленным обстоятельствам дела.  Дядюшенко совершил кражу  двух
золотых  колец после того,  как потерпевшая,  будучи изнасилованной
им, вырвалась и убежала из квартиры. Таким образом, проникновение в
жилище  совершено осужденным в иных целях,  а не с целью совершения
кражи.
     Хищения чужого  имущества  совершаются  и  без проникновения в
жилище или иное помещение. Так, с помощью специально изготовленного
крючка  через  открытую  форточку  похититель извлекает,  например,
одежду,  другие  вещи  и  предметы,  принадлежащие  жильцам   дома,
квартиры.  Этим действиям давалась разная правовая оценка.  В целях
обеспечения единого  подхода  при  квалификации  подобных  действий

Пленум  разъяснил,  что  проникновение  в  указанные  строения  или
сооружения  может  быть  осуществлено  и  тогда,   когда   виновный
извлекает  похищенные  предметы  без  вхождения  в  соответствующее
помещение (п. 18 постановления).
     Также по-разному   квалифицировались  действия  лиц,  которые,
проникнув,  например,  в   квартиру,   умышленно   уничтожали   или
повреждали имущество потерпевшего. Одни суды полагали, что подобные
действия входят в объективную сторону кражи,  поскольку  связаны  с
преодолением препятствий (повреждение или разрушение дверей,  окон,
запоров и т. п.) Другие  суды  аналогичные  действия  дополнительно
квалифицировали   по  ст.  167  УК  РФ,  не  всегда  учитывая,  что
уничтожение или повреждение имущества являлось способом  совершения
хищения  при  отягчающих обстоятельствах.  Пленум разъяснил (п.  20
постановления), что если в ходе совершения хищения чужого имущества
было умышленно уничтожено или повреждено имущество потерпевшего, не
являвшееся предметом хищения (например,  мебель,  бытовая техника и
другие  вещи),  содеянное  следует дополнительно квалифицировать по
ст. 167 УК РФ при условии причинения значительного ущерба.
     До последнего времени у судов не было ясности, в каких случаях
грабеж следует квалифицировать по п.  "г" ч.  2 ст.  161 УК РФ (как
совершенный   с  применением  насилия,  не  опасного  для  жизни  и
здоровья).
     Дмитровский районный  суд Костромской области признал Балина и
Главацкого виновными  в  том,  что  они  во  время  хищения  чужого
имущества    связали   потерпевшей   руки,   обмотали   ее   голову
лейкопластырем и  в  таком  состоянии  оставили  в  закрытом  извне
помещении.  Подобные действия виновных суд правильно квалифицировал
как создание реальной опасности для жизни  и  здоровья  потерпевшей
(а, значит, не как грабеж, а как разбой).
     Другой пример.  В  соответствии  с   приговором   Костромского
районного суда Ярцев А.  и Ярцев В.  признаны виновными в нападении
на 75-летнюю женщину с целью грабежа.  Они связали потерпевшей руки
за  спиной,  надели  на  голову нейлоновую сумку,  которую обмотали
бечевкой,  сверху завязали шерстяной кофтой и в таком виде в зимнее
время  оставили  ее  в  неотапливаемом  доме.  Через несколько дней
женщина была обнаружена мертвой.  Суд ошибочно  квалифицировал  эти
действия  виновных как грабеж,  мотивируя это в приговоре тем,  что
сумка была надета на голову потерпевшей только для того,  чтобы она
их не узнала.
     С учетом ошибок Пленум в п. 21 разъяснил, что под насилием, не
опасным  для  жизни  и  здоровья,  следует,  в частности,  понимать
связывание  рук,  применение  наручников,  помещение   в   закрытое
помещение и другие подобные случаи.
     В п.  23 постановления  рассматривается,  как  квалифицировать
действия  лица,  совершившего  разбойное нападение с использованием
оружия.  Данные разъяснения Пленума в целом учитывались в  судебной
практике.
     Вместе с  тем  по-разному  оценивались   действия   виновного,
угрожавшего   негодным   оружием   или   имитацией   оружия.  Ранее
разъяснялось,  что в подобных ситуациях действия виновного  следует
квалифицировать по ч. 1 ст. 146 УК  РСФСР (сейчас - ч. 1 ст. 162 УК
РФ).  В этой связи у судов возникал  вопрос,  как  можно,  угрожая,
например,  игрушечными пистолетом или кинжалом, реально осуществить
действия,   за  которые наступает ответственность по ч.  1 ст.  162
УК РФ.
     Исходя из  этих  соображений  в   абз.   3   п.   23   сделано
соответствующее   уточнение   о   том,   что  с  учетом  конкретных
обстоятельств по делу содеянное виновным может быть квалифицировано
и как грабеж.
     Еще об одной новелле.  Она включена в п.  23 постановления  по
предложению Нижегородского областного суда.  Это вопрос о том,  как
следует квалифицировать действия виновных,  которые  при  разбойном
нападении  используют  собак  или  других  животных  и с их помощью
причиняют вред здоровью либо подавляют сопротивление  потерпевшего.
Действительно,  в  последнее  время  такие  факты  есть и они очень
опасны для граждан.  С учетом этих обстоятельств в последнем абзаце
п.  23  разъясняется,  что действия лица,  совершившего нападение с
целью хищения чужого имущества с использованием  собак  или  других
животных,  представляющих  опасность для жизни и здоровья человека,
либо с угрозой применения такого насилия,  надлежит квалифицировать
с учетом конкретных  обстоятельств  дела  по п.  "г" ч.  2  ст. 162
УК РФ.
     В п. 24 постановления в соответствии с примечанием 2 к ст. 158
УК РФ (в новой редакции) разъясняется, какие обстоятельства следует
учитывать  при  решении вопроса о квалификации действий виновного в
хищении  чужого  имущества  по  признаку  причинения   потерпевшему
значительного  ущерба.  Содержащиеся  в  нем  рекомендации уточняют
понятие "имущественное положение гражданина",  поскольку оно  носит
оценочный  характер.  Квалифицирующий  признак  кражи  или  грабежа
соответственно по п.  "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ или    по п. "д"  ч. 2
ст. 161   УК  РФ    может    быть  инкриминирован  виновному лишь в
случае,  когда в результате совершенного преступления  потерпевшему
был реально причинен ущерб, который для него является значительным.
     При этом  необходимо  учитывать  и   обстоятельства,   носящие
оценочный  характер  для  решения  вопроса,  причинен  потерпевшему
значительный ущерб или нет.
     В практике   судов   встречаются  дела  по  фактам  разбойного
нападения,  когда потерпевшему причиняется значительный ущерб,  а в
диспозициях  чч.  2  и  3  ст.  162  УК  РФ такого квалифицирующего
признака нет и стоимость  похищенного  имущества  в  таких  случаях
нельзя признать крупным размером.
     В сформулированном  разъяснении  дана  единственно   возможная
рекомендация: квалифицировать действия виновного по ч. 1 ст. 162 УК
РФ,  поскольку в ее  диспозиции  нет  квалифицирующего  признака  -
разбой   с  причинением  значительного  ущерба  гражданину  (п.  25
постановления).
     У судов  возникал  также вопрос,  как квалифицировать действия
лица,  совершившего разбойное нападение,  имевшего  цель  завладеть
имуществом в крупном размере, но фактически не завладевшего им либо
завладевшего имуществом,  стоимость которого не  превышает  пятисот
минимальных  размеров  оплаты  труда.  Нужно  ли  в  таких  случаях
квалифицировать действия такого лица еще и по ч.  3 ст.  30  УК  РФ
(покушение на преступление)? Пленум дал отрицательный ответ (абз. 3
п.  25 постановления),  поскольку в п.  "б" ч.  3  ст.  162  УК  РФ
говорится  о  разбое,  совершенном "в целях завладения имуществом в
крупном размере",  а  не  о  фактическом  завладении  имуществом  в
крупном размере.



     Заместитель Председателя Верховного Суда
     Российской Федерации                              А.Е.МЕРКУШОВ