Ошибка догмы смита

Мы видим у марксистов две, постоянно встречающиеся, ошибки. Одна связана с принятием за истину «догмы Смита», другая — с принятием за ложь законов сравнительных конкурентных преимуществ Смита, конкуренции, как движущей силы капитализма, законов, определяющих суть и форму того или иного сообщества в системе капитализма.

Не буду здесь повторять обширный материал из книги Розы Люксембург «Накопление капитала».  Напомню только ее основной тезис. Маркс рассматривает, как известно, проблему воспроизводства в “идеальном”, “чистом” капиталистическом хозяйстве, состоящем из двух классов — буржуазии и пролетариата. Такая абстракция необходима для того, чтобы установить имманентные закономерности воспроизводства в капиталистической системе хозяйства как таковой. Но тем самым Маркс устанавливает имманентные закономерности воспроизводства в реальном капиталистическом хозяйстве, ибо капиталистическая система в нем господствует, и остатки докапиталистических систем в основном подчиняются законам развития капитализма, лишь частично их модифицируя.

Р. Люксембург, не возражая против правильности этой предпосылки Маркса при исследовании простого воспроизводства, решительно выступает однако против ее допустимости при исследовании расширенного воспроизводства.

“Теоретическое допущение общества, — пишет она, — состоящего из одних лишь капиталистов и рабочих… кажется мне неприменимым и мешающим анализу там, где речь идет о накоплении общественного капитала, взятого в целом. Так как последнее представляет действительный исторический процесс капиталистического развития, то его, по-моему, невозможно понять, если отвлечься от всех условий этой исторической действительности. Капиталистическое накопление как исторический процесс с первого до последнего дня развивается в среде различных докапиталистических формаций, в постоянной политической борьбе и непрерывном экономическом взаимодействии с ними. Как же можно правильно понять этот процесс и внутренние законы его развития в бескровной теоретической фикции, которая объявляет несуществующими всю эту среду, эту борьбу и это взаимодействие?”

Как видим, капитализм рассматривается не как целое и безусловное, а как некое обусловленное, а потому конечное, ограниченное этими условиями. Не капитализм делает внешние ему условия, а внешние условия ставят предел капитализму. Р. Люксембург утверждает, что в чистом капитализме не может быть покупателей для товаров, в которых овеществлена прибавочная стоимость, подлежащая накоплению. 

“Если нам ответят, что это возросшее количество товаров и в следующем году будет обменено капиталистами между собой и затрачивается ими всеми опять-таки для расширения производства, и так из года в год,—то мы будем иметь перед собой карусель, которая вращается сама собой в пустом пространстве. Это будет в таком случае не капиталистическое накопление, т. е. не накопление денежного капитала, а нечто противоположное:   производство товаров ради производства, стало быть, с точки зрения капитала, совершеннейшая бессмыслица”.

Посмотрим, что говорят по этому поводу народники. Ленин излагает их точку зрения так:

Известно, что стоимость продукта в капиталистическом производстве распадается на три следующие части: 1) первая возмещает постоянный капитал, т. е. ту стоимость, которая существовала и раньше в виде сырых и вспомогательных материалов, машин и орудий производства и т. п., и которая только воспроизводится в известной части готового продукта; 2) вторая часть возмещает переменный капитал, т. е. покрывает содержание рабочего, и, наконец, 3) третья часть составляет прибавочную стоимость, принадлежащую капиталисту. Принимается обыкновенно (мы излагаем этот вопрос в духе гг. H.-она и В.В.), что реализация (т. е. нахождение соответственного эквивалента, сбыт на рынке) первых двух частей не представляет затруднения, ибо первая часть идет на производство, а вторая — на потребление рабочего класса. Но как реализуется 3-я часть — прибавочная стоимость? Не может же она быть потреблена целиком капиталистами! И наши экономисты приходят к выводу, что «выходом из затруднения» по реализации сверхстоимости является «приобретение внешнего рынка» (Н. -он. «Очерки», отд. II, § XV вообще и стр. 205 в особенности; В. В. «Излишек снабжения рынка товарами» в «Отечественных Записках» за 1883 г. и «Очерки теоретической экономии». СПБ. 1895 г., стр. 179 и след.). Необходимость внешнего рынка для капиталистической нации объясняется названными писателями тем, что капиталисты не могут иначе реализовать продуктов. Внутренний рынок в России сокращается вследствие разорения крестьянства и вследствие невозможности реализовать сверхстоимость без внешнего рынка, а внешний рынок недоступен для молодой страны, слишком поздно выступающей на путь капиталистического развития, — и вот беспочвенность и мертворожденность русского капитализма объявляются доказанными на основании одних априорных (и притом теоретически неверных) соображений!

Подобного же взгляда, и даже более категорично, придерживается Искрин:

К этому времени капитализм, по природе чуждый замкнутости и всякой ограниченности, в своей экономической экспансии достиг границ, дальше которых расширение было уже невозможно. Он охватил собою весь мир, все человечество. На Земле образовался мировой рынок. Платой за это стала утрата такой сущностной характеристики капитализма, как необходимость непрерывно расширяться.

Отсюда Искрин и черпает и свои законы.

Аналогичную точку зрения на процесс накопления капитала мы находим и в известной статье В.Белла, посвященной анализу мирового кризиса.

Я не буду здесь вдаваться в подробное рассмотрение вопроса. Отмечу только, как он связан с догмой Смита и скажу несколько слов по существу.

Смит предполагает, что годовой продукт труда распадается на две части: на зарплату и на прибавочную стоимость. А где же постоянный капитал, спросите Вы? Смит отвечает, что постоянный капитал, конечно, тоже воспроизводился, но он также распадается на указанные две части. И все, никаких вопросов!

И тут к допросу приступает Маркс. Воспроизводился — это верно. Но само воспроизводство также требовало постоянного капитала. Откуда он? Смит ответит: из прошлого. Но и там он распадался на зарплату и прибыль. Но ведь и там он присутствовал? — допытывается Маркс. Присутствовал, но снова распался на еще более прошлый труд.

Таким образом, Маркс находит ошибку Смита. Во всякий период времени капитал присутствует не только в форме зарплаты и прибавочной стоимости, но и в форме постоянного капитала. Сам годовой доход распределяется не только в сферу общественного потребления, но и в сферу общественного производства. Тот факт, что постоянный капитал есть овеществленный труд, распадающийся  (точнее уже давно распавшийся и материализованный прошлый труд) на зарплату и прибавочную стоимость, не означает, что без него возможно производство средств потребления. Постоянный капитал, произведенный вчера, входит составной частью в произведенный сегодня доход наравне с зарплатой и прибылью. Завтра этот доход от производства средств производства обратится в доход в форме средств потребления. И завтра же будет воспроизведен постоянный капитал для функционирования послезавтра.

Я не буду подчеркивать здесь первичность подразделения производства средств производства по отношению к производству средств потребления. Понятно, что капиталистическое общество употребляет большую часть находящегося в его распоряжении годичного труда на производство средств производства (следовательно, постоянного капитала), которые не могут быть разложены на доход ни в форме заработной платы, ни в форме сверхстоимости и могут только функционировать в качестве капитала. Не буду рассматривать баланс, ограничивающий рамки того и другого производства. Это все хорошо известно. Скажу о другом.

Вещь может быть потребительной стоимостью без того, чтобы быть стоимостью, без того, чтобы определять отношения людей друг к другу. Но если вещь есть стоимость, то она обязательно есть и потребительная стоимость. А если эта вещь — капитал, т.е. самовозрастающая стоимость, то она есть также и самопотребительная стоимость. Капитал становится самовозрастающей стоимостью в процессе самопотребления. Подобно человеку, для которого труд (в частности, и производство стоимости) есть процесс самопотребления.

Именно это не заметили адепты теории «умирания капитализма» при сжатии внешних рынков. Внешние рынки мешают капитализму развиваться, а не поддерживают его развитие. Капитализм начинает свое движение на чуждой ему основе, рынки — способ завоевать себе свою собственную основу развития. Не рынки нужны капитализму, а именно производство ради производства. Ленин формулирует эту мысль так:

Развитие производства (а, следовательно, и внутреннего рынка) преимущественно на счет средств производства кажется парадоксальным и представляет из себя, несомненно, противоречие. Это — настоящее «производство для производства», — расширение производства без соответствующего расширения потребления. Но это — противоречие не доктрины, а действительной жизни; это — именно такое противоречие, которое соответствует самой природе капитализма и остальным противоречиям этой системы общественного хозяйства. Именно это расширение производства без соответствующего расширения потребления и соответствует исторической миссии капитализма и его специфической общественной структуре: первая состоит в развитии производительных сил общества; вторая исключает утилизацию этих технических завоеваний массой населения. Между безграничным стремлением к расширению производства, присущим капитализму, и ограниченным потреблением народных масс (ограниченным вследствие их пролетарского состояния) есть несомненное противоречие. Именно это противоречие и констатирует Маркс в тех положениях, которые охотно приводятся народниками в подтверждение якобы их взглядов о сокращении внутреннего рынка, о непрогрессивности капитализма и пр. и пр.

Такая вот «историческая миссия капитализма», если отвлечься от веры в догму Смита, и принять к сведению реальное положение дел. Вот с чего нужно было начинать анализ коммунизма Искрину.

Возвращаясь к вопросу об исчерпании некапиталистических рынков и о фатальном влиянии этой исчерпаемости на капитализм, Ленин пишет:

Нет ничего бессмысленнее, как выводить из некоторых мест «Капитала», будто Маркс не допускал возможности реализовать сверхстоимость в капиталистическом обществе, будто он объяснял кризисы недостаточным потреблением и т. п. Анализ реализации у Маркса показал, что «в конечном счете обращение между постоянным капиталом и постоянным капиталом ограничено личным потреблением», но этот же анализ показал истинный характер этой «ограниченности», показал, что предметы потребления играют меньшую роль в образовании внутреннего рынка сравнительно с средствами производства. А затем, нет ничего более нелепого, как выводить из противоречий капитализма его невозможность, непрогрессивность и т. д. — это значит спасаться в заоблачные выси романтических мечтаний от неприятной, но несомненной действительности. Противоречие между стремлением к безграничному расширению производства и ограниченным потреблением — не единственное противоречие капитализма, который вообще не может существовать и развиваться без противоречий. Противоречия капитализма свидетельствуют о его исторически преходящем характере, выясняют условия и причины его разложения и превращения в высшую форму, — но они отнюдь не исключают ни возможности капитализма, ни его прогрессивности сравнительно с предшествующими системами общественного хозяйства.

Говоря проще, капитализм есть движение самопотребления общества с целью роста потребления господствующего класса. Производство стоимости, деньги — мотив этого класса, производство роскоши и власти — установки, лежащие в основе этого мотива, производство личной безопасности — базовые потребности индивидов класса, задающие его установки.

Мы движемся к спартанской форме общества, как я говорил: в центре — власть, которая даже спит, положив палец на красную кнопку. Она окружена дворней — периэками, производящими роскошь и оружие. Остальные — илоты, обеспечивающие необходимый уровень материального жизнеобеспечения себе, периэкам и спартанцам. В классе «спартанцев» — свой рынок роскоши и власти. В классе периэков и илотов — свой потребительский рынок в объеме платежеспособного спроса этого класса. Подробнее здесь:

СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЛИБЕРАЛЬНАЯ И МАРКСИСТСКАЯ

Маржа и воспроизводство

Итак. Если верна догма Смита, т.е., если производство ограничивается только товарами платежеспособного потребительского рынка, то прибыль можно отоварить только на внешних некапиталистических рынках с их собственной платежеспособностью. По мере исчерпания этих внешних рынков прекращается и реализация капиталистической прибыли, что и означает кирдык капитализму по Искрину, народникам и т.п.

Однако, если капитализм производит нечто иное, нежели общественно-необходимые товары, производит «производство ради производства», а точнее, производство роскоши и власти для самого класса капиталистов, то дело совершенно меняется. Потребности индивидуального человека в господствующем классе могут быть ограничены также только внешним фактором, но этот фактор — величина капитала, а не зарплата.

Примерно так про исчерпаемость рынка, как фактор неизбежности наступления социализма.