Одна маленькая ошибка агата лель читать бесплатно

Глава 1. Часть 1

Глава 1.

— Вон, вон он, смотри, — Машка толкнула подругу в бок, кивая на компанию молодых парней за столиком напротив. Симпатичный брюнет в подсвеченной неоном обтягивающей футболке поглощал полыхающий синим пламенем коктейль. Друзья громко заулюлюкали, аплодируя, тут же подсовывая в руки брюнета следующий стакан. 

Громогласные басы оглушали, нещадно молотя по перепонкам, в глазах рябило от света мелькающих прожекторов. Лиза и Маша уже неделю отдыхали в столице, но в ночной клуб попали впервые. По сравнению с их «тухлой» провинцией Москва казалась яркой, манящей, греховной…  И парни здесь были что надо: стильные, подтянутые, с накачанными бицепсами и ухоженными бородками, не то, что в их клоаке вселенной. 

— Да, ничего такой парнишка, — перекрикивая музыку, согласилась Лиза. 

Брюнет ей и правда понравился, взгляд притягивала не только его заметная футболка с изображением выставленного среднего пальца, но и улыбка – он хохотал так заразительно, запрокидывая голову назад, обнажая ряд белоснежных зубов, что сам бог фаянса изошел бы завистливой слюной. Красавчик, такой точно на неё никогда не посмотрит. 

— Пойдём, познакомимся? – Машка пихнула подругу кулачком в бок и уверенно поднялась. 

— Ты дура, что ли? – Лиза потянула отчаянную за край мини-юбки. — Да они нас пошлют куда подальше. Кто они – а кто мы!

— А кто они? Может, такие же лошки с периферии, просто осели в столице, шмоток модных накупили. А с другой стороны – вдруг коренные? Мало ли, подцепим кого, тоже москвичками станем, — хихикнула Машка, закидывая в рот мятную жвачку. – Да пойдём!

Лиза закатила глаза, но поплелась-таки за подругой, расталкивая локтями разгорячённые музыкой и алкоголем дрыгающиеся тела. 

Вот вечно эта Машка – так и ищет приключений на пятую точку. Нет, Лиза тоже была не робкого десятка и любила потусоваться, но одно дело там, у себя, в местном ДК, где она каждого знает как облупленного, а здесь вон какие все – на кривой козе не подъедешь. Айфоны, крутые тачки, брендовые тряпки. Да и смысл ей кого-то цеплять – уже завтра обратно домой возвращаться, в свою беспросветную тухлость, она-то в здешний институт не поступила, в отличие от Машки. С треском провалила экзамены в пед, придётся в соседнем городке в швейном техникуме штаны протирать – выбор невелик. Год точно пропускать нельзя – отчим запилит нотациями, та ещё вешалка.

— Привет, мальчишки, не угостите дам пивом? — смело вклинилась в беседу парней Машка: наклонилась так, что внушительные буфера буквально легли на стол. 

Парни притихли и переглянулись, делая выразительный акцент глазами на грудь незнакомки. 

— Угостим, чего ж не угостить, — растягивая гласные, проговорил бородатый крепыш и поднял руку, зазывая официанта. Двигая бёдрами, компания освободила место подругам. Машка села между боровом и Гарри Поттером – так окрестили они этого тощего в круглых очках, а Лизе досталось место с краю, рядом с брюнетом. Запах терпкого парфюма сшибал наповал, татуированные бицепсы касались её кожи, и Лиза вспыхнула, сама того же желая. 

— Ну привет, — мягкий тембр толкнул в пропасть, по краю которой она вальсировала, утопая в гипнотической зелени его взгляда. Вблизи брюнет оказался ещё красивее, словно с обложки модного журнала. 

— Привет, — пискнула себе под нос, понимая, что пропала. 

Может, грешный московский воздух затуманил ей разум, может, несколько порций разноцветного коктейля, но спустя час она целовалась с брюнетом, позволяя трогать себя в самых разных местах. Машка показала ей украдкой два поднятых вверх больших пальца, словно одобряя развязное поведение подруги, сама же только флиртовала с Боровом, не переступая грани дозволенного. Но Лизе было тогда плевать на нравственность — и свою, и подруги. Брюнет оказался крышесносным и целовался словно бог, а его проворные пальцы, бесстыдно шарящие под юбкой, заставляли ещё больше убеждаться в своей правоте.

Она сама не поняла, как оказалась на заднем сидении такси, а потом в тесной комнате чьей-то квартиры. Где-то за стеной долбил оглушающий рок, перемежаясь взрывами хохота, но звуки доносились до ушей Лизы словно через слой ваты.

Мир мелькал разноцветными пятнами: тошнота, страх, удивление, шок – одурманенный мозг предпочёл отключиться, оставив душевные терзания на потом…

— Твою мать, ты что – девственница? Была… — добавил он ошарашенно, приходя в себя после фееричного родео.  

— «Была», — подумала Лиза, ощутив что-то похожее на запоздалый стыд. Натянув простынь до подбородка, молча наблюдала за метаниями своего первого. 

— Охренеть, — то ли восхищённо, то ли испуганно выругался он и на ощупь отыскал на полу свои тряпки. Натянув джинсы на голое тело, открыл дверь и, на долю секунды запустив в комнату весёлое многоголосье, скрылся в коридоре, оставив её в полной темноте. Одну. 

Стало так обидно, до слёз.

И как она могла отдаться так просто непонятно кому? Нет, она не планировала беречь невинность для одного-единственного, только после свадьбы и всё такое, но вот так – с первым встречным… Пусть даже таким красавцем… Как-то неправильно это, наверное, не по-людски. Решит ещё теперь, что она шлюха. Этакая шлюха-девственница. Умрёшь со смеху. 

И как его вообще зовут? Хоть убей – не вспомнить. Может, он говорил, а она забыла?

Сколько же она выпила? Где Машка? 

Вынырнув из-под одеяла, попыталась подняться. Тело неприятно ломило, словно она только что единолично прополола шесть соток. Тоже мне – неземное наслаждение!

Очень хотелось в душ, но она не знала, где он находится. Пошарила по полу в поисках своей одежды: чулки, топик. Лифчик куда-то бесследно запропастился.

Часть 2

Шесть месяцев спустя.

Конец промозглого февраля. Пушистые снежинки кружили над головой, оседая на облезлом воротнике из искусственного меха. Лиза потрясла капюшон, сбрасывая подтаявшие капли.

И где носит эту Машку, договорились же у входа в универ встретиться!

Огромное здание, пятиэтажное, с величественными колоннами и множеством корпусов. Не то, что её шарага в их Трепендюевке – два облезлых этажа сущего кошмара: из окон дует, в столовой тараканы бегают, учебного материала не хватает. Да уж – ученье свет, не иначе.

В животе громко заурчало, Лиза надела варежки и обхватила ладошками живот. Хоть что-нибудь перекусить, так ведь и в голодный обморок можно грохнуться. А ещё ноги отекли – сапоги до конца не застегнулись, пришлось сверху джинсами прикрыть, чтоб не позориться.

На ступеньках курили студенты, преимущественно парни, перетаптываясь, чтобы хоть как-то согреться. Без шапок, носы красные, кроссовки на босу ногу.

Москвичи, мать их. Чтоб вас всех медным тазом накрыло, мажоры грёбанные! 

— Чего уставился? – огрызнулась Лиза, отшивая глазеющего на неё очкарика. Тот лишь скривился и сразу же отвернулся. 

Лиза всеми фибрами души ненавидела эту чёртову столицу, она ей всю жизнь испоганила!

— Лизка! – сбегая по порожкам закричала Машка и, раскинув руки, кинулась обнимать старую подругу. А она изменилась: волосы обстригла под ассиметричное каре, вместо прошлогоднего красного пуховика – короткая мохнатая шубка, губы стали заметно пухлее. Москва-обжора и её поглотила, наставив штампы и лишив индивидуальности. – Слушай, а ты поправилась, щёчки вон какие пухленькие! Ты точно в швейный поступила, не в кулинарный? – Машка прыснула, и две её тощие как селёдки подружки весело загоготали, поддерживая.

— Ага, маленько набрала. А ты наоборот, смотрю — кожа да кости, совсем туго у тебя тут с деньгами в Москве, да? — не растерялась Лиза.

Машка снова рассмеялась, в языке блеснул камешек пирсинга.

— Я бы перекусила чего-нибудь, где тут у вас столовка? – покрутила головой Лиза: есть хотелось неимоверно, не до обмена любезностями. 

— Да зачем столовка? Там народу — не протолкнёшься сейчас, пойдём к нам, — обернулась, — да, девчонки? Катька вчера лазанью с цукини и ревенем приготовила.

— Чего приготовила? – скривилась Лиза, но за подругой всё-таки пошла.

Нет, Машка всё-таки изменилась, даже говорить стала иначе. Лиза не завидовала, нет, скорее, её просто злило, что у подруги всё получилось, а она неудачница: из одного захолустья перебралась в другое, ещё и вляпалась в такое дерьмо, что не знала, как теперь отмыться. Да и отмоешься ли вообще когда-нибудь от такого?

Войдя в чистенький подъезд, всем табором забурились в лифт. Кабинка с лёгким гудением поплелась на одиннадцатый этаж.

Машка словно не замечала подругу детства — перешучивалась с селёдками, без умолку обсуждая какого-то Дэна. Впервые в жизни Лиза чувствовала себя лишней в компании Маши.

Всё, она теперь осталась там, за бортом, не пришей кобыле хвост, у Машки теперь новые другини – столичные чики ивановского разлива. 

— Ну вот тут мы с девчонками квартиру снимаем, клёвая, да? – похвалилась Машка, вешая свою шубку из драной выдры на витиеватый крючок.

— Ага, клёвая, — задирая джинсы, пропыхтела Лиза: пот стекал в три ручья, «собачку» заело, и сапог словно приклеился намертво к одутловатой ноге. 

— А ты чего вообще приехала? Просто в гости? Позвонила так неожиданно, прям как снег на голову, — щебетала Машка, расчёсывая у зеркала свои сосульки. – Вроде не каникулы сейчас. К нам лучше летом нагрянуть, вот в июне… напри…мер… — запнулась, разглядывая сквозь отражение округлившийся живот подруги. Резко развернулась, выставив вперёд указательный палец: — Ты чё, мать, беременная, что ли?

— Нет, блин, это я так плотно позавтракала, — Лиза повесила свой пуховик поверх «выдры» и одёрнула тёплый свитер крупной вязки. 

Она не просто поправилась – она растолстела просто мама дорогая! Килограмм пятнадцать уже набрала, не меньше. Гены пальцем не раздавишь, а маменька у неё пышка будь здоров. 

— Очуметь просто, вот это да, — Машка прикрыла рот ладошкой и изумлённо покачала головой. – Ты чё, получается, замуж, что ли, вышла? И смотри ведь – ни слова, даже фотку нигде не выложила. 

— Да не выходила я никуда, — буркнула Лиза и осмотрелась по сторонам. – Может, пойдём уже поедим?

Часть 3

***

Лиза поглощала что-то непонятное с чем-то непонятным, но было вкусно. Поливая обильно хлеб низкокалорийным майонезом, с аппетитом уминала всё без разбора. «Хреноматрица с цукини» проскочила, как и не было, следом в ход пошли вареники и остатки вареной картошки.

Селёдки вжались в уголок, смотря на гостью как на дикарку; одна, с выбеленными нарощенными паклями, даже носик скривила, деловито помешивая в кружке какую-то бурду. 

— Ну а это, кто папаша-то? – кивнула на живот подруги Машка, нарезая тоненько сыр. – Санёк, что ли? Вы ж, вроде, мутили с ним летом. 

— Мутили, да ребёнка я с другим замутила. Брюнета из клуба помнишь? Ну, с которыми на хату потом ещё поехали, я тогда в дрова ещё наклюкалась, — с полным ртом проговорила Лиза, и Машка, стрельнув быстрым взглядом на подружек, хихикнула:

— Ну конечно, разве такой экшен забудешь. Хотя мы с Катькой один раз в такой замес попали, да, Кать? – обернулась на блондинку Машка, и тощая активно закивала. – Погоди, — изменилась в лице, забыв о блонди.  — Это чё, получается, тот мажорчик…

— Получается, — выдохнула Лиза и отложила ложку.

Кусок встал поперёк горла. Сколько ни хорохорься — это всё самообман. Она в заднице. Зловонной непроходимой клоаке.

— Очуметь, — повторила любимое слово Машка и плюхнулась на стул напротив.

Селёдки что-то пошушукались и, двигая тощими задницами, вылезли из-за стола, тактично прикрыв за собой дверь.

– А тёть Тоня чего сказала? Ругала? Бли-ин, отчим твой, цербер, вообще, наверное, весь мозг чайной ложкой проел…

— Да не знают они ничего! — буркнула Лиза, ковыряя недоеденный чизкейк.

— Как это — не знают? У тебя же вон… — кивнула на живот.

— А вот так! Я полтора месяца дома не появляюсь, сказала, что с учёбой завал. Нельзя им меня с пузом видеть! А он, зараза, как назло – прёт и прёт! И жрать, собака, день и ночь хочется…

— Ну вечно же прятаться не получится, в конце концов всё равно же рожать, узнают… — задумчиво проговорила Машка, ликуя, что её Бог миловал попасть в такую ситуацию. – А ты парня этого искать не пробовала? Ну, в соцсетях где-нибудь там.

— А как искать? Я даже имени его не знаю! Так и набрать в поисковике: «брюнет из Москвы с большим…»

— Ты же говорила, что не помнишь ничего! — прищурилась Машка.

— Ну, это вот помню. Идиотка, лучше б фамилию спросила… — вяло помешивая чай, сокрушалась Лиза. – Слушай, а ты адрес их не подскажешь? Может, приехать и там сразу на месте поговорить? Сказать, так, мол, и так… Я из-за этого сюда и притащилась, чтобы его найти и призвать к ответственности. Так-то он тоже виноват!

— Идея, может, и неплохая, но не поздновато ли ты спохватилась? Надо было сразу шевелиться, пока срок маленький был, нашла бы его, и если бы не срослось, аборт сделала и все дела! Чего тянула?

— Да я поздно совсем узнала, прочитала в интернете, что после первого раза может гормональный сбой быть, ну я и успокоилась, ещё и с учёбой запара была, короче, забила. А потом смотрю, что-то мутить начало, лицо прыщами обсыпало… В больницу пришла, а по сроку уже всё, не положено. Маш, что мне делать, а? Мать меня живьём закопает, если узнает… А отчим так вообще со свету сживёт, — впервые Лиза дала волю слезам. Размазывая по щекам мокрые дорожки, громко высморкалась в салфетку. 

— Вот ты попала, так попала, — посочувствовала Машка и подсела ближе, приобняв подругу за плечо. – Ну а ты вообще что теперь думаешь делать? Женить его на себе хочешь?

— Да нафик он мне сдался! — оживилась Лиза. — Деньгами пусть помогает, квартиру  нам купит, нам же с мелким надо где-то жить.

— Квартиру? – недоверчиво приподняла бровь Маша.

— Ну а что? Москвич же! Денег поди куры не клюют. 

— Лиз, ты чего, очнись! Ты видела, где они живут? Обычный съёмный клоповник на троих, обои на кухне драные. А хотя, чего ты там видела, в твоём-то состоянии… — махнула рукой и задумалась. Помозговав о чём-то пару минут, решительно ударила ладонями по коленям и поднялась: — Короче так, не реви, поехали поищем. Я примерно район помню, ещё «Покупайка» там с торца, и граффити на всю стену. Только вот…

— Что – вот? — наряглась уже было воодушевившаяся Лиза.

— Мне кажется, что он отморозится. Ну сама подумай, приехала такая красивая —  здравствуй, это твой ребёнок. Не поверит же.

— Давай найдём, а дальше я уж сама. Ну что, поехали? А то у меня вечером поезд уже обратно – завтра на пары, — Лиза неуклюже поднялась, отряхивая крошки с круглого живота.

— Ага, только девок предупрежу, — охотно согласилась Машка и в который раз мысленно перекрестилась, что не вляпалась во что-то подобное. И хотя она сейчас ни с кем не встречалась, всё равно решила забежать в аптеку за контрацептивами — пусть будут. 

Часть 4

***

— Точно тут он живёт? Кажется, другой какой-то дом был, – задрав голову наверх, Лиза попыталась вспомнить, в каком окне торчал брюнет. Немудрено, что из памяти вылетело – в каком состоянии она тогда была, да и полгода целых прошло! 

— Да точно. Вон, — Машка выкинула руку вправо, — «Покупайка», а вон, — перевела влево, — и граффити на всю стену. Только вот квартиру я не помню, но подъезд стопудово этот. 

— Да что ты будешь делать! И как нам их найти? Это же не дом, это муравейник какой-то! – выругалась под нос Лиза и накинула поверх шапки капюшон. 

Времени ещё пяти нет, а уже темно – глаз коли. И мороз ударил так не вовремя.

Перетаптываясь на месте, Лиза окинула критическим взглядом подругу: та в тонюсеньких лосинах и искусственной бумажной шубе буквально посинела от холода. Губы тряслись мелкой дрожью, на волосах – снежное облако. 

— Давай, может, в домофон позвоним – хоть в подъезде погреемся, заодно по этажам походим, глядишь, и квартиру найдём? 

— Ну, давай попробуем! — охотно согласилась Машка и, ковыляя на тонких шпильках, зашла под козырёк. Вытянув окоченевшую ладонь из кармана, набрала первые попавшиеся цифры и не успела нажать вызов, как дверь с лёгким треньканьем распахнулась. Из подъезда выкатились три парня в однотипных парках и, матерясь на чём свет стоит, прошмыгнули мимо. 

Брюнета Лиза узнала сразу – аккуратно уложенная на бок косая чёлка, обтягивающие чёрные джинсы в дырками на коленях. 

Не обращая внимания на девчонок, парни спрыгнули со ступенек и, втянув головы в плечи, двинули гуськом направо. 

— Чего застыла – идём, — мотнула головой Машка, переступая порог, мечтая наконец отогреться. 

— Да вон он! 

— Кто — он? 

— Кто-кто – папаша недоделанный! – громким шепотом прошипела Лиза, ткнув варежкой в спину брюнету. 

Подруга перевела взгляд на парней и, просканировав обтянутые джинсой  удаляющиеся задницы, встрепенулась:

— А чего стоишь как истукан? Зови! Уйдёт же!

— Э, пацаны, — пискнула Лиза и, прочистив горло, повторила уже громче: — Эй, ты, в рыжей куртке! 

Брюнет замедлил темп и обернулся, но, видимо, не заметив ничего интересного, зашагал дальше. 

— Вот урод, — сплюнула Лиза. — Слышь! Да стой ты! – хрустя снегом, резво дёрнула следом.

Парни остановились, с подозрением осматривая незнакомку. Парень в синей парке опустил руку в карман и извлёк сигареты. Боров — его Лиза сразу узнала. Судя по влажным «рыбьим» глазам – уже гашёный. Рядом, шмыгая носом, топтался тощий очкарик. 

— Чего надо? – опуская приветствие, буркнул брюнет.

Холёный, напомаженный весь. Духами за версту несло, а ещё свежими пивными парами – обоняние у неё ого-го как в беременность обострилось.

— Не узнал? – сняла капюшон и уставилась в озадаченную оливковую долину. 

— А должен был узнать? – нахмурился. Пыжится, вспоминает и, судя по выражению лица, действительно не узнал. 

Вот козёл! Ну и папаша достался её ребёнку – алкоголик и бабник, просто чудесно. Ну хоть не страшный, гены хорошие. С паршивой овцы хоть шерсти клок. 

— Идём, поговорить надо, — кивнула на подъезд, нахлобучивая капюшон обратно.

— А ты кто вообще такая? — даже не думая шевелиться, с вызовом кинул он. 

— Мы с тобой летом в клубе вместе тусили.

— И..?

— И я залетела! 

— Чего-о?

— Владос, ну ты чего там завис? – раздражённо поторопил Боров.

— Залетела, говорю. Глухой? – огрызнулась Лиза и резко дёрнула «собачку» — молния расползлась, являя миру серый свитер, натянутый на круглый живот.

— Идите, я щас, — брюнет махнул пацанам рукой, и те потопали дальше.

Не слишком нежно схватив Лизу под руку, затащил её под козырёк первого подъезда и, не скрывая недружелюбный настрой, прошипел:

— Это что за приколы? Я, конечно, рад за тебя – дети это счастье и всё такое, но я-то тут причем? 

— Как это? Это же твой ребёнок! – Лиза застегнула куртку до самого горла и заняла оборонительную позицию. – Или, то есть, чпокаться без резинки ты горазд, а брать ответственность за последствия – идите все лесом? 

— Да с какого это хрена он мой? Я тебя знать не знаю, впервые вижу! — повысил голос мажор и тут же взял себя в руки – шумно выдохнул через нос и сделал то, чего Лиза вот вообще не ожидала – окутал её ладони горячим кокон своих ручищ. – Короче, как там тебя?

— Лиза… — промямлила, растеряв весь боевой настрой. 

— Короче, Лиз, я всё понимаю — спихнуть бэбика позарез на кого-то нужно, быть матерью-одиночкой — перспектива так себе, но поищи другого лоха, ладно?

— Да иди ты! — отпихнула его Лиза, и лицо пошло красными пятнами негодования.

Нет, она ожидала, что он начнёт отпираться, но то, что даже не узнает её! Ну как так-то? Она его сразу, между прочим, узнала!

– У тебя что – склероз? Как можно забыть, с кем спал?! Или через твою кровать конвейер тёлок проходит? Вспоминай – конец августа, у тебя день рождения ещё был. Мы в клубе познакомились, а потом домой к вам с подружкой моей, Машкой, поехали…

По мере того, как она говорила, лицо брюнета стало принимать осмысленное выражение. Сделав шаг назад, взглянул на неё словно впервые. С красиво выделяющихся скул медленно сползла краска…

Немного придя в себя, резким взмахом головы откинул упавшую на глаз чёлку и осмотрел девушку с головы до ног:

— Слушай, ну ты это… совсем не так тогда выглядела. 

Часть 5

***

— Да что ты будешь делать! Мазила недоделанный! – подскочил с места Бабон, поливая на чём свет стоит вратаря нашей сборной по футболу. Раздосадованно схватил стакан с пивом и в три глотка осушил содержимое. 

Спорт-бар «Бочонок» гудел как пчелиный улей; взмыленные официантки носились словно угорелые, разнося разгорячённым болельщикам пиво, сухарики, кальмары в кляре. В воздухе витал аромат прогорклого масла и хмеля.

Влад, как и все здесь собравшиеся, ждал будто манну манную небесную этот эпохальный матч, готовился как следует погудеть с друзьями, но вот уже прошло два тайма и всё как-то мимо. Вроде бы смотрит на экран, но никак не может сосредоточиться, мысли то и дело возвращались к девчонке у дома. И откуда она на него, блин, свалилась, он уже и забыл её напрочь. А если уж совсем откровенно, то после той ночи он вообще её ни разу не вспоминал.

Он и день рождения тот свой помнил плохо, покутили они тогда на славу – алкоголь лился рекой, водка запивалась пивом, пиво – коктейлями, и так по кругу. Смутно припоминал, что девчонки какие-то подвалили с угарным акцентом, одна на него так пялилась… Ладонь на коленку положил – не скинула, ну а чего тогда теряться? В постель он её затащил с пол пинка – даже прибалтывать не пришлось, по поведению девица прожжённая, но когда он понял, что она того… девственница, сильно удивился.

Нифига себе, в наши дни ещё такие в восемнадцать лет бывают? В Москве? Да ладно! 

Не то, чтобы он считал всех женщин поголовно легкодоступными, но просто не попадались ему как-то припевочки – некоторые ломались, да, цену себе набивали, но потом всё равно неизменно сдавались. Хотя, может, ему просто везло, как сказал бы Бабон: «по роже сахарок размазан», вот и вешаются на него бабы. Хотя Влад не считал свою внешность слащавой. Да, ему нравится выглядеть стильно, ухаживать за своим телом и волосами, нравятся модные шмотки, всё лучше, чем в заляпанном свитере с нечёсанной гривой сидеть и рыгать луковой отрыжкой. 

Бросил взгляд на Бабона – тот развалился на стуле, огромное пузо на коленях лежит…

Чёрт, пузо.

Влад снова поник.

А если девчонка эта и правда от него беременна? Да и вообще, разве можно залететь в первый же раз? Фантастика какая-то! 

Он понимал, что виноват – надо было думать головой, а не одним местом, всегда же резинки под рукой, но именно в тот день не оказалось, ну он и решил, что пронесёт. Видимо, не пронесло… 

Он не был готов стать отцом даже в самых своих бредовых мыслях. Перспектива променять вольную жизнь на семейную его ужасала. Он даже отношений серьёзных ни с кем не начинал, чтобы не погрязнуть в болоте бытовухи. Ему нравилось тусоваться с друзьями, закачиваться пивом сколько влезет, приходить домой во сколько заблагорассудится или не приходить вовсе. Никаких нотаций, никакого выноса мозга, никакой ответственности. А тут на тебе – ребёнок!

Да он ещё даже институт ещё не закончил, какие, нахрен, дети?!

Конечно, оставалась вероятность, что это всё-таки не его, но в глубине души мысль так и свербела – твой.

А если вдруг действительно, а он так её послал грубо… А хотя с другой стороны — он её совсем не знает, может, там и не живот вовсе был — подушку подложила и решила развести на бабло.

Мысли перескакивали с одной на другую, волна паники сменялась стойкой уверенностью, что это разводняк, и так по нескончаемому кругу. В общем, душевного покоя как не бывало. В бокале плескалось тёплое недопитое пиво, горластые друзья действовали на нервы.

— Го-о-ол!!! – заорали в один голос болельщики, все как один вскакивая со своих мест. Влад остался сидеть, понимая, что этот ребёнок ещё не родился даже, а уже начал портить ему жизнь. 

Он чувствовал себя последним дерьмом, но очень надеялся, что эта Лиза всё поняла и больше никогда не появится в его жизни.

Даже если этот ребёнок и его – он ему не нужен. 

Часть 6

Шесть месяцев спустя 

— Маринка, домой отчаливаешь? – вытянул шею Бабон, провожая сальным взглядом полураздетую брюнетку.

Зеркальная гладь волос, персиковая кожа. Мини-шортики открывали сочные округлости — весь срам наружу. Да, лето на дворе, но не настолько же жарко… Хотя глядя на её аппетитные формы, Бабон ощутил, как и его температура поползла вверх.

— Ага, поеду, у меня маникюр с утра, — шлепая пухлыми губками, прогнусавила Марина, и принялась неторопливо застёгивать ремешки серебристых босоножек. 

Влад, скрестив руки на обнажённой груди, одобрительно оценил длинные ноги подруги, вспомнив, что буквально пятнадцать минут назад они лежали на его шее.

Ему нравилась Маринка, они встречались уже целый месяц — немыслимый для его полигамной натуры срок. Пока что его всё устраивало — она не пилила ему мозг, не лезла с нравоучениями, да и выглядела бомбезно. Ну а то, что девица она не сильно далёкая – так они с ней не кроссворды разгадывать встречаются. 

— Как доедешь, набери, — проявил заботу Влад и слегка ущипнул девушку за бедро. Та игриво взвизгнула и захихикала. Смеялась она отвратно – как прокуренный гастарбайтер, поэтому в её обществе Влад воздерживался шутить, да и вообще предпочитал помалкивать, тратя время на более приятные вещи. 

Закрыв за девушкой дверь, вальяжно прошёл в кухню и достал из холодильника запотевшую банку пива. Щёлкнув колечком, жадно присосался, поглощая суррогат из «хмеля» и «солода». Кадык ходил в такт глоткам, по подборку текли янтарные капли. Осушив тару до дна, смял банку и швырнул в переполненное мусорное ведро, которое уже второй день характерно пованивало.

— Лыбу довольную сотри, смотреть блевотно, — буркнул Бабон, швырнув в друга горсть фисташек. Влад ловко увернулся и довольно заржал. – И вообще, это что за фигня – хата моя, а тёлочек в ней шпилишь ты. 

— Может, потому что я мачо, а ты унылый кусок сала? – в этот раз увернуться не удалось: пустой пластиковый стакан угодил по макушке. Влад по-доброму отвесил обидчику затрещину и сиганул рядом на диван. Взял с захламленного журнального столика ещё одну банку. 

На огромной плазме сменялись кадры юмористического шоу, где тощий резидент высмеивал собравшихся в зале гостей. 

— На Гарика нашего похож, — кивнул на экран Влад и с лёгким шипением откупорил банку. – Кстати, где он?

— В магазин пошёл.

— За пивом?

— Нет, блин, за манной крупой.

Влад гыкнул и нашарил в кармане сигареты. Такого рода диалоги у них происходили каждый день, вот уже на протяжении пяти лет. Подколы, стёб – кажется, иначе они никогда и не общались.

Влад познакомился с Антоном, а в народе просто Бабоном, на первом курсе, и хоть сам был коренным москвичом, и даже имел на двоих с матерью двухкомнатную хрущёвку в Южном Бутово, перебрался на постоянку к Бабону. Тот жил один в оставшейся от покойной бабки трёхкомнатной квартире.

Ежедневные пьянки, гулянки, череда друзей и доступных девиц — Владу, да и Антону, нравилась такая жизнь, учились они оба через пень-колоду, кое-как переходили с курса на курс не без помощи Гарика – их третьего соседа. Тот хоть и пил наравне со всеми, но умудрялся при этом неплохо учиться, прилежно переписывая лекции и шпаря только так курсовые. 

В этом году троица окончила институт, но разъезжаться никто не планировал.

Влада всё устраивало – мать, хоть и с выносом мозга, но исправно перечисляла деньги — жить было на что, а общество Бабона и Гарика его нисколько не парило. Да, надо было начинать думать, куда устраиваться на работу – лафа с учёбой закончилась, но Влад решил, что помозгует об этом как-нибудь потом, ну не летом же, в конце концов, этим заниматься? Пляж, девочки, тусовки…

В дверь настойчиво позвонили, и парни переглянулись. Никто из них даже не подумал подняться, продолжая глазеть в пыльный экран. 

Звонок повторился. Ещё раз, потом ещё. Бабон закинул в рот арахис и флегматично кивнул через плечо, намекая другу, кто сегодня мальчик на побегушках.

— Твою мать, Гарик! Ключи, что ли, забыл, — перепрыгнув через спинку дивана, Влад вышел в тамбур и повернул хлипкий замок. 

В подъезде было темно, и он не сразу рассмотрел, кто посмел потревожить их отдых. Девчонка. В джинсовом сарафане, с какой-то сумкой в руках. На круглом, как полная луна, бледном лице ни грамма косметики, непонятного цвета волосы завязаны в тугой хвост. 

Влад открыл дверь шире, освещая лестничную клетку тусклым прямоугольником света. Увидев, кто это, ошарашенно округлил глаза. 

— Ну привет, узнал? 

Лиза.

Влад обернулся, затем выглянул наружу и только после того, как убедился, что никто не греет уши, едва слышно прошипел:

— Ну чего ещё? Мне кажется, мы всё сказали друг другу ещё зимой!

— Да? Думаешь, сунул вшивую тысячу и откупился? 

Влад окинул быстрым взглядом её фигуру – вместо талии внушительная жировая прослойка, но живота нет. Может, и не было его вовсе? Вон она какая пышка… И как он мог повестись на такую колхозницу? Это сколько нужно было выпить? 

— Послушай – я уже, по-моему, говорил, что доить тебе меня не получится. Ищи другого лоха.

— Да нафик ты мне сдался, доить тебя, — ядовито выплюнула Лиза. – Ты мне всю жизнь испоганил, мажор хренов.

— Ну и иди тогда, откуда пришла, раз испоганил, — Влад потянул на себя дверную ручку, но Лиза проворно вставила в проём ногу, обутую в растоптанную балетку. 

— Мы не договорили, — рявкнула она и с силой дёрнула дверь. – Короче, на – это твой сын, — всучила ему в руку сумку и стремглав побежала по ступенькам вниз. 

Часть 7

Влад с ужасом опустил взгляд. Это не сумка — это переноска для детей. Внутри, накрытый пелёнкой в мелкие цветочки, сладко спал темноволосый младенец. Соска в виде ромашки лежала рядом, возле крошечных ног – яркие китайские погремушки. 

— Э, стой! Стой! Стой, кому говорю! Остановись! – прокричал в след, ошарашенно выглядывая в дверной проём.

Хотел рвануть за ней, но как – ребёнок же в руках! 

— Чего тебе? – её голос, искаженный эхом бетона, доносился откуда-то на пару этажей ниже.

— Ты спятила совсем? Вернись сейчас же и забери его! 

— Ага, щас! Разбежалась! – снова торопливый топот. 

— Стой! Вернись, давай нормально поговорим! Я даже не знаю, что с ним делать, мать твою! 

— В интернете почитаешь!

— Лиза!!! – истерично прокричал он и услышал в переноске возню. Младенец, скривив губки, жалобно заплакал. 

Влада охватила настоящая паника — руки затряслись, лоб покрыла липкая испарина ужаса.

Поставив переноску на тумбу для обуви, резко, босиком, рванул вниз. Услышав позади шаги, девчонка со всех ног дала дёру. Перескакивая сразу через три ступеньки, Влад всё-таки догнал её на третьем этаже и, ухватившись на лямку сарафана, потянул на себя. 

— Ты вообще больная? Забери ребёнка, говорю! – от быстрого бега дыхание сбилось, босые ступни нещадно саднило.

Лиза скинула с себя его руку и скривилась в гримасе отвращения:

— Ну уж нет, папаша, теперь твоя очередь им заниматься! Я девять месяцев его носила, посмотри только, в кого превратилась? Жирная корова! Знаешь, как он орал первое время? Я думала, повешусь, накину на шею провод от утюга и… Эти обоссанные пелёнки, отрыжка, газы – и я одна с этим всем! Никто мне не помогал, никто! Почему делали мы его вместе, а расхлёбывать должна я одна?

— Так сдай его в приют! Зачем ты притащила его мне?

— Ты идиот? Чтобы мой сын рос среди беспризорников? Так-то у него папаша есть, москвич. Уверена, ты найдёшь средства, чтобы его поднять. У тебя там поди предки богатые — помогут. Не оставят сы́ночку в беде. 

Сверху раздался громкий плач. Влад задрал голову и не на шутку разволновался:

— Пойдем в дом, там поговорим, что-то решим. Я сделаю тест на отцовство и, если он действительно мой, ну тогда… я… не знаю… буду помогать вам деньгами… 

— Не нужны мне твои вонючие деньги, и ребенок этот не нужен! Я хочу нормальной жизни, я хочу высыпаться, тусоваться с друзьями, я хочу мир посмотреть! — плач стал ещё громче. – Иди, успокаивай сына. Самое трудное сделала я, теперь твоя очередь, — и побежала.

Влад замешкался – наверху плачущий ребенок, а если эта сейчас удерёт, где он будет её потом искать? 

Оглушительно грохнула дверь подъезда. Осознав, что догонять уже некого, Влад стремглав побежал обратно наверх, но чем ближе к квартире он поднимался, тем страшнее ему становилось.

Там, в коридоре – ребёнок. Не кукла, не муляж, настоящий, мать вашу, ребёнок! Живой! 

Забежав на восьмой этаж, распахнул дверь и уставился в осоловелые глаза Бабона – тот, озадаченно почёсывая вихрастую репу, склонился над переноской.

— А я думаю – откуда ор? Сначала решил, что у соседей, а потом смотрю — малец! А чей это? Прикольный. Только он, по-моему, обделался, — приподнял пелёнку и принюхался. — Или это она? 

Влад подошёл ближе и с каким-то благоговейным страхом заглянул внутрь переноски.

Ребёнок прекратил рыдать – осознанно уставился на него круглыми глазами-бусинками и беззубо улыбнулся. 

— Гля, Владос, на тебя похож, — заржал Бабон. – Или похожа? Так чей это мелкий? 

За соседской дверью раздалось шуршание – снова эта сумасшедшая бабка-сплетница подслушивает, назавтра весь район будет знать все подробности. 

— Идём в дом, расскажу, — Влад аккуратно взял переноску и занёс ребенка в квартиру. 

Часть 8

***

— Ну охренеть просто. Просто охренеть! — дослушав сбивчивый рассказ друга, в который раз эмоционально выругался Бабон.

Влад рассказал всё, что вспомнил: и про клуб, и про ту первую встречу зимой, когда она предъявила ему растущий живот, и сегодняшний разговор передал в красках. 

Ребёнок лежал на неубранной кровати, хаотично размахивая крошечными руками и ногами. Казалось, что он нисколько не тушевался в незнакомой обстановке: сжимал и разжимал кулачки, будто вылавливая невидимые пылинки, иногда улыбался, пытаясь издать нечленораздельные звуки.

Парни – два здоровенных лба, склонились над мальчиком, немного с опаской рассматривая малыша, словно невиданную зверушку. 

Такого маленького ребенка Влад видел впервые. Нет, видел — по телевизору, в интернете, в чужих колясках на улице, но чтобы вот так близко… Такой крошечный… Пальчики малюсенькие, ножки… Как его на руки-то брать вообще? Из переноски его Бабону достать доверил — сам не рискнул. 

— Слушай, а может, через эту подругу её попробовать найти? Ну, Лизу твою… — не сводя глаз с ребёнка, предложил Антон.

— Она не моя, — пробрюзжал Влад, так же гипнотизируя младенца. —  И я понятия не имею, что это за подруга, где она живёт, в Москве ли вообще! Я и о Лизе этой ничего не знаю.

— Прям вообще ничего?

— Только имя. 

— М-да, вот это попадос, братюня. 

Ребёнок неожиданно скривился, и парни замерли, затаив дыхание. Больше всего на свете Влад боялся, что он сейчас разрыдается. Вот что с ним тогда делать? Как успокаивать?

— А чего это у вас дверь входная открыта? – позвякивая содержимым пакета, в комнату заглянул Гарик. 

Ребёнок вздрогнул и обиженно надул нижнюю губу.

— Да тихо ты! — обернувшись, шикнул Влад, но было уже поздно – ребёнок разразился громким плачем. — Ай, блин, вот ты урод! Успокаивай теперь иди! 

— Нифига себе, а что это у вас тут? – Гарик подошёл ближе и ошарашенно отпрянул, увидев на кровати малыша. – Это что ещё за хрень такая?

— Сам ты хрень, идиот! — прошипел Влад.

— Да нет, в смысле, откуда у вас тут ребёнок взялся? Когда я уходил, ты с Маринкой чпокался. Она, что ли, родить успела? – гоготнул Гарик, увернувшись от подзатыльника.

Влад был не на шутку напуган, и неуместные приколы только раздражали.

Этим двоим-то что — сейчас бошками покивают и разойдутся по своим конурам, а вот что ему теперь делать?

Руки тряслись, в голове творилась полная неразбериха. Ребёнок разрывался как сирена – весь покраснел, выдавая монотонное: А-А-А-А-А. 

Схватив погремушку, Влад нервно затряс ею перед лицом младенца. Тот на мгновение замолчал: распахнув зарёванные голубые глаза, несколько раз удивлённо моргнул, после чего заорал ещё громче. 

— Сделайте что-нибудь! Он что, так и будет орать?! Успокаивайте, раз притащили… – нахмурился Гарик, пятясь к двери. 

— Вот сам и успокаивай, раз такой умный! – огрызнулся Влад, продолжая бесплодные попытки утихомирить разбушевавшегося ребёнка. 

— Да нафик мне это надо? Я вообще понятия не имею, что у вас тут происходит. Сходил за пивком, называется. Вы его украли, что ли?

— Ну ты вообще с головой не дружишь? Сын это Владоса. Ну, вроде как его… Баба ему только что притащила, с которой он прошлым летом шпилился, — деловито ввёл в курс дела Бабон.

Гарик перевёл взгляд на истерично трясущего погремушку Влада и глупо ощерился:

— Жесть вообще. А я знал, что когда-нибудь снаряд проскочит мимо. 

— Пошёл нахрен, а? Помог бы лучше! – Влад смахнул со лба крупные капли пота.

Совсем не вовремя в кармане раздался оглушающий гитарный запил группы «Монстры Галактики».

Маринка! Точно ведь она, кто же ещё!

Не глядя достал из заднего кармана шорт смартфон и только собрался нажать на сброс, как вдруг младенец прекратил рыдать – любопытно уставился на светящийся аппарат, мигая редкими прозрачными ресницами. 

— Ну всё, точно твой, бро. Только ты эту муть слушаешь, — хрюкнув, заржал Бабон.

Влад быстро скинул вызов и включил аудиоплеер. Аккуратно положив телефон на кровать рядом с притихшим ребенком, плюхнулся в заваленное тряпками продавленное кресло. Нервно потёр ладонями отросшую щетину, взъерошил волосы.

Происходящее пугало его всё больше и больше – это пока он успокоился и молчит. Не будет же он вечно музыку слушать!

Или будет?..

А что делать с ним потом? Малец явно навалил в штаны, да и надо же его чем-то кормить! А чем? Не пивом же с чипсами! 

Происходящее напоминало какой-то кошмарный сон, хмель от выпитого словно ветром сдуло. 

Что это за мать такая: свалила, оставила собственного сына непонятно кому! Он сам себе бы даже за кактусом ухаживать не доверил, не то, что за ребёнком!

Да, его маменька тоже так себе родительница – с раннего детства на него забивала, только и делала, что меняла мужиков, прикрываясь красивым определением «я строю личную жизнь». Но она хотя бы вытулила его из дома после завершения школы, не в три же месяца отроду! 

Что у неё вместо сердца, у этой Лизы? Кусок дерьма? 

Пока Влад размышлял, как теперь быть и что делать, краем уха улавливал краткий пересказ Бабона, откуда же в их доме появилось это чудо. Гарик только лишь ржал, абсолютно не понимая серьёзность ситуации.

Хотя им-то действительно что — это не им принесли пацана со словами: «крутись, как хочешь – я умываю руки». 

Чёрт, а если она не москвичка? А если он её вообще никогда не найдёт? Да даже если и москвичка, где её искать — в столице хренова туча миллионов жителей! Он ни адреса её не знает, ни фамилии. Вообще ничего!

Часть 9

***
— Здарова, папаша! – бодро поприветствовал Бабон, почёсывая свисающее над семейными трусами белёсое пузо.

— Да тише ты! – шикнул Влад, обернувшись.

— А, спит, что ли? 

— А разве не слышно?

Склонившись над огромной кружкой крепкого чёрного чая, Влад устало потёр воспалённые глаза. Он не спал целую ночь, ни одной секунды.

Когда он пришёл из аптеки, сразу развел молочную смесь как было сказано в инструкции, кое-как покормил ребенка, и тот даже сладко заснул в своей переноске. Влад уже было решил, что, в принципе, ничего сложного нет – вон, лежит себе, сопит, но потом началось что-то невообразимое! Пацан проснулся и начал орать, да так, что уши закладывало! Выгибался дугой, весь покраснел, а потом его вырвало и он обделался, перепачкавшись целиком, по самую шею! Превозмогая тошноту и стараясь не смотреть, что именно он сейчас трогает руками, Влад использовал половину пачки салфеток, прежде чем кое-как убрать следы пахучего бедствия.

Паника – вот что он чувствовал. Огромная, всепоглощающая паника. Что делать? Как быть? Как его заткнуть? 

Он истерично тряс перед лицом младенца погремушкой, пытался вновь проделать трюк с телефоном, безрезультатно намеревался снова его покормить и засунуть в беззубый рот пустышку. Всё было бесполезно – ребёнок орал ещё громче, доводя Влада до исступления.

Видит Бог – в какой-то момент он был готов шагнуть в окно, лишь бы не слышать этого душераздирающего вопля. 

— Да что тебе нужно, чёрт возьми!? Чего ты хочешь? — кричал он, испытывая чувство стыда, что требует от ребенка невозможного.

Он понимал, что мальчика что-то беспокоит, может, он хотел к маме или у него что-то болело, но как распознать, чего именно хочет трёхмесячный ребенок, тем более, когда ты видишь его впервые в жизни?!

В конце концов Злобин переборол страх и взял младенца на руки; неуклюже укачивая, даже пытался спеть колыбельную, какие-то обрывки из далёкого детства: «баю-бай, не ложись на край…», только вместо утешающих слов лились фальшивые вопли с нотками истерики, которые напугали ребёнка больше, чем успокоили. 

Всё было бесполезно!

Наступил рассвет, проснулись первые трамваи.

Пацан плакал без преувеличения три с лишним часа и уснул только утром, когда окончательно выдохся. Орал, орал – и вдруг замолчал. Раскинув в стороны руки и ноги, умиротворённо засопел, как будто ничего и не было.

Новоиспеченный папаша мог ему только позавидовать — бледный, с трясущимися руками выполз на кухню, психуя из-за каждого громкого звука. Он был готов придушить дворника, который, размахивая лысой метлой, то и дело задевал металлическое ведро.

Каждый звук – ржавым лезвием по нервам, постоянно казалось, что за стеной раздался плач, что ночной марафон вот-вот продолжится. 

Кто сказал, что дети это счастье? Дети – это ад! 

— Слушай, а чего он так орал? – не понижая тон спросил Бабон, и Влад был готов разбить о его голову кружку. 

— А я откуда знаю? Знал бы — успокоил, – огрызнулся, отхлёбывая чай. Даже этот звук показался ему оглушающим. 

— Жесть вообще, я тоже нифига не спал, — грохнув дверцей холодильника, пожаловался Антон.

— Ты не спал, потому что всю ночь в «доту» рубился! И не греми ты так! 

Бабон обернулся, удерживая в руках тронутый плесенью кусок сыра:

— Слушай, я, конечно, всё понимаю – сопляк тебе вынес мозг и все дела – но так-то это моя квартира.

— Ладно, извини, бро, ну просто сам понимаешь… — Влад окончательно поник.

Обхватив голову руками, уставился на остывающий чай. Аппетита совсем не было, как и надежды на счастливое будущее. А если этот малец действительно его сын? И вдруг эта чокнутая скрылась с концами? Что тогда будет?

— Да я понимаю – засада ещё та, — приземлился рядом Бабон, обдав амбре из выпитого вчера пива. Опрокинув заляпанную банку, «на глаз» сыпнул в кружку растворимый кофе, неторопливо добавил несколько ложек сахара. – Может, в эту… как её – опеку позвонить? 

— Сегодня воскресенье. 

— Да чёрт его знает, как они там пашут, — плеснул кипятка и, громко ударяя ложкой о стенки кружки, принялся тщательно размешивать напиток. 

Солнечный свет заливал захламленную кухню: плита в пригоревших ошмётках, грязные разводы на дверцах гарнитура, заваленная посудой раковина. Раньше на всё это Владу было наплевать – вернее, бардак его раздражал, но он давно перестал бороться с безалаберными соседями, а вот сейчас почему-то задумался, что если вызывать службу, это же они увидят, в каком сраче они обитают. Стыдно. 

Да и как объяснить эту нелепую ситуацию? А вдруг на него вообще повесят кражу чужого ребенка! Кто знает, может, эта психопатка его действительно у кого-то стащила, а потом решила избавиться вот таким образом!

Нелепо, да, но вообще вся эта история не отличалась какой-либо логикой. 

— А Риммка что, не поможет? Хотя бы до завтра, — всё ещё размешивая кофе, спросил Бабон.

Дзынь. Дзынь. Дзынь о края кружки.

Влад навострил уши: это что – детский плач? Или показалось? 

Кажется, паранойя начинается именно так. 

— Боюсь, Андрюшу её удар стукнет, ты же знаешь, как он к нам относится, — пролепетал, продолжая прислушиваться.

Тишина. Показалось.

Риммкин муж открыто недолюбливал товарищей своей жены. По натуре человек спокойный и рассудительный, он был против разного рода вечеринок, буквально заставив молодую супругу запереться в четырёх стенах, изучая поваренные книги. С Владом у него были особенно натянутые отношения. Возможно, он догадался об их романе в прошлом, может, знал наверняка, но любые контакты жены с бывшим хоть и не пресекал, но и не одобрял. Римма, чтобы не вызывать разного рода подозрений, предпочла самоустраниться, погрязнув с головой в бытовухе. А потом и вовсе ребёнка родила, превратившись в обыкновенную домашнюю клушу.

Коллаж визуализация.

​​

Часть 10

***
Жёлтое такси остановилось возле обшарпанного подъезда захудалой хрущёвки.

Жара стояла дикая – смахнув со лба капли пота, Влад достал из кармана смятую купюру и протянул водиле. 

— Молодец какой, — улыбнулся бомбила, кивнув в заляпанное зеркало на ярко-салатовую переноску. – Всю дорогу молчал. Или молчала? Мальчик, девочка?

— Мальчик, — буркнул Влад, аккуратно приподнимая спутавшиеся засаленные ручки. Мальца и правда укачало, и он сладко проспал всю дорогу – не шелохнулся. 

— О, сын, поздравляю. У меня самого двое: Вадька и Егор. А как твоего звать?

Влад дёрнул плечом и, провожаемый подозрительным взглядом таксиста, выбрался из душного салона «десятки».

А действительно, какое у него имя? Ведь как-то же она его называла всё это время, не «эй, ты» же. А с другой стороны – какая разница? Завтра он отдаст пацана. Это не его ребёнок. Точка. 

В подъезде пахло точно так же, как и во времена его детства: пылью, отсыревшим деревом и тушёной капустой. Давно не крашеные стены пестрели разного рода граффити, среди которых затесалась и парочка скабрезных слов, написанных его рукой. Вот тут они курили с пацанами, пуляя зажженными спичками в белёный поток. Влад поднял голову – серая от времени побелка вся сплошь усыпана чёрными  кругами сажи.

Не касаясь поломанных перил, поднялся на четвёртый этаж. Их дверь тоже осталась прежней – обитая тонкими деревянными рейками, с залепленным заскорузлой жвачкой глазком по центру. Под ногами допотопный коврик, вырезанный из старого паласа. 

Надавив на оплавленный какими-то вандалами звонок, прислушался к звукам: за дверью раздалась скрипучая трель — мёртвого разбудит, затем послышалось шуршание ног и не слишком довольное:

— Кто там?

— Эт я, открывай. 

Тишина. Ушла, что ли? А, нет – послышался скрежет ключа, и в проёме нарисовалась она. Выжженные белокурые волосы накручены на крупные бигуди, красный шелковый халат с претензией на роскошь давно потерял былые краски, в пальцах — неизменная сигарета. 

Сколько он её не видел? Кажется, с нового года, да и по телефону они крайний раз разговаривали в июне, в день её рождения.

Мама. Странное слово, совсем для него чужое. Мысленно он давно называл её просто — Она. «Она» как-то ближе. 

— Ну привет. Чего тебе? – кивнула она и глубоко затянулась. Длинные ногти покрывал малиновый лак — кончики облупились, но женщину, похоже, это мало трогало. 

— Я войду? 

— Валяй, — безразлично повела плечом и посторонилась. 

В квартире стояла небывалая духота, хоть топор вешай. Пахло какой-то дрянью — сигаретным дымом с примесью чего-то восточного, ужасно приторного.

Каждый угол прихожей был завален невиданной хренью – расписные китайские коврики, причудливые статуэтки, глиняные вазы; стена пестрела картинами с изображением безвкусной мазни, хотя мама называла это гордо – живопись.

Когда-то она с упоением рисовала — день и ночь, мечтала стать великой художницей, а когда поняла, что её каракули даром никому не нужны, разочаровалась и ударилась в шитьё. Перешивала всё, на что упал взгляд — шторы, постельное белье, скатерти, рубашки сыну. Аляпистые, с кривыми стежками и плохо подогнанными лекалами. Так вышло, что там тоже не срослось, мечту стать именитым модельером она оставила примерно через пару лет и, затолкав метры  ненужной ткани в забитый до отказа шкаф, принялась писать любовные романы. Она искренне полагала, что у неё талант — стучала ночами по старенькой клавиатуре, ваяя нетленку за нетленкой, но, получив в интернете массу разгромных отзывов, завязала и с этим, уйдя в затяжную творческую депрессию и очередные поиски себя.

Увы, его мама была абсолютно бездарной, но чувство собственного великолепия мешало ей это признать. А ещё она была жутко заносчивой, высокомерной, с полностью атрофированным чувством материнского долга.

«Я тебя выносила, а дальше ты уж как-нибудь сам», — таков был её девиз по жизни. 

Плохо так говорить, наверное, но по-мужски Влад понимал отца, который бросил их, когда сыну исполнилось всего лишь семь месяцев. Да, он поступил как последний отморозок, оставив маленького ребёнка, но ведь и жить с его матерью – невыносимо! После школы Влад сам с радостью свалил из дома, и его родительница только перекрестилась… бы. Если бы верила в Бога. Георгина Рудольфовна была ярой атеисткой — не признавала никакого бога, ну за исключением Шивы и Брахмы в тот период, когда увлекалась индуизмом.

— Соскучился или деньги закончились? – выпятив нижнюю губу, мама выдохнула струйку сизого дыма и прикрыла левый глаз.

Помахав перед лицом ладонью, прислонилась к дверному косяку: замок она не закрыла, видимо, рассчитывая, что гость надолго не задержится. 

— Короче, тут такое дело. Вот, — Влад кивнул на переноску, демонстрируя спящего младенца.

Георгина Рудольфовна приподняла криво нарисованную бровь и снова затянулась. Мазнула безразличным взглядом по ребёнку, затем придирчиво изучила прикид сына:

— И вот на это ты тратишь мои деньги? В этих джинсах ты выглядишь как гей.

— Мама! – раздражённо нахмурился Влад. – Ты видишь, кто у меня здесь? Или джинсы тебя волнуют больше?

— Не хочу, чтобы соседи думали, что мой единственный сын – заднеприводный. 

— Ладно, я понял, прости, что побеспокоил, — Влад опустил переноску и направился к двери. 

— Да стой ты. Покажи, — окликнула его мать и, сунув окурок в переполненную пепельницу, наклонилась, разглядывая ребёнка. — Гляди-ка, почти как ты в детстве. Хорошенький был, щекастый, а сейчас… Что за мода, — брезгливо окинула взглядом дырки на его штанинах. – Так чей это ребёнок?