В этот день в 1764 году императрица Екатерина II издала в высшей степени секретный указ, с которым не были ознакомлены даже члены Сената. Этим указом Адмиралтейств-коллегии предписывалось организовать поиск морского пути Северным океаном в Камчатку «по северо-западному проходу» — через Грумант (Шпицберген) и Северный полюс. Еще в 1525 году русский ученый, переводчик и дипломат Дмитрий Герасимов заявил на основании рассказов поморов об их плаваниях о возможности достигнуть таким путем Китая. А разработкой плана подготовки и формулировкой научных задач экспедиции, о которой речь идет в екатерининском указе, занимался Михаил Васильевич Ломоносов — знакомый с условиями, в которых окажутся участники этого научного плавания.
В ходе подготовки экспедиции Ломоносов объединил планы и расчеты в двух трудах: «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» и в «Прибавлении О северном мореплавании на Восток по Сибирскому океану». На экспедицию, по его выкладкам, требовалось 20 тысяч рублей — и эта сумма была немедленно выделена высочайшим распоряжением. Увы, Ломоносов ошибался! Он писал: «Северный океан есть пространное поле, где усугубиться может российская слава, соединенная с беспримерной пользой чрез изобретение восточно-северного мореплавания в Индию и Америку». И так оно потом и вышло, но Михаил Васильевич предполагал, что летом на полюсе и в его окрестностях… тает лед. Две экспедиции, которыми командовал помощник главного командира Архангельского порта Василий Яковлевич Чичагов, не смогли продвинуться дальше 80° 30″ северной широты. Севернее в то время не забирался никто. Экспедиция привезла множество геофизических, океанографических и метеорологических сведений и описание флоры и фауны Шпицбергена. Но Северный морской путь от Карских Ворот до бухты Провидения — 5600 км — за одну навигацию удастся пройти только в 1932 году ледокольному пароходу «Александр Сибиряков». Возглавит экспедицию прославленный Отто Юльевич Шмидт.
В этот день, но уже в 1796 году английский хирург Эдвард Дженнер сделал прививку от оспы восьмилетнему Джеймсу Фиппсу. Информированный читатель заметит, что Екатерина Вторая привилась от оспы еще в 1768 году. И это верно, но способ прививки тогда был еще достаточно рискованным, через пять дней после прививки у императрицы появились озноб, жар, набухли подчелюстные железы и даже появились первые оспины, которые «лопались, темнели и исчезали». Екатерина потеряла аппетит и испытывала постоянную головную боль, продолжалось это целую неделю. А вот Дженнер в Англии применил вакцину — то есть препарат менее опасного вируса, который позволил организму выработать иммунитет против более грозного врага.
В качестве мягкой прививки Дженнер использовал препарат коровьей оспы — variolae vaccinae. Vacca по-латыни означает «корова». С тех пор все препараты биологического происхождения, обеспечивающие организму появление приобретенного иммунитета к конкретному антигену, называют вакцинами, что буквально означает «коровьими препаратами». Чем ставить памятники королям и политикам, лучше поставили бы в каждом городе памятник корове — вот уж воистину, вид, которому каждый человек обязан с первых дней жизни. Призыв Евгения Шварца кричать вместо «Да здравствует король!» — «Да здравствует Корова!» кажется очень даже умным и обоснованным. Да, препарат коровьей оспы взят был у доярки Сары Нелмз. Несмотря на успех вакцинации, записка Дженнера в Королевское научное общество осталась без ответа — да уж, да здравствует корова. Только через несколько лет работу Дженнера приняли всерьез — и эти несколько лет многим стоили жизни — не говоря уж о внешности. Оспа стала первой в истории болезнью, которую человечество сумело изжить полностью — именно благодаря вакцинированию.
В этот же день, но только в 1862 году, переехавший в Англию швейцарец-часовщик Адольф Николь запатентовал устройство под названием хронограф — оно позволяло чрезвычайно точно фиксировать произвольные промежутки времени и обнулять отсчет. Вы скажете — «Да это же секундомер!» Верно. Но в свое время хронограф Николя стал очень важным навигационным прибором!
В этот день в 1899 году шведская наука понесла тяжелую утрату — ушел из жизни выдающийся химик Ларс Фредерик Нильсон, открывший в 1879 году химический элемент скандий. Это открытие Нильсона важно и для русской науки: ведь его предсказал и теоретически обосновал наш Дмитрий Иванович Менделеев, назвав этот вероятный элемент экабором и указав его атомную массу и валентность. Периодический закон Менделеева дал возможность точнее описывать свойства элементов и предсказывать существование еще не открытых — с таким описанием их свойств, какое до него давали только лабораторные исследования.
А еще в этот день отмечается Всемирный день перелетных птиц, и задача этого дня — привлечь внимание людей и правительств к экологической обстановке — ведь перелетные птицы страдают от неблагополучных условий не только в местах где остаются надолго — но и по пути. Ученые предупреждают — сегодня каждый десятый вид перелетных птиц находится под угрозой вымирания!
И еще любопытная цитата для размышления:
«Обыкновенно в Европе говорят, что англичане сумасшедший и экзальтированный народ; сумасшедший, так как они своим детям прививают оспу, чтобы воспрепятствовать появлению ее у них; экзальтированный, так как они с радостью сообщают своим детям эту ужасную болезнь с целью предупредить зло еще неизвестное. Англичане же с своей стороны говорят: прочие европейцы — трусы и люди вырождающиеся: трусы потому, что они боятся причинить детям незначительную боль; выродившиеся люди потому, что подвергают своих детей опасности погибнуть от оспы».
Вольтер. «Философские письма»
Между тем
А что было накануне, 13 мая, в истории науки?
В этот день в 1501 году началось путешествие Америго Веспуччи, из которого он привезет в Старый Свет две новости: что Новый Свет — это нечто самостоятельное, а никакая не Индия, и что теперь это все называется Америка. Может с тех пор и пошла традиционной формы американская шутка: «У меня две новости: хорошая и плохая», а уж какая хорошая и плохая из двух от Веспуччи — ну, решайте сами. Что до меня — мне нравятся обе.
В этот же день, но поближе к нам, в 1637 году, Кардинал Ришелье проявил заботу о своей безопасности, и нечаянно изобрел предмет, которым мы все пользуемся (ну хотя бы от случая к случаю) и порой даже держим как надо, в правой руке. Он приказал скруглить кинжалы для нарезания мяса в тарелках за столом, и получился столовый нож. Будете есть бифштекс — вспоминайте добрым словом кардинала Ришелье!
В этот же день, однако уже в 1836 году началось строительство первой в Российской империи железной дороги по маршруту Санкт-Петербург — Царское Село — Павловск. Хвастать тут особенно нечем — все было куплено за границей, от паровоза и вагонов до рельсов и костылей. Железная дорога строилась с шириной колеи 1829 мм (6 футов). В общей сложности закупили 6 паровозов, 44 пассажирских и 19 грузовых вагонов — в Англии и Бельгии, вагоны были разные — «шарабаны», «берлины», «дилижансы» ну и отдельная их разновидность называлась, собственно — «ваггоны». Паровозы имели мощность в 40 лошадиных сил и могли везти несколько вагонов с тремястами пассажирами со скоростью 40 вёрст в час. В стране хромых лошадей, кривых колес и наших своеобразных дорог это было как… ну не подобрать никакого примера! Руководил строительством инженер и предприниматель из Австрии Франц Герстнер, он же вел первый паровоз в день открытия. Кстати, и после открытия полноценная железнодорожная эра началась только по воскресеньям, а вот по будням настала не сразу. Только по воскресеньям поезда водил паровоз, а в обычные дни — пассажиры довольствовались конной тягой. Полностью на паровую тягу дорога перейдет только в апреле 1838 года.
В этот же день, но отметим, что в 1920 году, в Манчестере на конференции врачей-дантистов сахар был назван главной причиной болезни зубов. Печальная дата, скажете? О, не торопитесь! На той же конференции во избежание флюсов и кариесов дантисты рекомендовали сладкоежкам после любимых кондитерских радостей пить сухое шампанское! А меня еще спрашивают, за что я люблю науку!
Этот же день, заметим, что в 1930 году, выдался очень печальным. Наш бренный мир покинул Фритьоф Нансен — великий путешественник, океанограф, доктор зоологии, основатель новой науки — физической океанографии. Лауреат Нобелевской премии мира, гуманист, филантроп, дипломат и вообще — очень хороший человек. Его научные достижения известны достаточно широко, но мало кто знает, что Нансен дважды помог нашим соотечественникам, разделенным гражданской войной. С 1921 года он возглавлял комиссию Лиги Наций по делам беженцев, и паспорт беженца получил даже второе название — «Нансеновский паспорт». Именно такие паспорта были у сотен тысяч русских эмигрантов после гражданской войны. А еще Нансен создал специальный фонд в поддержку голодающих Поволжья. За это он и был удостоен Нобелевской премии мира. Нансен умер накануне национального праздника Норвегии — Дня Независимости. Никто не сказал «Зачем портить праздник» — именно в этот день народ Норвегии прощался со своим великим героем и ученым, его гробу в актовом зале Университета в Осло поклонился сам король Хокон VII. Никто не говорил речей — только играл печальную музыку Шуберта оркестр, да отсалютовала артиллерийская батарея из исторического замка Акерсхус. Нансен в своем завещании запретил произносить речи на своих похоронах. Это была не только достойная жизнь — но одно из самых красивых прощаний с великим человеком.
В этот же день и в том же 1930 году, к сожалению, неизвестным браконьером был убит последний сумчатый волк. Сумчатый волк (лат. Thylacinus cynocephalus) — вымершее сумчатое млекопитающее, единственный доживший до исторической эпохи представитель семейства сумчатых волков, а также самый большой известный до его вымирания сумчатый хищник. Мне бы очень хотелось портреты браконьеров вывешивать публично в больших городах рядом с изображением зверей, которых они у природы и у нас украли.
А в этот же день, заметьте, в 1954 году, свой первый полет совершил американский вертолёт Kellett КН-15 Stable Mable. Это была экспериментальная машина, новизна данного аппарата была в том, что лопасти несущего винта были оборудованы соплами, а в движение его приводил… паровой двигатель. Винт вращался струями перегретого пара, для нагрева воды использовали энергию распада высококонцентрированной перекиси водорода на катализаторе. Это был первый вертолет такого рода. Тем не менее, развития конструкция этой машины не получила никакого — и дело не в том, что она была неудачной, как раз нет. Просто ее создавали не для самостоятельной жизни, а для испытания системы стабилизации несущих винтов других вертолетов. Философская история — иногда даже чья-то жизнь служит всего лишь для поддержки другой жизни. Бывает и такое.
Однако нас интересует не печальная философия, нам ближе позитивный взгляд в будущее. Винтокрылые реактивные машины вполне пригодятся еще, например, на Луне. Там ведь нет атмосферы.
Ломоносов не только гордость России, но еще и очень колоритная фигура. С его именем связан целый ряд запоминающихся, а иногда и откровенно скандальных историй.
Михаил Ломоносов, светило российской науки, только с виду казался рассудительным, добродушным и благообразным. В действительности ученый обладал поистине взрывоопасным нравом и непокорным характером. К примеру, в период учебы в Германии на него пришла такая жалоба от преподавателя по горному делу: «Поручил я Ломоносову работу, какую обыкновенно и сам исполнял, но он мне дважды наотрез ответил: «Не хочу!» Далее он страшно шумел, колотил изо всей силы в стену, кричал из окна, ругался».
Необузданно вел себя Ломоносов порой и с коллегами. Весной 1743 года устроил пьяный дебош прямо в стенах Петербургской академии: секретарю Христиану Винсгейму показал кукиш и бранил других ученых. В отчете было зафиксировано: «Поносил профессоров отборной руганью, называл их ворами и такими словами, что и писать стыдно, и делал против них руками знаки самым подлым и бесстыдным образом».
Фаворит императрицы Елизаветы Петровны Иван Шувалов частенько сводил у себя дома Ломоносова с поэтом Александром Сумароковым, которые спорили при нем о языке и литературе, пытаясь доказать друг другу свою правоту. Чаще всего это оканчивалось откровенной перебранкой и выдворением одного из спорщиков.
Однажды Шувалов пригласил к себе на обед Ломоносова с Сумароковым в числе прочих знатных гостей. Собрались все, кроме Михаила Васильевича. И вот ученый наконец явился, но как только завидел Сумарокова, поспешил покинуть дом. «Куда, Михаил Васильевич?! Мы сейчас сядем за стол. Ждали только вас», – спросил Шувалов. Уже на пороге Ломоносов ответил: «Домой». «Но почему?» – последовал вопрос. «Затем, что я не хочу обедать с дураком», – бросил Ломоносов, указывая пальцем на Сумарокова, и захлопнул дверь.
Когда Михаил Васильевич умер, Сумароков все же почтил его память и пришел на панихиду. Однако обиды не забыл. Присев рядом со статским советником Якобом Штелином, он сказал: «Угомонился, дурак, и не может более шуметь!»
В один из вечеров Ломоносов возвращался по только что прорубленной просеке Васильевского острова к себе домой, как неожиданно на него напали трое матросов. Обладавший недюжинной силой великан без проблем разбросал своих противников, и они, не ожидавшие получить отпор, обратились в бегство.
Одного из них Ломоносову все же удалось догнать, чтобы выяснить причину нападения. Испуганный моряк завил, что они не собрались его убивать, а хотели только ограбить и отпустить. «А, каналья, так я же тебя ограблю!» – закричал ученый. Он заставил матроса скинуть с себя одежду и связать ее поясом. Затем еще раз мощным ударом свалил его на землю, и с добытым трофеем отправился домой.
Ломоносов любил выпить. И спиртное никак не влияло на его работоспособность, однако усиливало и без того повышенную вспыльчивость. 25 сентября 1742 года изрядно выпивший Михаил Васильевич вернулся домой и обнаружил, что на месте нет его епанчи (широкий плащ) . В поисках вещи он со своим слугой забрел в комнаты садовника Иоганна Штурма, у которого в тот вечер оказалось немало гостей.
«Пришед ко мне в горницу и говорил, какие нечестивые гости у меня сидят, что епанчу его украли, на что ему ответствовал бывший у меня в гостях лекарь Брашке, что ему, Ломоносову, непотребных речей не надлежит говорить при честных людях, за что он его в голову ударил», – вспоминал Штурм. А дальше, исходя из показаний садовника, Ломоносов, «схватя болван», стал бить всех и слуге своему приказывал «бить всех до смерти».
Только наряд из пяти солдат и капитана смог справиться с крушившим все и всех в доме ученым. Самому Ломоносову тоже хорошо досталось от солдат. Врачу он пожаловался, «что у него почти все члены болят, а особливо чувствует в грудях лом и плюет кровью».
В начале мая 1740 года Ломоносов возвращался из Германии в Россию. Миновав Дюссельдорф, он остановился на постоялом дворе, где наткнулся на вербующего в рекруты прусского офицера. Они вместе выпили, отужинали, а наутро Ломоносову было объявлено, что он уже записан в ряды прусской армии.
На попытки Ломоносова возразить офицер ответил, что накануне при всех он вступил в королевскую прусскую службу. Так Ломоносов стал прусским рейтаром и вместе с другими рекрутами был отправлен в крепость Вессель. Долго пришлось бы будущему научному светилу вести солдатскую жизнь, но на его удачу его определили в караул недалеко от городского вала, чем он и не преминул воспользоваться: «Дерзновенно побег предпринял и совершил счастливо».
В 1741 году, находясь на корабле по пути из Германии в Россию, Ломоносов видит страшный сон: на скалистом острове Белого моря ему чудится бездыханное тело отца. Михаил Васильевич долго не мог прийти в себя после пробуждения. Он узнал этот остров: неоднократно они с отцом приставали к его берегу, застигнутые бурей.
Прибыв в Петербург, Ломоносов узнал, что уже четыре месяца как отец бесследно исчез. Его прошение об отпуске не удовлетворяют, и тогда ученый через брата просит земляков из рыбацкой артели посетить указанный остров. И действительно, именно там было обнаружено тело погибшего Василия Дорофеевича Ломоносова. Сон оказался вещим.
В 1750-х годах Ломоносов активно изучает природу электричества, его проявления в атмосфере. Совместно с коллегой Георгом Рихманом он конструирует первый электроизмерительный прибор – «электрический указатель», а также «громовую машину», позволяющую улавливать молнии во время грозы.
На проведение электрических экспериментов Ломоносова сподвигли работы американского изобретателя и политика Бенджамина Франклина. «В Филадельфии, в Северной Америке, господин Вениамин Франклин столь далеко отважился, чтобы вытягивать из атмосферы тот страшный огонь, который часто целые земли погубляет», – писал Ломоносов.
И вот 26 июля 1753 года, когда с севера Петербурга надвигалась большая грозовая туча, Ломоносов и Рихман поспешили в лабораторию. Однако первого задержали домашние дела, а вот Рихман успел — на свою беду. Дальше слово ассистенту ученого: «Бело-голубой шар, размером с кулак, который отделился от стержня электрометра и ударил профессора Рихмана, стоявшего примерно в полушаге от установки, прямо в лоб». Рихман, конечно, моментально погиб, а ведь жертвой молнии мог оказаться и Ломоносов.
«Бил и раздевал матросов»: самые странные выходки Михаила Ломоносова
Знаменитый русский ученый и вообще разносторонне одаренный деятель Михаил Васильевич Ломоносов отличался своенравием, крутостью характера, и нередко шокировал своим поведением не только начальство и коллег, но и родных и близких.
«Не хочу!»
Уже во время учебы в Германии, куда Ломоносова направили знакомиться с горным делом, учитель русского студента Иоганн Генкель написал в Петербург на него жалобу. Ломоносов протестовал против методов обучения, практикуемых Генкелем, юноше не терпелось самому, на практике, познавать азы горного дела. Немец жаловался, что Ломоносов грубо отказался выполнять порученную ему работу, которую учитель по привычке и сам делал. Студент так и сказал: «Не хочу!» Затем, по словам Генкеля, Михаил начал громко кричать и ругаться, колотить кулаками в стену и вообще устроил много шума.
Биограф Ломоносова филолог-славист Петр Билярский писал, что экстраординарных выходок у студента-иностранца было много. К примеру, однажды он избил несколько человек болваном, на который вешают парики, за что даже некоторое время просидел в местной тюрьме.
«Делал крайне поносный знак»
В докладной записке, датированной 26 апреля 1743 года, сообщается о пьяном дебоше, устроенном в Академии наук недавно вернувшимся из Германии 33-летним Михаилом Ломоносовым. Хмельной ученый, во-первых, не поздоровался с профессорами и не снял шляпу, что было расценено как вопиющий проступок. Во-вторых, Ломоносов обругал одного из профессоров и показал ему кукиш, названный в донесении «крайне поносным знаком». Пройдя далее, он продолжал обзывать и бранить профессоров самыми последними словами. Одному пообещал «поправить зубы», а другого назвал вором.
Михаила Ломоносова за эту выходку на несколько месяцев посадили под арест и вдобавок в течение года не платили ему жалованья.
Грабителя ограбил сам
В сборнике материалов об истории Академии наук, изданном во второй половине XIХ века, есть рассказ о том, как Михаил Ломоносов в один из осенних вечеров в районе Васильевского острова отразил нападение трех матросов. Будучи очень крепким физически, ученый точным ударом в голову лишил одного из грабителей сознания. Второй, получив удар по лицу, весь окровавленный поспешил убежать. Третьего Ломоносов также сбил с ног и долго тряс, дознаваясь об именах и намерениях скрывшихся разбойников.
Когда ученый узнал, что его намеревались «только ограбить», рассвирепел и, раздев матроса до нижнего белья, связал его одежду своим поясом, наподдал напоследок моряку ногой и пошел с трофеем домой.
Опасный экспериментатор
Михаил Ломоносов был первооткрывателем в самых разных областях, но многие его эксперименты казались современникам не только странными, но и опасными. В 1753 году 26 апреля Ломоносов вместе со своим коллегой, членом Академии наук Георгом Рихманом в разных местах испытывали совместно сделанный несколько лет назад электроизмерительный прибор – «громовую машину». Для этих целей ученые специально выбрали грозовой день.
В своем письме куратору Московского университета Ивану Шувалову, датированном тем же днем, Ломоносов рассказывал, как он проводил электроизмерительный опыт. Разряд молнии попал на «громовую машину», и посыпались искры. Все разбежались, жена Ломоносова упросила мужа, чтобы и тот «прочь шел». Через несколько минут ученому сообщили, что его коллегу убило молнией. Впоследствии из-за этого неудачного эксперимента Михаилу Ломоносову с большим трудом удалось убедить выслушать его научные соображения о природе электричества на собрании Академии наук.
… Ломоносов не стеснялся выступать против мракобесия церковников, написав «Гимн бороде», за что на ученого ополчились иерархи Синода, пожаловавшиеся на поэта императрице (она оставила жалобу без внимания). Александр Пушкин писал, что Ломоносов выделялся на фоне остальных знаковых персонажей своего времени тем, что мог резко ответить и возразить даже «высокому своему патрону» Ивану Шувалову, и проделывал это неоднократно.
Читайте наши статьи
на Дзен
22.09.2021
Каждый школьник знает, кто такой Михаил Ломоносов. Выдающийся ученый внес огромный вклад в развитие отечественных наук. Он известен как физик и химик, астроном, географ и геолог, филолог, поэт и художник. Сложно представить область знаний, в которой Ломоносов не был бы силен. Однако далеко не все знают, что он отличался строптивым нравом, который совсем не вяжется с образом выдающегося ученого. В его биографии есть немало подтверждений тому, что Михаилу Ломоносову ничто человеческое не было чуждо.
Побег за знаниями
Известно, что Ломоносов отправился в пеший поход в Москву из родной деревни в Архангелогородской губернии, чтобы учиться. Так сильна была его тяга к знаниям. В реальности будущий ученый попросту сбежал из дома. Он ушел ночью, не простившись ни с кем из домашних. К тому времени молодой Ломоносов часто ссорился с мачехой, отец решил женить его. Юноша хотел избежать такой судьбы, потому ушел из дома.
Оказавшись в Москве, Ломоносов подделал документы и выдал себя за сына дворянина, чтобы поступить в Славяно-греко-латинскую академию. В конце обучения он заявил, что его отец — священник, чтобы продолжить учебу в соответствующем направлении. Однако обман был раскрыт. Ломоносову повезло — его не отчислили.
Учеба
Профессора жаловались на студента за то, что он не здоровался с ними, оскорблял их и даже показывал им кукиш. Для того времени подобное поведение было крайне возмутительным и непочтительным.
В биографии Ломоносова есть данные о том, как он покалечил нескольких людей. От его рук пострадали ученики и учителя. За это его заключили по стражу.
О недопустимом поведении русского студента сообщали немецкие преподаватели. Ломоносов пять лет провел в Германии, где изучал металлургию, физику, химию, литературу и другие науки. По словам одного из профессоров, Ломоносов отказался выполнять порученную работу потому, что не хотел тратить время на мелочи. Более того, студент очень вспыльчиво отреагировал — колотил стены и ругался.
Личная жизнь
Во время обучения в Германии Ломоносов жил в доме вдовы пивовара. Ее дочь забеременела от него. Ухажер не спешил с женитьбой. В итоге ребенок родился вне брака, что для XVIII века было равносильно трагедии. Ломоносов все-таки женился на Елизавете Цильх.
По окончании учебы он вернулся в Петербург, где никому не сообщил, что сочетался узами брака. Супруга нашла его через посольство спустя два года. Он не стал отрицать, что успел жениться, и способствовал ее переезду в Россию. К тому времени Елизавета родила сына, который умер в раннем возрасте. Первая дочь Ломоносовых тоже скончалась. Единственным выжившим ребенком была младшая дочь Елена, родившаяся в Петербурге.
Фото: Автор оригинала — Преннер, Георг Каспар фон — http://www.ras.ru/lomonosov/b3a9efbc-bb80-4ea2-a3ea-3d68b068ed6b.aspx?hidetoc=1#, Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=3167818
Официальная история рисует Ломоносова в забронзовевшем образе русского просветителя, который, будучи крестьянским отроком, пришел в Москву пешком из деревни. Но есть два нюанса: настоящий Ломоносов был далеко не целомудренным ботаником, и в Москве оказался не только из-за тяги к знаниям.
Настоящей биографии Ломоносова не может и быть, современники его не позаботились об этом. Они смотрели на Ломоносова не как на гениального человека, а как на беспокойную и опасную для общественного благосостояния голову
Виссарион Белинский.
Дикий блат
Михаил Васильевич Ломоносов
Ранняя биография Ломоносова практически полностью основана на его собственных рассказах. Согласно им, он, бедный крестьянин из Холмогор, очень любил с детства читать книги, за что его ругала злая мачеха; отец желал видеть сына помощником на рыбном промысле. Но Ломоносов так тянулся к знаниям, что в 19 лет не выдержал и ушел пешком в Москву вместе с рыбным обозом. Всю дорогу он ел только соленую рыбу. А уже в Москве оказалось, что у одного из его земляков есть знакомства в Славяно-греко-латинской академии, куда Ломоносов слезно молил его принять, соврав, что он из дворян… В общем, настоящая патриотическая сказка о юном самородке.
Сказка, правда, распадается на части почти сразу же. Прежде всего, семья Ломоносова была довольно богатой. Отец владел гукором «Чайка» — двухпарусным судном грузоподъемностью 5400 пудов (около 90 тонн). И хотя Ломоносов действительно многократно ходил с отцом на промысел, готовили его вовсе не к рыбному делу.
Двухмачтовый гукор
Ломоносова, по его рассказам, грамоте обучал деревенский дьячок; однако для такого образования он оказывается чересчур развит. Посмотрите на его беглую скоропись в 14-летнем возрасте. Для того времени это высший пилотаж — так учили писать в столицах. Кроме того, в хронике жизни ученого есть любопытная запись: в 1728-м он встречается с архимандритом Соловецкого монастыря Варсонофием. Ломоносовы, видимо, имели хорошие связи в духовной среде — сложно иначе объяснить встречу Михайлы с таким крупным духовным лицом. Например, дядя Ломоносова, Иван Дорофеевич, был таможенным подьячим Антониево-Сийского монастыря, крупного культурного центра Поморья. Сохранились также сведения о близости Ломоносова к старообрядцам-беспоповцам — а старообрядцы отличались своей книжной культурой. Стоит предполагать, что так хорошо Ломоносова подготовили в любом случае в духовной среде.
Отъезд в Москву был запланированным — он получил в воеводской канцелярии паспорт сроком на год и заручился согласием отца. Отъезд Ломоносов замыслил, очевидно, после знакомства с Иваном Каргопольским, прибывшим в Холмогоры в 1730 году. Каргопольский учился в Славяно-греко-латинской академии в Москве, затем 6 лет провел во Франции, в частности, слушая лекции в Сорбонне. В Холмогоры он приехал преподавать языки в Словесную школу, основанную архиепископом Холмогорским и Важеским Варнавой, его бывшим учителем в академии. В регионе были необходимы переводчики — через единственные пока порты шла активная торговля с Западом.
Спустя два месяца Ломоносов отправляется в Москву и сразу же попадает на аудиенцию у ректора Академии, архимандрита Заиконоспасского монастыря Германа. Именно ему Ломоносов якобы «соврал» о том, что он дворянин. Разумеется, «соврать», не предъявляя никаких документов, в разговоре с иерархом такого уровня было невозможно. Ломоносов наверняка был известен Герману, который всего через четыре месяца сменил умершего Варнаву в качестве архиепископа в Холмогорах.
Место на Никольской улице, где находилась Славяно-греко-латинская академия. Заиконоспасский монастырь действует до сих пор
Блат блатом, но Ломоносов, поступив в Академию, начинает демонстрировать бешеные интеллектуальные способности. Первые успехи — в латыни, языке европейской учености. Ломоносов начинает учить его в январе 1731, но к июлю уже говорит и делает переводы, в ноябре 1732 года учит стихосложение по учебнику, написанному на латыни.
В 1734 он готовится к рукоположению в священники — логично для человека, заканчивающего лучшую духовную академию страны. Тут-то и приходится разобраться в происхождении: сначала он говорит, что он сын священника, а на следующий день признается, что из крестьян. Паспорт, выданный ему при отъезде с родины, он «потерял». И это происходит в Московской синодальной конторе, части Синода, «правительства» русской церкви. Контора, как ни в чем не бывало, рекомендует Заиконоспасскому монастырю рукоположить Ломоносова… Никто и ухом не ведет насчет лжи Ломоносова о своем происхождении и того, что у него вообще нет никаких документов — а он живет в Москве уже три года!
Был ли Ломоносов рукоположен? Неизвестно. Когда в следующем же году ректор Академии приказывает ему ехать в качестве священника в Карелию, он «отозвался» (не для того Михайло уехал с Севера, чтобы возвращаться!) Вот так вот, запросто отказался от приказа ректора. Но уже в ноябре 1735 ректор отправляет Ломоносова учиться в Петербургскую Академию наук.
Евротрип в стиле XVIII века
Христиан Вольф, учитель Ломоносова
Вызов в Петербург не был такой большой удачей, как может показаться. В Академии в ту пору был дефицит толковых студентов, поэтому ее президент, барон Корф, через Сенат попросил кинуть клич по учебным заведениям страны. Сенат рекомендовал Славяно-греко-латинскую академию; так из Москвы в Петербург отправили двенадцать студентов, включая Ломоносова.
В это же время Империя активно ищет горняков — нужно оснащать армию, а для этого — разведывать недра страны, но специалистов пока нет. Поэтому Академия решает направить в Германию трех студентов для обучения горному делу. Ими стали Михайло Ломоносов, 16-летний Дмитрий Виноградов (будущий создатель русского фарфора) и 17-летний Густав Райзер. Как пишет А. Андреев, «первый раз студенты из России были посланы в немецкий университет по инициативе конкретного российского учреждения…». Однако перед тем, как получить специальное образование в горных школах, им необходима была общая подготовка — их послали в Марбург, где преподавал Христиан Вольф, известнейший европейский ученый, ученик великого Лейбница.
На год Академия положила им содержание в 300 рублей (столько стоил дом в Петербурге). Вольф взялся лично опекать первых в Германии русских студентов. В университете, конечно, были экзамены — но для постоянных студентов, наши же были «вольнослушателями». Тем не менее, они посещали множество занятий, и через два года Вольф писал в Петербург, что в целом доволен их успехами (кроме Виноградова), а вот поведение…
Марбург в 18 веке
«Выходцы из непривилегированных сословий русского общества, они вдруг стали членами студенческой корпорации, которая по своим жизненным запросам стремилась тягаться с немецким дворянством: студенты тогда носили камзолы из бархата, парики, кружевные рубашки, шелковые чулки и башмаки с пряжками. Обязательным атрибутом студента была шпага (за ее отсутствие даже полагался штраф), а отсюда вытекали их возможности завязывать уличные дуэли по любому, самому незначительному поводу (поэтому помимо лекций Ломоносов брал уроки фехтования). Зело задиристы, то и дело пускают в ход кулаки, а то и шпаги», – писал он сам о немецких студентах.
В Академию постоянно шли жалобы на русских: кутежи, попойки, долги, дуэли, любовницы и проститутки. Вольфу время от времени приходилось вытаскивать из марбургской тюрьмы то Ломоносова, то Виноградова. Академия, хоть и выговаривала им, но постоянно присылала по 200-300 рублей — правда, уже рекомендуя Вольфу не выдавать деньги на руки. К 1739 году долг троицы составлял 1400 талеров. Вольф писал: «Лучше всего было бы, конечно, если бы их поскорее отозвали отсюда, потому что они не умеют пользоваться академическою свободой и притом уже успели окончить то, что должны были тут сделать. Причина их долгов обнаруживается лишь теперь, после их отъезда. Они чрез меру предавались разгульной жизни и были пристрастны к женскому полу».
Студенты направились во Фрайберг (Саксония), учиться, наконец, горному делу. Там их содержание было сокращено до 200 рублей, местные говорили на другом диалекте немецкого, а руководил ими теперь знаменитый геолог и металлург, ехидный и строгий Иоганн Генкель, с которым отношения не заладились.
Иоганн Генкель
Ломоносов: «Первый случай к моему поруганию представился ему в лаборатории в присутствии товарищей. Он понуждал меня растирать сулему. Когда я отказался, ссылаясь на скверный и вредный запах, которого никто не может вынести, то он не только назвал меня ни на что не годным, но еще спросил, не хочу ли я лучше сделаться солдатом, и наконец с издевательскими словами выгнал меня вон».
Генкель: «Поручил я Ломоносову работу, какую обыкновенно и сам исполнял, но он мне дважды наотрез ответил: «Не хочу!» Далее он страшно шумел, колотил изо всей силы в стену, кричал из окна, ругался…».
Увидев, к каким тратам привыкли русские, Генкель не только сократил количество выдаваемых денег, но и запретил всем в городе давать студентам в долг. Тогда Ломоносов решил бросить учебу. Тем не менее, Генкель писал: «Ломоносов довольно хорошо усвоил теоретически и практически химию преимущественно металлургическую, а в особенности пробирное дело, равно как и маркшейдерское искусство, распознавание руд, рудных жил, земель, камней, солей и вод, способен основательно преподавать механику, в которой он, по отзыву знатоков, очень сведущ».
А солдатом Ломоносов и вправду сделался. Правда, не совсем помнил, как. После Фрайберга он отправился в Лейпциг, чтобы попросить денег на возвращение домой у барона Кейзерлинга, русского посланника. Барона он не застал и решил уйти по морю из Голландии. По дороге туда, где-то в окрестностях Дюссельдорфа, Ломоносов заночевал на постоялом дворе и решил выпить с офицерами прусской армии.
Утром он увидел, что на нем красный воротник (часть униформы прусской пехоты), в карманах лежат «несколько прусских денег». При этом окружающие именуют его братом. «Как, – отвечал Ломоносов, – я ваш брат? Я россиянин, следовательно, вам и не родня…» – «Как? – закричал ему прусский урядник, – разве ты не совсем выспался или забыл, что вчерась при всех нас вступил в королевскую прусскую службу; бил с г. поручиком по рукам; взял и побратался с нами. Не унывай только и не думай ни о чем, тебе у нас полюбится, детина ты добрый и годишься на лошадь.
Из академической биографии М. Ломоносова.
Полк, в который вступил Ломоносов, направлялся в крепость Везель. На марше Михайло «стал притворяться веселым и полюбившим солдатскую жизнь», а ночью бежал из гарнизона и приехал обратно в Марбург, где жил у друзей до мая 1741 года, после чего на высланные, наконец, Академией деньги вернулся в Россию.
Пьян и умен – два угодья в нем!
Почему Академия так носилась с Ломоносовым? Напомню, что в Петербургскую Академию наук прежде всего набрали европейских ученых — наладить связи помогали Лейбниц и Вольф. Русских же светил науки пока было наперечет — и Ломоносов был одним из них. Академия выделяет ему жилье и периодически ссужает деньгами, а в январе 1742 его, наконец, делают адъюнктом Академии с жалованьем 360 рублей.
Ломоносов жаждал денег и славы — попробовав широко жить в Европе, он хотел того же и в России. Впервые прославиться ему удалось отнюдь не учеными работами, а стихами. Еще в 1739 году Ломоносов стал писать оды — сначала «Ода на взятие Хотина», потом, уже в России, в честь малолетнего императора Ивана Антоновича, ода на прибытие из Голштинии Петра Федоровича. Но популярны стали не авторские оды, а переводы с немецкого — перевод оды на восшествие Елизаветы на престол (Штелина) и на ее коронацию (Юнкера); императрице оды понравились, а общество было заворожено новым стилем стихосложения, который продвигал Ломоносов: силлабо-тоникой с четким постоянным ритмом. Оды публиковались и продавались, а порой Ломоносов удостаивался и прямых денежных наград от императрицы.
В сентябре 1742 он начинает читать публичные лекции по химии, минералогии, а также стихосложению; а еще — продолжает пить. 26 сентября садовник Академии Иоганн Штурм принимал гостей у себя на квартире, в том же доме, где жил Ломоносов. Поэт вломился к соседу и заявил, что гости садовника украли у него епанчу (плащ с капюшоном):
На это отвечал лекарь ингерманландского полка Брашке, что Ломоносову «непотребных речей не надлежит говорить при честных людях». Тогда Ломоносов, недолго думая, ударил лекаря по голове, схватил «на чем парики вешают и начал всех бить и слуге своему приказывал бить всех до смерти». Штурм выскочил из окна, выбежал на улицу и стал кричать караул; его примеру последовал словолитный мастер Битнер. Штурм возвратился с шестью караульными солдатами. К этому времени Ломоносов успел уже жестоко переколотить гостей академического садовника. Его беременная жена, с подбитым глазом и синяками на плечах и руках, решилась тоже выскочить из окна. Особенно досталось тестю Штурма, переводчику Ивану Грове и академическому бухгалтеру Прейсеру, которые были биты до полусмерти и слегли потом в постель. Ломоносову под натиском шести караульных солдат пришлось уступить.
Из книги «Михаил Ломоносов. Его жизнь, научная, литературная и общественная деятельность».
Его скрутили и отвели на съезжую (помещение в полиции для арестованных), а оттуда, под караулом, — в канцелярию Академии. Из Канцелярии на следующий день отпустили, и он потребовал направить к нему лекаря, который рапортовал, что Ломоносов ранен в руку и живот, его рвет кровью и он не может ходить.
Шандалы (подсвечники), излюбленное оружие Ломоносова
Параллельно с научной работой и кутежом Ломоносов погрузился в академические интриги и вскоре вызвал кучу жалоб на свое хамское поведение; ему даже запретили посещать академическое собрание. Ломоносов терпел целых два месяца, но как-то с утра, видимо, снова выпил лишнего:
26 апреля (1743) он опять, на этот раз под влиянием винных паров, ворвался в зал академических заседаний и начал с того, что сделал Винцгейму «непристойный знак из пальцев», затем отправился в географический департамент и разразился там бранью на этого не понравившегося ему академика. Адъюнкт Трюскот стал останавливать Ломоносова. Тот закричал на него: «Ты что за человек? Ты, адъюнкт, кто тебя сделал? Шумахер!.. Говори со мною по-латыни». Трюскот отказался, а Ломоносов продолжал: «Ты, дрянь, никуда не годишься и недостойно произведен!..» Бранные слова посыпались по адресу Шумахера и других иноземцев, а Винцгейму Ломоносов обещал, если только тот произнесет еще одно слово, поправить все зубы. К нему он опять вернулся из географического департамента и стал доказывать, что он и его сотоварищи не имели права не допускать его до академических заседаний, причем академикам он дал лестные эпитеты Hundsfòtter (сукин сын) и Spitzbuben (мелкий жулик). Винцгейм заявил Ломоносову о своем намерении занести все это в протокол. Разбушевавшийся адъюнкт ответил с сознанием собственного достоинства: «Да, да, пишите; я смыслю столько же, сколько и профессор, а притом я природный русский!»
Ломоносов знал, на что упирать. Но на этот раз Академия добилась того, что 28 мая 1743 его посадили под арест; сидел он в помещениях Академии наук, где имел возможность продолжать работать над исследованиями и одами. В августе Ломоносова отпустили под домашний арест, а в январе 1744 освободили — на условиях половинного жалованья и публичного извинения перед академиками. Через десять дней после извинений — новая история: Ломоносов избивает подсвечником своего приятеля и однокашника по Славяно-греко-латинской академии, переводчика Ивана Голубцова.
Словом, активная интеллектуальная работа переплетается у нашего светила с активным же пьянством. Как говорил Петр Великий о самом себе Христиану Вольфу, когда тот упрекал царя в алкоголизме: «Пьян и умен — два угодья в нем!».
Одна из самых популярных историй о Ломоносове – попытка его ограбления тремя матросами на Васильевском острове. Просветитель дал им такой отпор, что двое бежали, а третьего он повалил наземь и, «держа под ногами, грозил, что тотчас же убьет, если не откроет он ему, как зовут двух других разбойников и что они хотели с ним сделать. Этот сознался, что они хотели только его ограбить, а потом отпустить. «А, каналья, так я же тебя и ограблю!» – вскричал Ломоносов. Поле боя третий разбойник покинул в исподнем — Ломоносов в счет морального ущерба снял с него штаны и кафтан.
Конечно, с возрастом боевой пыл Ломоносова поумерился. К тому же, в 1745 он удостоился наконец звания профессора химии (его диссертация по металлургии гламурно называлась «О металлическом блеске»). Ему передали в пользование весь дом, который он раньше делил с садовником Штурмом, а также построили для него первую в России химическую лабораторию.
Химическая лаборатория Ломоносова. Модель
Все больше места в летописи жизни занимает научная работа, но старые привычки никуда не делись. Во время работы Ломоносов постоянно пил пиво, которое любил «прямо со льда». Племянница Матрена Евсеевна вспоминала: «Бывало, сердечный мой, так зачитается да запишется, что целую неделю не пьет, не ест ничего, кроме мартовского (пива) с куском хлеба и масла». Иногда во время обеда «вместо пера, которое по школьной привычке любил класть за ухо, клал ложку, которой хлебал горячее, или утирался своим париком, который снимал с себя, когда принимался за щи».
Формально Ломоносов до сих пор оставался беглым крестьянином. Но после представления императрице Елизавете (1750) дела пошли в гору. В 1751 году его, наконец, наделили чином коллежского советника с жалованьем 1200 рублей в год. Чин также давал право на потомственное дворянство, которое он получил в 1753, уже являясь владельцем стекольного завода и приписанных к нему 211 душ крепостных. В 1763 он получил чин статского советника с окладом в 1875 рублей. Это была вершина его служебной карьеры.
Но и высокие чины не поменяли Ломоносова. Как писал его оппонент историк А. Шлецер: «Нередко приходил он в Канцелярию и Конференцию подвыпивши; его природная грубость (даже когда он был трезв) переходила в дикость: он вырывал тогда листы из протокола, все дрожало перед ним и никто не осмеливался указать пьяному дверь». Еще один оппонент, основатель российской историографии, совершенно измученный Ломоносовым историк Г. Ф. Миллер, просто говорил, что «Ломоносов, будучи помещен в Канцелярию, как будто сотворен для огорчений многих из нас и особенно мне».
Несмотря на ежемесячные скандалы и разборки, которые Ломоносов закатывал в Академии, его трудовой энтузиазм был невероятен. Он не переставал работать в Академии, ездить на стекольный завод, писать свои и рецензировать чужие научные работы, даже когда у него стали отказывать ноги.
Только в последний месяц перед смертью он залег дома, где и скончался 15 апреля 1765 года от воспаления легких. На следующий же день по приказу Екатерины II все его бумаги были конфискованы лично генералом, шефом Кавалергардского корпуса и фаворитом императрицы Григорием Орловым. Документы не поступили ни в какой архив, их описи не существует. Там явно было, что скрывать — Екатерина знала об этом, а мы, наверное, уже не узнаем никогда.
«Угомонился дурак и не будет более шуметь», — сказал после смерти о покойном Ломоносове его давний оппонент, поэт Александр Сумароков. «Что о дураке жалеть — казну только разорял и ничего не делал», — это уже 10-летний великий князь Павел Петрович. Ребенок, скорее всего, повторял за взрослыми, а значит, по крайней мере во дворце Ломоносов пользовался именно такой репутацией.
Современники явно вздохнули спокойно. Для них Ломоносов был enfant terrible отечественной науки, притронуться к которому мешали репутация и патриотизм; а гениальность его научных изысканий и новаторство в области языка стали лучше понятны лишь со временем. Однако, вряд ли Ломоносов мог быть другим. Если бы не его страстность, упорное желание прославиться и заработать с помощью своих талантов, вряд ли бы он стал тем, кем он стал для отечественной науки и просвещения. Михайло Васильевич личным примером показывал, как можно жить «на грязном стиле» и при этом поражать многих своими научными открытиями. А некоторых поражать кулаками и шандалами, каналья, подлец, говори со мною по-латыни!