Мы ждем экспансии креативных людей исправить ошибки используя

.

Грамматическая
ошибка – это ошибка в структуре
языковой единицы: в структуре слова, словосочетания или предложения; это
нарушение какой-либо грамматической нормы – словообразовательной,
морфологической, синтаксической. Например: ГРАММАТИЧЕСКИЕ морфологические ОШИБКИ — неправильное формообразование, нарушение
системных свойств формообразовательной системы у разных частей речи:

а) нарушение норм формообразования
имен существительных : 1) образование формы В.п. неодушевленного
существительного, как у одушевленного — «Я попросила ветерка» (вместо: ветерок); 2) образование формы В.п.
одушевленного существительного, как у неодушевленного — «Запрягли в сани два
медведя» (вместо: двух
медведей); 3) изменение рода при образовании падежных форм: «пирожок с повидлой»,
«февральский лазурь»;
4) склонение несклоняемых существительных: «играть на пианине», «ехать
на метре»; 5) образование
форм множественного числа у существительных, имеющих только единственное, и
наоборот: «поднос
чаев», «Небо затянулось облаком»; ошибки в образовании
форм существительных: «облеки», «англичаны», «два
знамя», «на мосте», «Гринев жил недорослью», «Он
не боялся опасностей и рисков», «Во дворе построили большую
качель»

б) нарушение норм формообразования
имен прилагательных : 1)
неправильный выбор полной и краткой форм: «Шляпка была полная воды», «Мальчик был
очень полон»; 2)
неправильное образование форм степеней сравнения: «Новенькие становятся боевее», «Она была
послабже Пети»;) ошибки в образовании форм
прилагательных: «Один брат был богатей
другого», «Эта книга более интереснее«. 
 3) нарушение
норм формообразования глагола: «Человек метается по комнате»; «Он ни разу не
ошибился», «Мама всегда радовается гостям», «Вышев на
середину комнаты, он заговорил», «В дальнем углу сидел улыбающий
ребенок«. неправильное
конструирование видовой пары, чаще всего парного глагола несовершенного вида:
«Мы с братом отпиляем все лишние ветки, ставим
елку на середину комнаты и украшиваем ее«.

4)нарушение
образования деепричастий и причастий:
«Ехавши в автобусе»,
«Охотник шел, озирая по сторонам»;

5) нарушение норм образования форм
местоимений: «Ихний вклад в победу», «Не
хотелось от ее (книги) оторваться»; «Я пошел к ему», «ихний дом«.
 6)
СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ОШИБКИ (нарушение
норм русского литературного словообразования ): а) неправильное прямое
словообразование, например, зайцата
(вместо зайчата), раздумчивый взгляд (вместо задумчивый взгляд) и т.п.; б) неправильное
обратное словообразование: кудряха (от кудряшка), лога (от
ложка) и т.п. Такого рода словообразование присуще детям дошкольного и младшего
школьного возраста; в) заменительное
словообразование, проявляющееся в замене какой-либо морфемы: укидываться (вместо раскидываться), отвесить (от повесить); г)словосочинительство (создание
несуществующей производной единицы, которую нельзя рассматривать как
окказиональную): мотовщик,
рецензист.

Словообразовательные. 
Нарушена структура слова: «беспощадство», «бессмертность»,
«заместо», «публицизм«.– подскользнуться 
вместо поскользнуться, благородность вместо благородство – здесь допущена ошибка в
словообразовательной структуре слова, использована не та приставка или не тот
суффикс;

– без комментарий, едь вместо поезжай, более легче – неправильно образована форма слова, т. е. нарушена
морфологическая норма;

– заплатить за квартплату, удостоен наградой – нарушена структура словосочетания (не
соблюдаются

– Покатавшись на катке, болят ноги; В сочинении я
хотел показать значение спорта и почему я его люблю – неправильно построены предложения с
деепричастным оборотом (1) и с однородными членами (2), т. е. нарушены
синтаксические нормы.

Одними из наиболее типичных грамматических ошибок (К9)  являются ошибки, связанные с употреблением глагола,
глагольных форм, наречий, частиц:

Список литературы.

В
самом общем виде стилистическую норму
можно определить как «соответствие
текста (относящегося к тому или иному
жанру, функциональной разновидности,
подсистеме литературного языка)
сложившемуся в дан­ной культуре и
общественно принятому в данный момент
стандарту» [Виноградов 1996:126].
«Функционализация» речи приводит к
расширению стилистических границ текста
СМИ и проникновению в него элементов
других стилей. Стилис­тические нормы
определяют выбор средств и их организа­цию
в тексте, поэтому сферой действия
стилистической нормы является текст.
Связь стилистических норм с тек­стом
проявляется в том, что внутреннее
членение стилис­тических норм может
опираться на функционально-сти­листическую
классификацию текстов, на их жанровые
различия [Едличка 1987:146]. Следует заметить,
что стилистиче­ские нормы «не
ограничиваются проблемой выбора и
ис­пользования языковых средств в
тексте: они охватывают не только
вербальные, но и тематические и собственно
тексто­логические компоненты»
[Виноградов 1996: 125].

Стилистические
нормы «имеют характер обществен­ных
обычаев и тенденций, связанных с
отдельными сфе­рами общения, но не
бывают настолько всеобщими как нормы
языка. Так же как и языковые нормы, с
развитием они меняются» [Цветаева
1989:105].

Отступление
от стилистических норм в современном
медиа-тексте выглядит как столкновение
разных стиле­вых потоков. В то время
как в текстах советского перио­да
наблюдалась однонаправленность выбора
стилисти­ческого регистра [об этом
см.: Костомаров 1999:37].

Нарушение
стилистических норм приводит к
возник­новению
стилистических ошибок,
которые проявляют­ся в неоправданном
целями высказывания размывании границ
того функционального стиля, в котором
происхо­дит общение. Результатом их
появления становится не­соответствие
способа выражения предмету речи и
ситу­ации общения, заданной стилевой
прикрепленностью текста. Стилистические
дефекты возникают и из-за сла­бого
владения ресурсами литературного языка,
и из-за не­достаточно развитых навыков
коммуникантов непри­нужденно, полно,
лаконично выражать свои мысли.

В
материалах прессы стилистические
ошибки, как по­казывают привлеченные
к анализу тексты, появляются из-за
неумения приспособить, адаптировать
иностилевой элемент к требованиям
публицистического стиля, из-за
механического перенесения его в
журналистский текст из другой сферы
общения. Это обнаруживается и в неуме­нии
грамматически обработать «чужое» слово,
и в исполь­зовании его в неверном
значении, не соответствующем новым
текстовым условиям, и в копировании
определен­ного способа изложения,
который в своем функциональ­ном стиле
не рассматривается как ненормативный,
но в газетном тексте нарушает целостность
высказывания (например, имитация
необработанной для письменного
воспроизведения устной речи). Безусловно,
причиной возникновения стилистических
ошибок является и низ­кая речевая
культура пишущего, не дающая ему
возмож­ность почувствовать инаковость
данной лексической еди­ницы и
необходимость «обработать» её в тексте
СМИ. Так, если сравнить употребление
жаргонного слова
ха­лява
в двух разных газетных материалах, то
легко обна­ружить стилистическую
ошибку в первом случае при попадании
жаргонизма в обычный для СМИ контекст
и вполне приемлемое использование во
втором, когда сло­во стало источником
новых смыслов.

1)
(материал о нечеткости некоторых статей
закона о на­логах)
«Халява
не впрок… Ведь такие налоги вынуж­денно
загоняют предпринимателей в тень, делают
их в глазах общества полукриминальными
субъекта­ми. Этот произвол кормит
взятками и консервиру­ет власть
чиновников».

2)
«Халява
XXIвека»
(заголовок материала о новых приемах
списывания на экзамене) (ЧП, 2000, № 32).

В
первом примере слово халява
использовано изоли­рованно, без
установки на организацию приема. Кроме
того, для номинации описываемой ситуации
(наспех
принятый закон)
оно неточно (халява
— то, что
полу­чено даром, без вложений, затрат
или за чужой счет [Толковый
словарь конца ХХ в. 1998: 657]). Во втором
примере частотное в молодеж­ной среде
слово употреблено для оценки смекалки
и на­ходчивости студентов при
«отработке» приемов списы­вания на
экзаменах и зачетах и возможности
получения положительных оценок без
особого интеллектуального напряжения
— даром, без
вложений, затрат или за чу­жой счет.

Наиболее
типичными стилистическими ошибками
можно считать те, которые связаны с
традицией вклю­чать в газетный текст
«клише» официально-деловой речи:

«Он
делал на
правительстве
доклад».

Неоправданное
использование в речи журналиста
профессионального канцелярского
жаргона, В офици­альной речи он нужен
для компрессии текста. Резуль­татом
такой компрессии становится «соединение
слов, которые в полном высказывании не
могли бы иметь не­посредственной
синтаксической связи друг с другом»
[Русский язык конца ХХ столетии 1996: 246].
Но для текстов СМИ такие конструкции
не рекомендуются.

Надо:
Он делал на
заседании правительства доклад.

«В
ближайшие две недели подпорожские
ребята будут работать
на благоустройстве и озеленении города,
заниматься
спортом, съездят на экскурсию на остров
Валаам».

Предлог
на
со значением объекта возможен в
специ­альных тинах речи: характеристика
Иванова/на Ивано­ва
(офиц.) толкование
Евангелия/на Евангелие
(церк.) [там же, с. 241].

Надо:
…подпорожские
ребята помогут благоустраи­вать и
озеленять город…

«В
нем (письме)
Людендорф
поздравляет
его за от­личную работу по Ленину».

Кроме
нарушения норм языка (неверная
грамматичес­кая связь в словосочетании
поздравлять
за работу),
на­рушены и стилистические нормы
(работа по
Ленину).

Надо:…
поздравляет его с отличной работой о
Ленине.

Подобные
модели с предлогом по
свойственны для деловой речи. В
публицистическом тексте их употреб­ление
рассматривается как стилистическая
ошибка. Однако активизация предлога
по,
вытесняющего дру­гие предлоги и при
существительных, и при глаголах, яркая
примета речевой практики конца века
(дебаты по
закону, высказывались по кандидатуре,
долги России по газу, погашение
задолженности по зарплате).
Экс­пансия предлога по
заставила исследователей языка это­го
периода разделить случаи, когда
конструкции с по
считаются
нормативными и когда употребление
предло­га приводит к ошибке. Использование
его приемлемо только в рамках семантического
пространства, связан­ного с идеей
целенаправленной деятельности (меры
по поддержке = меры для поддержки).
«По-настоящему бессодержательным
предлог предстает в тех случаях, когда
он употребляется при компрессии текста
для свя­зи оставшихся элементов…
Предлог в этой ситуации употребляется
для связи оставшихся слов, которые в
принципе не могут быть связаны между
собой. Имен­но в таких случаях
употребление предлога по
воспри­нимается как ненормативное»
[там же, с. 252]. Этот вывод можно
проиллюстрировать примерами из тек­стов
СМИ:

«У
США и Китая имеются значительные
расхожде­ния
по правам
человека»
— вместо
нормативной связи расхождения
в вопросе (о правах человека)
пишущий нео­боснованно связал слова
расхождения
по правам; «Опубликовано сенсационное
заявление
по боснийс­ким сербам»
— вместо нормативной сочетаемости о
бос­нийских
сербах, касающееся боснийских сербов.

Активизация
клише канцелярского стиля — следствие
возросшей политизированности населения
и приобще­ния к публичной речи
социальных слоев, не владеющих нормами
литературного языка. Фразы, в запале
выска­занные с экрана, быстро
тиражируются в спонтанной ре­чевой
практике и попадают на страницы газет.

«Как
вы думаете,
Степашина
все-таки
проголосуют в
Государственной Думе?»

Проникновение
в текст канцелярита — речевой моде­ли
официально-делового стиля.

Надо:
…за
кандидатуру Степашина все-таки
проголо­суют в Государственной Думе?

«Таким
образом, Сысуев
озвучивал
скорее личную точ­ку зрения, чем
администрации».

Надо:
…передавал
(приводил) скорее личную точку зре­ния…

Немотивированное
расширительное употребление сло­ва,
характерного для канцелярско-бюрократической
речи. «Глагол «озвучить» в русской
литературной речи имеет значение
«записать звуковое сопровождение
(фильма) отдельно от съемки»; остальные
его варианты — за преде­лами литературной
нормы» [Горбаневский, Караулов, Шаклеин
1999:131].

Особое
внимание на соблюдение стилистических
норм следует обращать при подготовке
к печати пресс-ре­лизов, насыщенных
конструкциями официально-дело­вой
речи и терминологией. Часто редакции и
издатель­ства публикуют полученный
пресс-релиз —
деловой текст
или документ
— почти без соответствующей нор­мам
газетно-публицистического стиля
обработки. Срав­нение двух типов таких
текстов помогает обнаружить стилистические
ошибки.

1.
Пресс-релиз

«…идет
обработка и анализ первичной информации,
по­лученной в ходе работы экс­пертов
на месте убийства. Сформирована
объединенная оперативно-следственная
группа в составе сотрудни­ков ФСБ,
МВД, ГУОП и прокуратуры».

2.
Газетная информация. «…идет
обработка и анализ первичной информации,
полу­ченной в ходе работы экс­пертов
на месте преступле­ния, также
сформирована объединенная
оперативно-следственная группа в
со­ставе сотрудников ФСБ, МВД, ГУОП
и прокуратуры».

В
газетном тексте ещё больше усложнен
синтаксис (одно союзное сложное
предложения, части которого со­держат
однородные и обособленные конструкции).
Кро­ме того, сохранена модель
канцелярской речи (группа
в составе сотрудников),
в которой очевидно нарушение норм
сочетаемости слов.

Надо
(с опорой на публицистический стиль):
…сейчас
обрабатывают и анализируют первую
информацию. Ее получили эксперты на
месте преступления. Из сотрудни­ков
ФСБ, МВД, ГУОП и прокуратуры уже
сформировали оперативно-следственную
группу.

«Нас
заинтересовала и
дислокация
киосков с хлебом. Оказалось, что в новых
микрорайонам только в трех мес­тах
торгуют им».

Слово
дислокация
— военный
термин. Употребление его в нейтральной
речи нарушает стилистическую одно­родность
текста. Ироническое «перенесение» из
одного стиля в другой возможно, но в
данном случае нарушает­ся логическая
последовательность изложения: дислока­ция
— это
размещение
войсковых частей на территории страны
[Словарь русского языка в 4-х т. 1981:402].
Во втором же предложении речь идет не
о размещении, а о количестве мест, где
можно купить хлеб. Пишущий не очень
точно представляет зна­чение термина.

Надо:
Нас
заинтересовало и количество киосков с
хлебом.

«Не
секрет, что у нас в стране нормативные
акты ме­няются с такой быстротой, что
за ними трудно усле­дить, поэтому
необходимо постоянно заниматься
дивер­сификацией
предприятий».

Узкоспециальный
экономический термин диверсифика­ция
не знаком обычному читателю. Его
содержание лучше раскрыть, увеличивая
информативную сторону изложения.

Надо:
…поэтому необходимо постоянно заниматься
диверсификацией предприятий, т. е.
расширением ассор­тимента производимых
изделий или видов предоставляе­мых
у слуг.

Употребление
термина снижает ясность высказыва­ния.
Хотя объективно ошибка из-за его
использования не возникает, но в изданиях,
предназначенных для широкого читателя,
следует комментировать значение
узкоспеци­ального слова. Например:

«Трансплантация
гемопоэтических клеток (от «гемопоэз»
— кроветворение) является одним из
методов (а иногда и единственным шансом)
в лечении больных он­кологическими,
гематологическими и некоторыми
на­следственными заболеваниями» (ДП,
04.04.00); «Самая ответственная и трудная
стадия — приготовление посев­ного
мицелия (то есть грибницы). Потом мицелий
при­вивают на влажное стерилизованное
зерно пшеницы, ржи или проса, и в итоге
получаются «грибные семена»» (ДП.
15.05.00).

Снижает
ясность высказывания и нарушает
эффек­тивность процесса коммуникации
и употребление не­адаптированного
языком, плохо освоенного речевой
прак­тикой иноязычного слова:

(рецензия
на фильм «Пляж»)
«Еще прочитывается очень оригинальная
мысль о том, что человек сам хуже акулы
и склонен загадить все, к чему прикасается.
Мысль иллюстрирует Тильда Суинтон в
роли руководительницы островной коммуны
— эта лопоухая дама с авторитар­ными
замашками начинает с тривиального
харассмента,
укладывая в койку героя Ди Каприо,
продолжая выки­дыванием в лес
покусанного акулой соплеменника, а
конча­ет просто страшно сказать чем.
Ждите экспансии креативных людей».

Использование
слова с иноязычной основой при на­личии
у него русского синонима, более понятного
чита­телю, рассматривается как
стилистическая погрешность, снижающая
ясность высказывания.

Надо:...
экспансии
творческих людей.

«К
этому времени за плечами певицы были
не только «Валенки», обрядовые,
свадебные и плакательные песни (pendant
к отцензурированным — для синены — и
нецензур­ным в жизни частушкам)».

Иноязычное
вкрапление, не освоенное системой
язы­ка, нарушает последовательность
изложения и приводит к потере смысла,
так как не несет для обычного читателя
никакой информации. Кроме того, построенная
журнали­стом классификация (обрядовые,
свадебные и плакателъ­ные песни)
тоже вызывает вопросы. Свадебные
и плака­тельные
песни связаны с обрядами. Нет основания
пода­вать их как другие по отношению
к обрядовым.

Речь,
содержащая заимствованное слово, часто
рас­сматривается как социально
престижная [Русский язык конца ХХ
столетия 1996:147]. Од­нако функция
медиа-текста — нести информацию. Если
иноязычное слово не связано в речевой
практике прочно с конкретным содержанием,
то от употребления его лишь как знака
«престижности» следует отказаться.

«Чужое»
для языка слово может быть освоено в
тек­сте и участвовать в создании
выразительных эффектов. Так, материал
о буме дамских романов на книжном рын­ке
журналист называет «Форевер
навсегда»
(Матадор, 1996, № 5). В тексте это осложненное
заимствованием (и тавтологией) заглавие
проясняется и английское форевер
грамматически осва­ивается как русское
(изменяется по падежам и числам):

«Джоан
Лидсней печется о читателе по-другому:
до пос­леднего времени упорно запрещала
издавать свои книги в твердом переплете…
Но согласилась-таки облечь в пе­реплет
книгу «Люби меня вечно» («Love
Me
Forever»)-об
этом сообщили все агентства. Первый
тираж — триста тысяч. Полтора миллиона
— первый мягкообложечной новинки
Лидсней «До скончания веков» («Until
Forever»).
<…> Чирикнулись они там на этих
фореверах. Беспокой­ная страна, все
волнуется — а вдруг получится не
форе­вер?» Все изложение построено
на смысловой и игровой мотивации
обращения к заимствованию.

Аналогично
должно осмысляться и использование
жаргонизмов.

«Экс-рижанин
играть с Каспаровым на равных явно не
может. Это
просекли
и спонсоры… Помимо этою участ­никам
причитается 50 тысяч
«зеленых» на
организаци­онные расходы».

Употребление
молодежного сленга и разговорного
названия валюты не связано с организацией
приема. Сти­листически окрашенные
слова в таком тексте выглядят как
небрежность. Можно сравнить употребление
этого слова в другом тексте, где
разговорное вплетается в кон­текст,
менее ориентированный на стандартное
информа­ционное сообщение:

(заголовок)
«Вчера доллар чуть-чуть подрос»; «
Четвер­тый день как одной уздой,
позволявшей государству сдерживать
«зеленый», стало меньше. Центробанк
отменил специ­альную сессию на
Московской межбанковской валютной
бир­же, где под его присмотром
формировался официальный курс доллара…
Так что, получив отпускные, не мешкайте:
прикупите «зеленых» на черный день»
(КП, 1999, № 120). Разго­ворное «зеленый»
употребляется
как вторичная повторная номинация и
«осваивается» в контексте, имеющем
знаки выразительной речи (переносное
использование слова узда,
антитеза
«зеленые» —
на черный день,
контактная форма об­щения с читателем:
не мешкайте,
прикупите).

Номинация
«зеленые»
по отношению доллару часто используется
в медиа-тексте. Но чуждость этого слова
газетно-публицистическому стилю все-таки
ощущается. Об этом свидетельствует и
тот факт, что оно ещё не получило
достаточно стабильного окружения,
которое нормирова­ло бы его включение
текст. Например, трудно понять смысл
следующего предложения: «Были
времена, когда в Россию ввозили ежегодно
по 200-250 тонн наличной «зелени».
Разговорное «зелень»
проявляет у слова «тонна»
раз­говорное значение «тысяча».
Оно легче всплывает в памя­ти, так как
представить, что валюту считают по весу,
слож­но. И каков денежный эквивалент
200-250 тонн?

«Если
бы существовала медаль «За выживание
в экстремальных условиях», многие
российские аптеки могли бы на неё
претендовать. В начале эпохи перемен
их кинули.
Без оборотных средств, без опыта реальной
самостоятельно­сти,
в неказистых помещениях, с мозгами,
заштампо­ванными инструкциями.
Началась первая аптечная война».

Жаргонное
кинуть
грамматически не «вписалось» в конструкцию
(кинули в
неказистых помещениях, кинули с
мозгами…).
Журналист механически включил в изложение
популярное в речевой практике слово,
но письменный текст не принимает его
без специальной корректировки.

«Муж
ушел, его не вернешь, в доме — трагедия,
а у Та­мары Павловны в жизни словно
бы зависла
своя
искажен­ная «виртуальная»
реальность,
в которой Рохлина по-прежнему чувствует
себя всесильной генеральской женой со
связями и с
кучей нереализованных амбиций».

Текст
насыщен не освоенной журналистом
лексикой. Термин информатики зависнуть
(перестать выдавать ин­формацию)
неточно употреблен по отношению к
субъек­ту действия. Эту неточность
усиливают тавтологичные определения
к существительному реальность
и нечеткая пунктуация – искаженная
«виртуальная».
Кавычки тоже дезориентируют в прояснении
смысла. Разговорное сло­во куча
рядом с устойчивым книжным словосочетанием
(нереализованные
амбиции)
вносит во фразу стилистичес­кую
небрежность.

Надо:
…реальность словно бы зависла и выгладит
иска­женной, виртуальной. Рохлина
по-прежнему чувствует себя всесильной
генеральской женой со связями и с массой
нереализованных амбиций.

«Дружественный
сторонникам Георгия Анцева акци­онер
«Радара» — фирма «Строительные
материалы — Аир»,
как водится
в подобных ситуациях, оспаривает это
собрание в суде».

Употребление
в одном предложении слов, противопо­ложной
окраски приводит к возникновению
стилисти­ческого контраста в нейтральном
изложении, насыщен­ном стандартной
лексикой. Слово дружественный
име­ет книжную окраску. Оборот как
водится
используется в разговорной речи и
содержит сниженную стилистичес­кую
окраску. Кроме того, прилагательное
дружественный
обычно
используется, когда речи идёт о народах,
государ­ствах, отношениях между ними,
и для данного контекста не совсем
подходит.

Надо:
Симпатизирующий сторонникам Георгия
Анце­ва акционер «Радара»… как часто
бывает в подобных си­туациях.

«Кишечная
инфекция
запросто
может расстроить работу организма на
несколько дней. Ведь необходимо вре­мя,
чтобы восстановить микрофлору
пищеварительного
тракта.
Нарушение природного баланса в микрофлоре
кишечника именуется дисбактериозом».

Разговорное
слово в насыщенном медицинскими
терми­нами тексте, употребленное,
очевидно, чтобы хоть как-то популяризировать
информацию и «привязать» её к стилю
газеты, показывает, что журналист просто
не включился в текстовую деятельность,
не нашел прием, ход, позволяю­щий
переработать
чужой код. В данном случае нужно искать
нейтральные синонимические замены
специальным терми­нам, эвфемистические
эквиваленты, а уже потом за счет
разговорной лексики тонировать изложение.

«Он
/Ленин/ мог
послать на фиг
самого лучшего друга…» Использование
в публичном выступлении (а это фраг­мент
из телепередачи) грубого просторечного
слова рас­сматривается как стилистическая
ошибка.

Надо:
(один из вариантов)… мог
обругать…

Единичные
вкрапления просторечной лексики в текст
СМИ — свидетельство низкой культуры
журналиста. Любой отход от нормы должен
быть обработан как при­ем, организующий
все изложение. Обращение журнали­стов
к упрощенному, просторечному способу
номинации ситуаций — примета текстов
СМИ последних десятиле­тий. Приведенные
ниже фрагменты из материалов прес­сы
иллюстрируют эту закрепившуюся тенденцию:
Наде­емся,
области больше не будут
оттяпывать
друг у дру­га уезды и угодья; К концу
прошлого века, когда Россия, занимавшаяся
после Крымской войны исключительно
мир­ными проблемами, собралась с
силами и,
наплевав
на па­рижский договор, развернула
строительство броненосного флота,
плавающего на угле и нефти, акватория
Севасто­польской бухты опять
превратилась в мертвую водную пустыню;
Четыре с половиной часа запертые
журналис­ты мрачно бродили по БКЗ,
накачивались
в буфете пи­вом и
трепались
с передовым отрядом пути некой охраны,
которая
вполголоса сетовала на постоянные
опоздания шефа.

Привлечение
прецедентного текста, содержащего
гру­бые просторечные слова, тоже
должно быть мотивирова­но. Как
указывалось выше, прецедентный феномен
сам по себе нарушает линейные связи,
если же при этом он и стилистически
выбивается из осваивающего его текста,
то творческое напряжение при переработке
«чужого» слова должно возрастать:

(заголовок)
«Это не наш сукин сын»; (подзаголовок)
«Переворот в Эквадоре в пользу США и не
в пользу Рос­сии»; «Фраза «это сукин
сын, но это наш сукин сын», ска­занная
одним из президентов США в адрес одного
из Цен­тральноамериканских диктаторов
почти полвека назад, сохраняет удивительную
свежесть. Государственный пе­реворот
в Эквадоре вызвал интерес в мире и в
России исклю­чительно с экономической
точки зрения — у нас с этой дале­кой
страной много общего в экономике».

Заголовок
материала выполняет рекламную функцию,
выделяя текст из-за его стилистической
окрашенности и использования прецедентного
текста. Однако его связь с оперативной
информацией текста не прослеживается.
Факт подается так, как он представлен
в действительно­сти, а окрашенный
фрагмент существует сам по себе. Их
нестыковка дает основание квалифицировать
подобное изложение как дефектное.

Эти
ошибки не приводят к информационным
потерям, но последствия их чрезвычайно
опасны. Переходя из тек­ста в текст,
они вводят в речевую практику лишние
для общения слова, приучают к такому
способу выражения мысли. В.Г.Костомаров
точно комментирует причину ориентации
современного текста на перемещение с
пери­ферии в центр просторечных слов:
«тут уместно напом­нить, что и все
плохое, что есть в индивидуальной речи,
объясняется не только низким уровнем
культуры гово­рящих, незнанием
литературного языка, его норм и зако­нов,
но и тем, что слишком велики сегодня
допуски в его составе и строе, слишком
быстротечны перегруппировки и обновления
его средств, а, следовательно, относительны
самые свойства устойчивости,
преемственности, всеобязательности.
И, как неоднократно нами замечалось,
двигате­лями этого выступают как раз
весьма грамотные люди и в духе времени
именно такое состояние языка приветству­ют,
охотно им руководствуются в своей
речевой практи­ке влиятельные
общественные слои, задающие тон всей
коммуникации нашего общества» [Костомаров
1999: 297].

Стилистические
ошибки, как отмечалось выше, могут
искажать смысл высказывания или
затруднять его пони­мание:

«Почему
в России политические мемуары издают
чаще, чем в любой другой стране? Вопрос
не шибко
сложный… Вот и повод садиться за
воспоминания, от которых яв­ственно
припахивает горячей политической
кухней… Филатов
— один из тех, кто был
вызван
на властный Олимп,
приближен, а затем задвинут (хорошо,
хоть не отброшен)
Ельциным».

Это
фрагмент из текста, в котором журналист
пытает­ся «передать» авторство
повествователю. Его речевая маска
разрабатывается с помощью приема
остранения Производитель речи банализирует
тему и рассказывает о ней по-своему,
неофициально, по-простому. Обращение к
иностилевой лексике понятно, но журналист
не владе­ет таким способом изложения.
Разговорное припахивает
имеет значение
«слегка
пахнуть».
Рядом со словосочета­нием горячая
политическая кухня
оно создает алогизм, так как прилагательное
горячая
в переносном употребле­нии передает
значение интенсивности, напряженности.
Кроме того, в ряду однородных сказуемых
последние два должны, по мысли автора,
формировать антонимичные отношения.
Но это не получилось. У глагола задвинуть
нет сем,
которые позволяли бы его противопоставить
гла­голу приблизить.
Вероятно, на построение фразы повли­яло
знание журналистом того значения глагола
задви­нуть,
которое закреплено лишь в молодежном
жаргоне (покинуть,
оставить, бросить)
[Никитина 1998:138]. Употреби он нейтральное
слово, текст получил бы завершенный
смысл, а его стиль – выразительность:
…затем брошен
(хорошо хоть не отброшен).

Сфера
действия стилистических ошибок касается
и смещения информационного фокуса
сообщения. Часто это связано с таким
построением текста, когда насыщен­ность
высказывания «чужими» речевыми моделями
пе­рекрывает документальную организацию:

«Вместо
того чтобы сказать правду, что в
политичес­кой системе, где назначают
официальных приемников, выборы президента
по большому счету не имеют смысла, Немцов
вешает нам лапшу на уши,
предлагая растянуть эту бессмысленную
игру на два тура, а ещё лучше — до
бесконечности… Хотя
ежу понятно,
что лидеры СПС, разве что кроме Чубайса,
не понадобятся Путину ни при каких
обстоятельствах… Тогда действительно
выборы превратятся в сплошную пытку и
маразм…
После его (Зюганова) неудачи в первом
туре они
(зюгановский элек­торат) будут оплеваны.
Наш самодержавный полити­ческий режим
за три недели мы не исправим. А
вляпать­ся в
очередную
волну конфронтации
вполне сможем… С другой стороны, будет
выгодно, если Зюганов сохранит свой
имидж системного оппозиционера
и у его окруже­ния не проснется
бешеное
желание взять реванш за преж­ние
поражения… В результате может начаться
движе­ние маятника общественных
настроений из нынешней позиции
умиротворенности и спокойствия в сторону
раздрая,
когда для русского человека становится
«море по колено «и ему на все
наплевать и все нипочем…
Мы ни­чего не выиграем, если
покажем
ему (Путину)
дулю в кабине для голосования
26 марта».

Стилистически
окрашенная лексика (вешать
лапшу на уши, ежу понятно, оплевать,
маразм и
т.п.) не связана с кон­кретными фактами.
Это универсальные номинации для множества
ситуаций. Пишущий просто разными
способа­ми передает одну эмоцию —
раздражение. С точки зрения логики, в
таком изложении — порочный круг, так
как в нем не обнаруживается движение
мысли. Повтор одного и того же смысла в
предпоследнем предложении ещё одно
свиде­тельство этого: море
по колено (все нипочем)
[Фразеологический словарь русского
языка 1986:254] — на
все наплевать — все нипочем.
Этот пример показывает, что обращение
к разговорным и просторечным словам не
ос­вобождает журналиста от необходимости
коррекции выс­казывания. Так, во фразе
вляпаться в
волну —
нарушение норм сочетаемости слов; а в
финальном фрагменте текста показать
ему (Путину) дулю в кабине для голосования
—
не­предусмотренный автором каламбур,
возникающий из-за расширения границ
устойчивого словосочетания (надо:
показать ему
дулю на выборах
или показать
ему дулю, запол­няя бюллетень для
голосования).

Стилистические
ошибки возникают и из-за речевой
избыточности. К ней относятся плеоназм
и тавтология.

Плеоназм
связан с употреблением лишних слов,
плео­настических оборотов (оказать
помощь вместо
помочь),
«пу­стых» слов и слов-«паразитов»
(значит, так
сказать, где-то и
т. п.). Обычно это слова и словосочетания
из официально-делового стиля, которые
перегружают неделовую речь.

В
последнее время довольно часто как
«пустые», как слова-скрепки стали
использоваться слова как
бы и на
самом деле.
Говорящие не учитывают их оригинального
значения, «производя» избыточные
высказывания:

«На
самом деле и в правду
большая часть экипажа находилась в той
части лодки, на которую пришелся ос­новной
у дар»;

«На
самом деле всерьез
подобный силовой вариант вряд ли
рассматривается, хотя бы потому, что он
может обернуться отставкой самого
правительства»;

«Я
хочу тоже здесь прояснить, чтобы это не
вызвало как
бы
сомнений».

Некорректное
использование этих слов — свидетель­ство
невысокой культуры говорящего. Наши
новые «па­разиты» как
бы и на
самом деле
снижают не только куль­туру общения,
но серьезно искажают смысл материала.
Дело в том, что эти слова имеют в языке
определенную функцию. Употребляя слова
как бы
и на самом
деле толь­ко
как пустые, как скрепы, говорящий/пишущий
дезорга­низует процесс восприятия
сообщения. В некоторых слу­чаях их
неумелое использование не связано с
искажением информации: «Нам
не нужно ни перед кем, то есть, значит,
как бы расшаркиваться».
Чаще же неумелое употребление этих слов
приводит к неточной или даже комичной
пере­даче смысла. Так, избыточность
как бы
в теле- и радиоин­тервью Б. Березовского
лишает логики его реплики: « Ко­нечно,
это как бы в большей степени шутка; И
поэтому как бы я не хочу сегодня
лицемерить».
Шутка или предупреж­дение? Лицемерие
или нет? Рассказывая об открытии в
Эрмитаже после реставрации парковой
скамейки импера­тора России, журналист
пишет: «Эта
скамейка, она рассчи­тана на посадку
как бы двоих: императора и императри­цы».
За неловко построенной фразой —
некорректное от­ношение к
высокопоставленной фамилии.

Типичные
плеонастические ошибки можно увидеть
в следующих предложениях:

«Применение
этой санкции будет способствовать
бо­лее
скорейшему разрешению конфликтной
ситуации».

Плеонастическое
смешение двух способов образова­ния
степени сравнения прилагательного:
сравнительной и превосходной.

Надо:
более быстрому или скорейшему.

«И
это где-то
примерно уже половина всех заказов на
текущий год».

Неочищенность
фразы от «пустого» слова.

Надо:
И это примерно уже половина…

«В
деле своевременного завершения проекта
очень важ­но соблюдать сроки поставок».

Использование
отыменного предлога официально-де­лового
стиля.

Надо:
Для
своевременного завершения проекта…

Причины
возникновения тавтологии и способы ее
ис­правления могут быть чрезвычайно
разнообразными. Чаще всего в текстах
СМИ тавтология появляется при контактном
использовании однокоренных слов:

«…руководство
«ЮКОСа» рассматривает в настоящее
время предложения о
возможной
переориентации своих нефтепродуктов.
Возможно,
«ЮКОС» откажется от поставок
топлива…»

В
одном небольшом фрагменте — однокоренные
при­лагательное и вводное слово.

Надо:
…о возможной
переориентации своих нефтепро­дуктов.
Вероятно, «ЮКОС»…

«ООО
«Инком ДСК-3» также
выпускает
небольшой выпуск облигаций — всего на
1 тысячу квадратных метров».

Близко
оказались однокоренные глагол и
отглаголь­ное существительное.

Надо:
…выпускает небольшую партию облигаций…

Это
типичная для современного состояния
языка прессы ошибка. Аналогичный случай:

«Но
для продолжения финансирования инвестору
нуж­ны гарантии, которые
он может получить в результа­те
получения
доли в зарегистрированной компании».

Вероятно,
природа подобных дефектов изложения в
ориентации пишущих на конструкции
официально-дело­вого стиля с отыменными
предлогами, активными в этом стиле
(вследствие,
впоследствии, в продолжении, в силу).
Эти предлоги
предполагают употребление после них
от­глагольных существительных. При
исправлении подоб­ных ошибок следует
«уходить» от оборотов с такими пред­логами.

Надо:
…инвестору
нужны гарантии, которые он будет иметь
после получения доли в зарегистрированной
компании.

Более
сложная форма тавтологии — повторение
уже выраженного смысла. В таких случаях
сближаются сино­нимы и синонимические
обозначения:

«После
трудностей, сложностей,
нищеты, с которой начиналась работа,
компания «нашла в себе силы» взять
еще одного аспиранта».

В
роли однородных членов использованы
полные си­нонимы без установки на
выразительный эффект.

Надо:
После трудностей, нищеты…

«В
послании утверждается, что газета всё
перепута­ла, Степашин, дескать, ничего
не одобрял и соответ­ственно с Кириенко
не расходился. А
местная
милиция, мол, действовала неправильно,
и посланная
на место
ко­миссия наведёт шорох на
месте».

Небрежность
выражения мысли: однокоренные слова
трижды повторяются в одном предложении.

Надо:
А местная милиция, мол, действовала
непра­вильно, и отправленная в регион
комиссия наведет там шорох.

«…
в Сербии, где правящий режим годами
успешно по­давлял инакомыслие и
манипулировал
оппозиционными силами,
как ему заблагорассудится, —
нынешнее посту­пательное движение
молодой демократии к власти выгля­дит
неожиданно легкой прогулкой».

Значение
глагола
манипулировать
включает компо­нент произвольного
действия, подчиненного собствен­ным
интересам. Сравнительный оборот следует
сокра­тить.
Он не выполняет
выразительной нагрузки.

«Этой
деятельностью занимаются
многие бывшие военные и инженеры».

В
основе словосочетания слова, одно из
которых со­держит значение другого:
деятельность
— работа,
заня­тие
в какой-л. области [Словарь русского
языка в 4-х т. 1981:395].

Надо:
Этим занимаются многие бывшие военные
и ин­женеры.

«И
этим временам нужен новый претендент.
Чего от него ждут? В первую очередь он
должен удовлетворять представлениям
народа об идеальном мужчине, отце и
даже, если хотите, самце.
Энергичный,
мужественный, сексуальный,
полный
сил,
энергии
и опыта, знающий, чего он хочет и как это
сделать».

Тавтология
возникла из-за перифрастического
наиме­нования отмеченного уже выше
качества. Кроме того, в ряду однородных
членов предложения — полный
сил, энергии и опыта —
последний компонент явно не сочета­ется
с главным словом (полный
опыта).

Надо:
…сильный,
опытный, знающий…

«Однако
тушение пожара
сильно
затруднено из-за сильного
ветра».

Фрагмент
устной речи (телерепортаж). Разговорное
слово сильно
(в значении «очень,
весьма») в
спонтанной речи прочно связано с этим
производным значением. Го­ворящий
уже не ощущает его звуковое (и корневое)
тож­дество с прилагательным сильный
(в значении «произво­димый
с большой силой»).

Надо:
…очень затруднено из-за сильного ветра.

«В
среде оценщиков известие о предстоящем
конкурсе вызвало
интерес.
Один из них сказал нашему корреспон­денту:
«Нам этот конкурс чрезвычайно
интересен»».

Своеобразная
содержательная тавтология: журналист
перефразирует реплику интервьюируемого,
вместо того чтобы прокомментировать
или оценить её.

Надо:
В среде оценщиков известие о предстоящем
кон­курсе было встречено с энтузиазмом.
Один из них сказал нашему корреспонденту:
«Нам этот конкурс чрезвычай­но
интересен».

«По
словам А. Починка, работа в этом направлении
уже проводится. В связи с этим,
по мнению министра, должен
быть пересмотрен подход к финансовой
и банков­ской тайне. Необходимо,
по его мнению,
раскрывать на­правление и источник
перевода крупных сумм
свыше ус­тановленного определенного
минимума».

Тавтологичными
оказались слова, называющие источ­ник
информации, хотя лексических способов
указания на чужую речь в языке достаточно:
как указал,
как отметил, заметил, особо подчеркнул,
остановился
и т.п.

Кроме
того, тавтология обнаруживается и в
словосоче­тании установленный
определенный.
Одно из слов вклю­чает в себя значение
другого: установленный
— утверж­денный, узаконенный, введенный
в действие; определен­ный — установленный,
назначенный.

Отметим
также и грамматическую ошибку: слово
тай­на
должно быть употреблено в форме
множественного числа, так как речь идет
о разных видах тайн.

В
предложении отсутствует запятая после
слова сумм.
Вероятно,
пишущий хотел следующую за этим словом
фразу оформить как определение,
уточняющее, что же понимать под словами
«крупные
суммы», но
не сумел «рассмотреть» его из-за
небрежности выражения мысли.

Надо:
По словам А.
Починка, работа в этом направле­нии
уже проводится. В связи с этим, как
считает ми­нистр, должен быть пересмотрен
подход к финансовой и банковской тайнам.
Необходимо, по его мнению, раскрывать
направление и источник перевода крупных
сумм, пре­вышающих установленный
минимум.

Речевая
недостаточность
— еще один тип стилисти­ческих ошибок
— связана с немотивированным пропус­ком
слов. Она может привести и к нарушению
граммати­ческой сочетаемости слов,
и к неясности высказывания. Обычно
речевая недостаточность возникает на
этапе пе­ревода «внутренней» речи,
речи для себя, во «внешнюю». «Внутренняя»
речь характеризуется подчеркнутой
эл­липтичностью. Для себя, в уме, мы
«проговариваем» фра­зу, интонируя
акценты, опуская то, что нам хорошо
изве­стно, или то, что само собой
разумеется, используем свер­нутые
номинации понятий, короткие предложения,
редко прибегаем к союзам. Во «внешней»
речи — речи для дру­гих — все пропущенные
фрагменты следует восстановить.

«По
опросу трех
независимых
пенсионеров,
страда­ющих бессонницей, ночная
встреча губернатора СПб и Пре­зидента
РФ не
касалась темы ухода с политической
сцены
накануне выборов в дипломатическое
небытие».

Типичный
случай «неперевода» «внутренней» речи
во «внешнюю», когда пропуск слова в
клишированном сло­восочетании (по
данным опроса),
отсутствие зависимого слова, указывающего
на лицо-носителя признака (уход
с политической сцены нынешнего губернатора
Санкт-Пе­тербурга)
привели к нарушению грамматической
соче­таемости и к смысловой неполноте
высказывания. Даже иронический колорит
фразы не восполняет эти потери.

Надо:
По данным опроса трех независимых
пенсионе­ров, страдающих бессонницей,
ночная встреча губернато­ра СПб и
Президента РФ не касалась темы ухода
первого с политической сцены…

«Мы
часто своей фирмой, с сотрудниками,
снимаем где-нибудь базу отдыха на
несколько дней. И вообще, у нас коллектив
очень дружный, любим
праздновать и отды­хать
вместе».

В
ряду однородных сказуемых первый глагол
требует зависимого слова.

Надо:
..любим вместе встречать праздники и
отды­хать.

«Я
заявляю протест
и неуважение…»

Речевая
недостаточность из-за употребления
одного глагола к таким однородным
дополнениям, которые в смысловом и
грамматическом отношении различаются,
привела к нарушению языковых норм.
Глагол заявлять
не следует
использовать в данном случае рядом со
сло­вом протест,
так как протест
— это
заявление о
несогла­сии с чем-либо
(там же, т. 3, с. 532). В «связке» заявлять
неуважение
глагол управляет не винительным падежом,
а предложным падежом.

Надо:
…выражаю протест и заявляю о неуважении…

«ЖСК
не всегда своевременно получают
положенные им дотации от города и
нуждаются
в помощи
администра­ции
в проблемах
предоставления коммунальных услуг и
установки приборов учета в домах».

Пропуск
зависимого слова привел к нарушению
грам­матической сочетаемости.

Надо:
…нуждаются в помощи администрации в
разре­шении проблем, связанных с
предоставлением коммуналь­ных услуг
и с установкой приборов учета в домах.

В
перечисленных примерах из аналитических
текстов СМИ отклонения от стилистической
нормы, форсиро­ванный язык снижают
порог ответственности за передан­ную
информацию и одновременно размывают
жанрово-стилевые границы текста.
Примечательно, что серьезные средства
массовой информации стараются избегать
по­добных ошибок. Так, одна из независимых
телекомпаний, восстанавливая хронику
трагических событий по спасе­нию
жизни моряков затонувшей атомной
подводной лод­ки и действия официальных
лиц, в первом информационном выпуске
использовала разговорное слово с
нега­тивной оценкой: «Вашингтон
предлагает помощь. Моск­ва отмахивается».
В следующем вечернем выпуске эта же
фраза отредактирована в соответствующей
для данно­го события и жанра передачи
форме: «Вашингтон
предла­гает помощь. Москва молчит».

у кого хорошо с русским? помогите.

Найдите случаи нарушения лексической сочетаемости в устойчивых словосочетаниях и исправьте их:

1) играть роль, играть значение;

2) решить проблему, разрешить ситуацию, разрешить вопрос, решить задачу;

3) представлять интересы, представлять фирму, представлять итоги;

4) рассмотреть вопрос, рассмотреть дело, рассмотреть случай;

5) погашать кредит, погашать задолженность, погашать ссуду;

6) внести предложение, внести вопрос, внести резолюцию;

7) соблюдать правила, соблюдать бюджет, соблюдать законы;

Покажу на исправления:
1) Иметь значение;
2) Решить вопрос;
3) Оглашать итоги;
4) Изучить дело;
5) Оплачивать задолженность;
6) Рассмотреть вопрос;
7) Вынести резолюцию;

Мне кажется, что так. Возможно, что не всё правильно. Удачи!

иметь значение, вынести резолюцию. Есть сомнения на тему бюджета, но не уверен.

Найдите случаи нарушения лексической сочетаемости в устойчивых словосочетаниях и исправьте их:

Играть роль, играть значение; решить проблему, разрешить ситуацию, разрешить вопрос, решить задачу; представлять интересы, представлять фирму, представлять итоги; рассмотреть вопрос, рассмотреть дело, рассмотреть случай; погашать кредит, погашать задолженность, погашать ссуду; внести предложение, внести вопрос, внести резолюцию; соблюдать правила, соблюдать бюджет, соблюдать законы; возместить ущерб, возместить кредит, возместить предмет аренды

Читальный зал

Исследования и монографии

О словарях, «содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации»

Варианты русского литературного произношения

Динамика сюжетов в русской литературе XIX века

Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа

К истокам Руси

О языке Древней Руси

Не говори шершавым языком

Доклад МИД России «Русский язык в мире» (2003 год)

Конкурсные публикации

Типология ошибок

Если сгруппировать собранные здесь дефектные высказывания по лингвистическим основаниям, сведя в единый блок однотипные ошибки, мы получим два десятка их разновидностей, среди которых статистически преобладающими оказываются стилистические, грамматические (управление, согласование, неправильное формообразование), лексические и акцентологические, т.е. погрешности в ударении. Единичными фактами представлены нарушения, связанные с грамматическим родом аббревиатур (одно ЦК вместо один ЦК, сама МВФ вместо сам МВФ, НАТО — оно вместо она и под.; с образованием сравнительной степени прилагательных и краткой формы (слабже, более слабее, более скромнее, более хуже, более подробнее, прежен вместо прежний); с пропуском слова во фразе (внести Черномырдина вместо внести кандидатуру Черномырдина; порывы ветра достигали пятнадцать—двадцать метров в секунду вместо достигали скорости; фильм “Армагеддон” состоится вместо просмотр или премьера фильма; итог нашего круга вопросов вместо итог рассмотрения; кого имел Президент вместо имел в виду Президент и др.); с логическим противоречием в высказывании, порожденным скрытым психическим конфликтом, или с контаминацией нескольких словосочетаний (я впервые еще раз увидела; температура не будет очень холодной; Гайдар сказал, что я глазам своим не поверил; интернационалистическая группа преступников, в составе которой два таджика, грузин, чеченец, украинец и москвич).

В дальнейшем комментарий будет касаться перечисленных выше наиболее частых типов ошибок, но прежде мы хотели бы выделить две группы специфических нарушений правильности и чистоты русской речи, которые, помимо частоты их встречаемости и лингвистических оснований появления, характеризуются дополнительными социопсихологическими свойствами, требующими отдельного рассмотрения.

Итак, первая из двух групп ошибок объединяет слова и конструкции, которые мы назвали прецизионными. Термин, несколько его переосмыслив, мы взяли из теории перевода, где прецизионными называют языковые единицы, которые требуют особо высокой точности при передаче их на других языках. Это, как правило, имена собственные, числовые величины и какие-то вновь возникающие наименования, не получившие еще однозначных эквивалентов в других языках. Все они требуют точного знания. В применении же к языковым ошибкам, которые нарушают точность русской речи, в объем понятия “прецизионные” мы включаем слова и конструкции, которые служат камнем преткновения в овладении нормами литературной речи. В них постоянно совершаются в речевой практике отклонения от правил, столь же постоянно и настойчиво отмечаемые специалистами по культуре речи, искоренить которые в узусе не удается в течение длительного времени. Этого типа ошибки и служат своего рода лакмусовой бумажкой, культурно-речевым тестом для говорящих, определяющим степень владения ими культурой русской речи. Девизом группы так понимаемых прецизионных слов и форм должен стать призыв:

“Это надо выучить и знать!” В их число входят ошибки всех уровней языкового строя — грамматические, лексические, орфоэпические. Начнем с лексических ошибок. Это недопустимость употребления:

— бесприставочной формы “ложить”;

— глагола “одеть” [на себя] вместо “надеть”: надо одевать другую обувь — Е. Додолев;

— могу джинсы одеть — В. Третьяк;

— ничего не могу одеть — А. Пугачева;

— он на себя одел — Глэм;

— оденем часы, одевайте наушники, одену очки и т.п. Надо сказать, что эта ошибка имеет вековую историю, и большинство совершающих ее сегодня в практике спонтанной речи теоретически знают, что по отношению к себе следует употребить глагол “надеть”, поскольку настойчивые рекомендации лингвистов по этому поводу всем известны. Такой внутренний конфликт между распространенным узусом и знанием приводит иногда к обратному эффекту с каламбурным смыслом: “на мне было столько надето. т.е. не надето, а надежд” (вместо одежд);

— предпринять меры вместо принять меры, но предпринять шаги или действия;

— озвучить в значении “назвать, сообщить, произнести вслух”:

кандидатуры, которые озвучены (Н. Рыжков); озвучил информацию о том, что (О. Ситнова); сообщение озвучил (Н. Петкова); озвучил точку зрения (М. Дементьева); и, наконец, двойная ошибка — озвучил о том, что (Г. Зюганов). Глагол озвучить в литературном русском языке имеет значение “записать звуковое сопровождение (фильма) отдельно от съемки”. Его использование в указанном выше смысле (“произнести”) является грубым нарушением нормы, искажающим законы сочетаемости слов и эстетически оскорбляющим слух носителя русского языка, но в этом ошибочном употреблении он так полюбился некоторым политикам и журналистам, что стал принадлежностью, своеобразным знаком политико-публицистического “жаргона”.

Видимо, политический “жаргон” мог бы стать предметом отдельного изучения. Входящие в него слова и словоформы выполняют особую социопсихологическую роль, служа для использующих их приметой принадлежности к одному кругу тесно взаимодействующих (взаимодействующих не только кооперативно, но и находящихся на разных позициях в этом взаимодействии) и понимающих друг друга людей. Такой приметой, например, оказывается слово с неправильным ударением “намерЕния” (Ю. Маслюков, Г. Кулик, Ю. Лужков, Г. Явлинский). Аналогично в свое время в кругу лиц, близких к И. В. Сталину, получило распространение произношение слова “лавирУет”, которое должно было подчеркнуть, что тот, про кого это говорят, не всегда твердо следует генеральной линии партии. К числу единиц политического жаргона нашего времени я бы отнес также ошибочное ударение в форме “прИнять”, несостоявшуюся, к счастью, тенденцию произносить “нАчать”, употребление глаголов “проголосовать кого” вместо “проголосовать за кого (проголосовать Степашина) и “внести кого (Черномырдина)” вместо “внести кандидатуру Черномырдина”;

слово “подвижки” и конструкцию “о том, что” (об этой последней — ниже);

— довлеть: это слово в искаженном смысле “оказывать нажим, давить” часто отмечается специалистами как культурно-речевая ошибка, но тем не менее продолжает встречаться у лиц, склонных к некоторой манерности и вычурности речи (“. Иванишевич довлеет на француза. ” — С. Ческидов). В литературно правильном употреблении довлеть означает “быть самодостаточным, удовлетворять”.

К числу лексических ошибок, свидетельствующих о незнании формы или значения иностранных слов, можно отнести такие употребления, как:

— . последнее высказывание является кредом. ” вместо кредо (С. Белошапкина);

— “Ждите экспансии креативных людей” (М. Марголис);

— дебюторы этого банка . (А. Князева), где в основе ошибки — паронимическое сближение слов дебит и дебют;

— “основной темой митинга стали противоречия между протестантами” (Е. Глазунова), где последнее слово во фразе является авторским новообразованием из словосочетания прилагательного с существительным ПРОТЕСТ-ующие + демонстр-АНТЫ. Но при этом говорящая не почувствовала, что созданный ею путем стяжения двух слов в одно окказионализм совпал с уже существующим в языке словом с совершенно другим значением, что породило трудности в восприятии высказывания слушателями;

— неправильное произношение слов “инциндент” (О. Маяцкая) и “компроментировать” (Д. Муратов, Н. Петкова) с лишним звуком “н” в корне.

В сфере грамматики мы обнаруживаем застарелые, в течение многих лет неискореняемые ошибки:

— в падежном управлении: согласно многолетних наблюдений (А. Лебедь), согласно законов (В. Комиссаров, Г. Селезнев), где употреблена форма родительного падежа вместо дательного (правильно — согласно законам); оплачивать за услуги (Ю. Лужков) вместо оплачивать услуги или платить за услуги;

— в образовании словоформ: рекламой чулков (“МК”) вместо рекламой чулок (но носков); сколько время вы отводите (В. Комиссаров) вм. сколько времени;

— в согласовании: обоих кафедр, обоих сторон (газета “Дружба”, М. Леонтьев) вместо обеих; из семидесяти дел двое приняты к рассмотрению вместо два дела, но двое людей.

Наибольшее число ошибок на согласование дают составные числительные, которые правильно изменять по падежам, согласуя формы составляющих их частей, не умеют многие журналисты, Политики и государственные чиновники: к восемьсот пятидесятилетию Москвы (А. Кротова) вместо восьмисотпятидесятилетию ; во всех четырехсот семидесяти томах этого дела (Н. Николаев) вместо четырехстах семидесяти ; проголосовало триста семьдесят депутатов при шестьдесят три против (А. Андреев) вместо при шестидесяти трех, и т.п. в высказываниях В. Синельникова, С. Миронова, П. Лобкова, Е. Новосельской, в текстах “МК”. В качестве одного из объяснений большинства ошибок в образовании падежных форм сложных числительных нужно иметь в виду следующее обстоятельство. Говорящий хочет, чтобы называемое им число было в точности, без искажений воспринято слушающим. Устная же речь протекает в разных условиях и зачастую встречается с помехами — посторонними шумами, отвлечением внимания самого слушающего, возможными произносительными дефектами говорящего, неполадками в технических средствах связи. Чтобы на пути передачи числовой информации свести воздействие помех к минимуму, говорящий, учитывая интересы адресата речи, проговаривает числительные как неизменяемые слова. Это обстоятельство, естественно, не оправдывает ошибку, но как-то помогает понять ее возможные причины (Напомним, что в языке профессиональных военных во избежание искажений запрещается склонять названия населенных пунктов и числительные, передающие цифровые обозначения.).

Из области синтаксиса к группе прецизионных ошибок я отношу рассмотренный выше запретный деепричастный оборот (“глядя в окно, у меня слетела шляпа”) и конструкцию “о том, что”. Можно “говорить о том, что”, можно “рассказать” или “услышать”, но далеко не все глаголы передачи и получения информации допускают такое управление. Распространение в публичной “о том, что” на все большее число “информационных” глаголов, став приметой политико-публицистического жаргона, превращается теперь в массовую тенденцию, которая оказывает давление на литературную норму, а по отношению к использующим эту конструкцию является свидетельством недостаточно строгого отношения к собственной речи. Недопустимыми следует считать такие выражения: обсуждали о том, что (Б. Березовский); утверждают о том, что (А. Анкудинов); поняли/было понято о том, что (С. Сорокина, А. Крупенин, В. Токменев); в тот период времени, о котором вы указываете (В. Путин); означает о том, что (М. Задорнов); не верите о том, что (А. Лукьянов); ожидал о том, что (В. Илюхин); допущена ошибка о том, что (П. Гусев), озвучили о том, что (Г. Зюганов); говоря о том, о чем заметил (Е. Киселев).

Наконец, последнюю разновидность некодифицированных выражений в этой группе составляют ошибки в ударении. Вообще акцентологические ошибки,

зафиксированные в рассматриваемом материале, весьма разнообразны, однако к прецизионным я отношу те из них, которые обнаруживаются в небольшой группе слов, но повторяются постоянно и с которыми специалисты по культуре речи борются десятилетиями. Эти слова в правильном произношении (договОр, квартАл, срЕдства, намЕрения, языковОй, принЯть, начАть) надо просто заучить тем, кто грешит этими ошибками, добавив в этот список группу причастий, произносимых часто с неправильным ударением на корне -нес- и корне -вед-, тогда как нормативное их звучание требует постановки ударения на суффиксе (проведЁнный, нанесЁнный) или на окончании (приведенЫ, возведенО, внесенА и т. п.). Слово “начАть” имеет сложную акцентологическую парадигму с подвижным ударением в разных его формах, и хотя неправильная исходная форма “нАчать” стала притчей во языцех и породила множество анекдотов, ошибка, изгнанная в дверь, влетает в окна других его словоформ: пожар начАлся (А. Медведев) — вместо нАчался или началсЯ; нАчавшихся переговоров (А. Степаненко) — вместо начАвшихся; нАчала увлекаться (В. Вульф) — вместо началА и т.п.

Хотя отмеченных в нашем материале прецизионных ошибок суммарно не больше 10%, они наиболее остро режут слух носителя языка. Любое из перечисленных в этом разделе слов и выражений можно использовать для проверки речевой грамотности говорящих: “как вы произнесете слово “средство” во множественном числе?” В целом эти прецизионные слова нужно знать, выучить раз и навсегда.

Контаминация слов и форм

Вторая группа нарушений правильности и точности речи объединяет явления иной, чем рассмотренная выше, природы и является одной из самых многочисленных, составляя около 20% всего массива. Этот тип ошибок связан уже не со статичным знанием или незнанием правил и конкретных слов, а определяется динамикой языковой компетенции говорящего, его способностью к контролю и развитию своей речи. Иными словами, природа таких ошибок уже не только лингвистическая, но и психологическая. В языковую компетенцию, помимо знаний и опыта, входят способность к рефлексии по поводу формы произносимого текста и способность к самооценке сказанного. В условиях дефицита эфирного времени телеведущий или интервьюируемый политик, формулируя мысль, стремится выразить ее предельно кратко, но это тот случай, когда “сестра таланта” оказывается ему не родной и близкой, а далекой, сводной: “я не буду лить много слов”, — говорит А. Асмолов. Это высказывание является результатом сокращения, сжатия примерно такого нормативного и нормального текста: “я не буду лить воду и говорить много слов”.

Подобные факты, порождаемые стремлением говорящего совместить, “слить в единое слово” смысл развернутого, многословного выражения, получили в лингвистике специальное наименование — универбация. Тенденция к универбации имеет свои плюсы, отвечая принципу “экономии усилий” — одному из фундаментальных законов развития языка и речевой практики. Сравним: мы говорим “разрядка” вместо “разрядка международной напряженности” или “филфак” вместо “филологический факультет” и др. Но положительный эффект может превратиться в свою противоположность, и универбация приводит к искажению правильной русской речи в ситуациях, когда у говорящего при формулировании им мысли имеют место “соперничающие планы преартикуляции”, или “конфликтные речевые интенции”, как выражаются психоаналитики.

В лингвистическом плане это явление квалифицируется как контаминация, т.е. пересечение и наложение друг на друга двух одинаково возможных, правильных способов описания события или факта, например, во фразе “с окончанием футбольного матча количество звонящих должно активизироваться” (В. Ильинский). В конфликт речевых намерений вступают идея активизации зрителей, звонящих в студию, и, как следствие, идея роста числа звонков. Правильная конструкция выглядела бы примерно так: “С окончанием футбольного матча зрители должны активизироваться и количество звонков увеличится” или фразу “Есть у нас тут один миллионер в долларах” (В. Комиссаров) следовало бы трансформировать в правильную “Есть у нас тут один богатый человек, состояние которого исчисляется в миллионах долларов”. Сравним также “какие доходы вы зарабатываете?” (В. Матвиенко) — вопрос, в котором скрыты две части: какие у вас доходы + сколько вы зарабатываете?

Конкурирующие намерения говорящего проявляются чаще всего в смешении и наложении друг на друга таких единиц языка, которые обладают повышенной выразительностью:

— двух устойчивых сочетаний или фразеологизмов: жизнь поставила перед Татьяной неразрешимый тупик — В. Комиссаров (из “поставила неразрешимый вопрос” + “поставила Татьяну в тупик”); говорят, что вы нашли общий язык в племени людоедов — Е. Киселев (из “найти общий язык с племенем” + “найти понимание в племени”); я считал необходимым довести до мнения Президента. — Г. Явлинский (из “довести до сведения Президента” + “чтобы узнать его мнение”);

— двух синонимов или синонимических выражений, требующих разного глагольного управления: люди становятся из врагов в оппонентов — Д. Якушкин (из “становятся оппонентами” + “превращаются в оппонентов”); “я бы не назвал, что это криминальный район — И. Иванов (из “не назвал этот район криминальным” + “не сказал, что это криминальный район”); “мы хотим обратить внимание общества к этой проблеме” — Г. Явлинский (из “обратить внимание на” + “привлечь внимание к”); “эта номинация занимает большое и важное значение” — И. Верник (из “занимать важное место” + “иметь важное значение”); сравним два выражения: “речь-то еще идет и в том, что” (В. Комиссаров) и “вопрос идет только об одном. ” (В. Геращенко). В обоих высказываниях допущена ошибка, вызванная контаминацией синонимических оборотов “речь идет о” и “вопрос (заключается) в том, что”;

— двух однокоренных и близких по смыслу слов: “а вам не возникает обидно, что так произошло?” — А. Максимов (из “у вас не возникает обида” + “вам не (становится) обидно); “и мы как-то к этому свыклись” — В. Илюхин (из “к этому привыкли” + “с этим свыклись”); “обязанности свои они справляют” — М. Дейч (из “отправлять обязанности” + “справляться с обязанностями”).

Приведенные образцы ошибок показывают, что при отсутствии контроля за своей речью говорящий может обратить богатейшие средства образности, силы, экспрессивности и точности русского языка — фразеологизмы, тропы, синонимы, оттенки семантики слов, словообразовательные возможности — во зло, в орудие его искажения и разрушения, порождая нелепые сочетания типа “власть пойдут на это” (В. Илюхин), “контрабанда наркотиками” (В. Глускер), “не последнее слово будут играть” (А. Венедиктов), “уволить в отставку” (Е. Киселев), “тебе не имеет значения” (В. Крюк), “помахать мускулами” (В. Густов), “вселить надежду кому-то” (В. Комиссаров), “продуктов здесь дают впроголодь” (А. Поборцев) и др. Чемпионом по контами-национным ошибкам оказался В. Комиссаров: в нашем собрании из 80 ошибок этого типа 13 принадлежат ему.

Ошибки в грамматике

Ошибки, связанные с образованием форм слова (склонение и спряжение), с неправильным соединением слов во фразе (сочетаемость) и построением целых предложений (синтаксис), хотя и менее бросаются в глаза по сравнению с рассмотренными выше двумя типами нарушений нормы, но создают те же помехи на пути передачи информации слушателям и столь же отрицательно характеризуют говорящих.

Наибольшее число грамматических ошибок приходится на именные и глагольные словосочетания, т.е. на предложно-падежное и глагольное управление. Соблюдение предписаний языковой системы и кодифицированных правил построения словосочетаний требует использования вполне определенных падежных форм: если употреблен глагол “являться”, то он должен соединять слово в именительном падеже со словом в творительном — “что/кто является чем/кем”; если говорящий использует слово “дотронуться”, то в сочетание с ним должно войти существительное с предлогом “до”, а глагол “говорить” можно соединить с именным дополнением либо в винительном — “говорить что”, либо в предложном — “говорить о чем”, но никак не “говорить за что”, поэтому впечатление неряшливости речи и неточности объяснений оставляют у слушателя фразы:

— “критерий оценки деятельности наших подразделений является раскрываемость преступлений” (В. Колесников);

— “стоит только дотронуться к балансу двух властей” (М. Баглай);

— “и у нас действительно будет ответственность тех, кто за это говорит” (О. Сысуев).

Причиной такого рода ошибок может, конечно, быть и психологический конфликт двух соперничающих речевых намерений: сравним, например, фразу “обвинить их можно было лишь за употребление наркотиков” (М. Стрелец), где в противоречие вступает пара словосочетаний “обвинить в чем-то” и “наказать за что-то”, а итогом конфликта становится несоответствующее норме управление “обвинить за”, однако главной причиной все-таки является невнимание к своей речи, к плану построения фразы (а такой план есть у любого говорящего всегда) и отсутствие контроля за его реализацией: говорящий не слышит себя, его языковое сознание не чувствует той самой “ответственности”, о которой он говорит. Эта причина поддается устранению. Научиться себя слышать, а значит, испытывать ответственность и уважать интересы слушателей в состоянии каждый грамотный (а наши языковые авторитеты “все учились понемногу”) носитель русского языка. Надо только этого хотеть.

Такая психологическая установка избавит говорящего от появления в его речи странных для русского уха, а подчас уродливых сочетаний, способных вызвать улыбку на “румяных устах” внимающих ему слушателей:

— “ко мне вдруг пришла такая мысль. ” (Ю. Меньшова), как будто “мысль”, как маленькая девочка, прибежала босиком по траве и схватила за руку;

— “я еще не в курсе об этой информации” (Ю. Скуратов);

— “об этом заявила глава налоговой службы Георгий Босс” (А. Дадыко). Мы можем сказать “врач пришла”, да и “глава”, конечно, “могла” заявить, если бы она была не Георгием Боссом, а женщиной.

Из-за нарушений в согласовании особенно страдают сложные предложения, которые в устной речи не должны быть слишком длинными, так как оперативная память человека не может удержать под контролем синтаксические связи большой глубины. Так, в предложении “и даже самая сильная женщина, к которой я себя причисляю, хочется быть слабой и ранимой” (А. Смехова) нарушены связи между всеми тремя фрагментами, на которые оно разбито. Аналогичную ошибку видим во фразе “хотя в качестве примера приведу визит боливийской делегации, в ходе которой мы с удивлением узнали, что” (А. Разбаш), где придаточное предложение согласуется не со словом, к которому оно относится, а со словом “делегация”, в результате чего получается искаженное сочетание “визит, в ходе которой. ”. Еще один образчик согласования во фразе того же автора: “Большой театр отправил его на пенсию, где он больше не танцевал” — без комментариев.

Ошибки в образовании словоформ менее частотны, но не менее курьезны:

— “измазовав все грязью, мы теперь уже сами заблуждаемся, где правда, а где ложь” (С. Дубинин) — вместо “измазав”;

— “Евгений Максимович говорил с господином Гор” (В. Яковлев) вместо “с господином Гором”, так как мужские фамилии в русском языке склоняются;

— “отмечу из наиболее последнего” (Г. Боос) — прилагательное “последний” не имеет степеней сравнения;

— “есть озабоченности, на которые мы не всегда адекватно отвечаем” (Ю. Маслюков) — слово “озабоченность” не имеет формы множественного числа в нормативном языке так же, как слово “поддержка” (ср. “без финансовых поддержек нам нельзя существовать” — И. Лиспа), хотя в профессиональном языке балета и могут, вероятно, существовать различные виды “поддержек”. Следует заметить, впрочем, что распространившиеся случаи образования множественного числа от слов, которые ранее во множественном не употреблялись, могут свидетельствовать об определенной тенденции в самой языковой системе, которая таким образом реализует один из резервов своего развития.

Некорректное употребление предлогов тоже приводит к курьезным сочетаниям: “а я свою подпись из-под этого документа не уберу” (В. Семаго), “натовская авиация продолжает по ошибке бомбить албанцев, для которых (вместо ради которых — Ю.К.) и была начата военная кампания” (Б. Андреева); “мы уже сегодня получаем предложения с наших областей” (Г. Селезнев) — вместо из наших областей и т.п.

Но есть более сложные случаи, когда за внешним, находящимся на поверхности отступлением от культурно-речевой нормы скрывается подсознательное стремление говорящего поменять местами субъект и объект действия, замаскировав “действователя” и представив событие как протекающее совершенно объективно, независимо от активного его участника. Ср., например: “важнейшим политическим событием недели должно было стать обсуждение в комитетах Госдумы бюджета, оно отложилось, но тем не менее работа предстоит тяжелая” (В. Рыжков). Языковая ошибка здесь заключается в том, что образована пассивная форма от глагола “отложить”, который такой формы не имеет. Так, от активной конструкции “рабочие строили дом” можно образовать пассив — “дом строился рабочими”, но с глаголом “отложить” точно такая же трансформация невозможна, и конструкцию “депутаты (мы) отложили обсуждение” можно преобразовать в пассивную, только использовав страдательное причастие, — “обсуждение было отложено депутатами (нами)”. Сочетание же “обсуждение отложилось” воспринимается как двусмысленное, поскольку совпадает по форме с сочетанием “событие отложилось (в памяти)”. Психологическое же содержание такого словоупотребления, такой бессубъектной формулировки — “обсуждение отложилось” — в том, что она не предполагает, попросту снимает вопросы “кто отложил и почему?”

Такое приводящее иногда к ошибкам стремление замаскировать, убрать с авансцены, отодвинуть на задний план субъекта действия свойственно в большей мере языку политики, чем другим жанрам публичной речи: “надо продолжить переговоры, которыми мы были достигнуты определенные результаты” (И. Сергеев). Знаменательна в этой фразе оговорка “мы”, которая, полностью разрушая грамматическую структуру фразы, осталась в ней от “другого плана артикуляции”: сказать, что “мы достигли результатов” вроде бы нескромно, да и не вполне соответствует действительности. Но и очищенная от этой оговорки фраза, смысл которой в том, что “результаты достигнуты переговорами”, содержит грамматическую ошибку в управлении, так как “результаты достигаются в переговорах”, а не “переговорами”. Спрятан от слушателя субъект действия и во фразе “время не располагает такой возможностью”, где реальным действующим лицом является “мы”: это “мы не располагаем возможностью из-за того, что время не позволяет нам ее использовать”, но столь критически оценивать самих себя неразумно, и поэтому роль грамматического субъекта передается “времени”, которое течет объективно и с которого взятки гладки, а “мы” здесь как будто и ни при чем.

Замысловатая игра в “субъекты-объекты” может принимать и иную направленность, при которой субъект, наоборот, выдвигается на первый план, субъекту приписываются качества объекта. Так, во фразе А. Крупенина “я был красноречив, аргументирован” это “я” вбирает в себя не только оценку самого “себя” (красноречив), но и характеристику собственной речи: ведь аргументированной была речь говорящего, а не он сам; в результате возникает и грамматическая, и логическая ошибка. Ср. также: “Виктор Степанович, у вас хорошие человеческие качества, не сгорайте их в думском горниле. ” (Н. Харитонов). Призыв “не сгорать” может быть адресован здесь только Виктору Степановичу, но автор обращает его к “хорошим человеческим качествам”, заменяя переходный глагол “сжигать” его непереходным конверсивом “сгорать” и порождая нелепое высказывание.

Некорректный выбор слова вкупе с синтаксическими нарушениями приводит не только к ошибкам, вызывающим смех, но и создает двусмысленные высказывания, которые не всегда поддаются расшифровке слушающими. “Многократная ситуация усугубляется тем. ”, — говорит Ю. Буш, и понять, имеет ли он в виду “ситуацию”, которая многократно повторялась, или ситуацию, которая многократно “усугубляется”, — затруднительно. Сюда же относится совершенно загадочная мысль В. Жириновского “национальный момент не выдерживает никто. ” и амбивалентная фраза Б. Березовского “с теми людьми, кому вопросы зависят. ”, за синтаксической ошибкой в которой скрываются два понимания: то ли это “люди, от кого” вопросы (их решения) зависят, то ли, напротив, это “люди, для кого” вопросы (и их решения) зависят. Классическим образцом двусмыслицы может служить высказывание Н. Харитонова: “Примаков обратился с просьбой не заниматься импичментом Президента, так как в данной ситуации это прослабит наше государство”. Аналогичный эффект вызывает фраза В. Илюхина: “. ОРТ обязано было выплачивать Президенту причитающие ему дивидЭнды. ”, где, помимо неправильного произношения последнего слова, слушатель сталкивается с “причитающими дивидендами”, т.е. дивидендами, которые “причитают”, занимаются “причитаниями”, очевидно, заодно с теми “финансами”, что “поют романсы”.

Стилистические шероховатости, неточности, прямые отступления от стилевых литературных норм составляют в нашей летописи ошибок от 20% до 25% всех зафиксированных в ней случаев. На первый взгляд может показаться, что ошибки в стилистике являются не столь лингвистически грубыми, как грамматические или лексические. Более того, поскольку они представляют собой лишь несоответствие функционально-жанровой ориентации речи и не затрагивают непосредственно системных закономерностей языка, их следует относить скорее к нарушениям канонов общения, чем к собственно языковым неправильностям. Недаром же при оценке школьных сочинений они не приравниваются к грамматическим ошибкам, тем не менее на слушателей они оказывают такое же отрицательное воздействие, как и другие рассмотренные нами типы ошибок. Дело в том, что стилистика охватывает эстетические и этические качества речи, а они-то напрямую характеризуют говорящего. Ставшая банальной, но от этого не переставшая быть истинной мысль “стиль — это человек” вполне отвечает нашей позиции в оценке стилистической неряшливости, которая оставляет такое же впечатление, как грязь под ногтями у собеседника.

Разновидности стилистических дефектов в нашем материале не слишком многочисленны, и половина всех отмеченных случаев приходится на две из них — обсцентную лексику, т.е. то, что раньше Называлось “нецензурной бранью”, и досадные повторы в близком соседстве во фразе слов одного и того же корня. Ясно, что две эти группы представляют собой крайние точки на шкале грубостей стилистических нарушений. Если повторы типа:

“Президент обратился с радиообращением”, “вопреки сложившейся ситуации, которая сложилась сейчас”, “маленький исторический экскурс в историю Анастасии”, “я слышал по слухам”, “значение выделения денег МВФ России не имеет значения”, “они высказали свою готовность в том, что они готовы. ”, “он заявил любопытное заявление”, “спросить вопрос”, “при ближайшем рассмотрении налицо просматривается кризис. ”, “мы гонимся в погоне за этим счастьем”, “нужно вкладывать деньги в те отрасли, которые быстро отдадут отдачу”, “сейчас Кремль активно ведет активную борьбу” — способны вызвать легкую досаду у слушателей, свидетельствуя лишь о недостаточном внимании говорящего к своей речи, то нецензурные выражения (хотя в отсутствие цензуры такое их обозначение звучит несколько странно) в радио- и телеэфире, как и в печатном тексте, в газете, отзывались гулким эхом в многомиллионной аудитории, производят эффект пощечины, которую тебе нанесли рукой, испачканной в чем-то неприятно липком.

Повторы затрагивают эстетическое чувство слушателя. Лингво-психологическийй механизм их возникновения имеет бессознательную основу: в как правило, одна из повторяемых единиц оказывается двусловной и обладает признаками устойчивого оборота, который используется говорящим как единое, цельное образование, как отдельное слово; сравним: иметь значение, высказать готовность, активная борьба, исторический экскурс, при ближайшем рассмотрении, по слухам, погоня за счастьем и т.п., поэтому говорящий не всегда сам слышит допущенный им повтор. Обсцентизмы же и просто “крепкие словечки” вставляются в публичную речь сознательно и выполняют роль запрещенного общественным договором оружия, направленного против реальных и потенциальных оппонентов говорящего и разрушающего этические и эстетические ожидания слушателей. Таким образом, как стилистическую ошибку мы можем квалифицировать только повтор, тогда как публичное использование фекально-генитального лексикона следовало бы отнести к аморальным деяниям.

Среди других отклонений от стилистических норм литературного языка наиболее заметным является использование разного рода жаргонизмов, в их числе:

— канцелярско-бюрократические обороты и слова: “он делал на правительстве доклад. ” (С. Колосова); “по Николаю Сванидзе красные аналитики решили отработать более конкретно. ” (Е. Карамьян); “. обсуждались вопросы по траншам. ” (Е. Примаков); “невозможно делать привилегии в точке зрения быстроты рассмотрения дел” (М. Баглай);

— лексика молодежного и профессиональных жаргонов: “но первый же звонок этим лохам развеял мечты” (И. Бармина);

“тех, кто жаждал шоу с переодеванием, ждал облом” (А. Вильчинская); “скажи, Юла, а сама ли ты пишешь музыку и текстА?” (Спенсер);

— лексика криминального мира. Довольно широкое в последнее время ее распространение можно было бы понять, учитывая актуальность соответствующей тематики в нашем обществе. Но беда в том, что эта лексика вырвалась за рамки обсуждения вопросов преступности и стала употребляться (что, впрочем, весьма знаменательно) в языке политики: “незачем, что называется, друг друга мочить. ” (А. Шохин), “в вечернем эфире грозненской телекомпании “Кавказ” Шамиль Басаев опять наехал на Аслана Масхадова” (С. Минаев); “инвесторы, держатели ГКО не хотят иметь дело с людьми, которые их обули и кинули” (А. Шохин); “в борьбе с космополитами парламентарии готовы замочить отечественную полиграфию” (Н. Шипицына).

Нарушение жанрово-стилевого колорита публичной речи вкраплением в нее просторечных элементов иногда осуществляется целенаправленно и бывает продиктовано желанием, особенно у деятелей искусства, подчеркнуть свою близость к “простому народу”, свою “демократичность”: “сымите шелковый галстук и им отдайте, на кой им галстук?” (П. Мамонов); “возьмите это себе в голову. ” (С. Супонев). Но чаще к их использованию располагает сама обстановка непринужденной беседы перед телевизионной камерой: “нету линии. ” (С. Сорокина);

“это сёдня слилось воедино: нельзя выполнить ни экономических, ни политических обязательств” (А. Лебедь), “это вопрос, связанный вчистую с регионами” (А. Прохорова); “почему тогда этот вопрос не подымается?” (С. Сорокина).

Причиной появления дефектных высказываний может стать не только включение в речь стилистически сниженных элементов, т.е. жаргонизмов и просторечия, но и ошибочное, часто совершенно не нужное и порожденное лишь “неврозом своеобразия”, желанием “говорить красиво”, употребление “высокой” — книжной и поэтической — лексики или “модных” иностранных слов: “я понимаю, что даже самых выспренних благих намерений недостаточно. ” (И. Родионов). Слово “выспренний” означает “высокопарный, напыщенный” и никак не согласуется по смыслу с содержанием этой фразы; или “по всей вероятности, труд этих двух людей возымеет столь же далекие последствия, как и ставшее знаменитым деяние Моники Левински” (Д. Гусев), где слово “возыметь” оказывается явно не на своем месте, поскольку возыметь можно намерение или желание, но ни в коем случае не последствия. Сравним также высказывание: “на имидже НДР очень много отрицательных моментов” (К. Титов), где и слово “имидж” употреблено не в точном своем значении, и “отрицательные моменты” сильно отдают бессмысленным канцеляритом.

“Не те слова и не в том месте” — обычная ошибка в спонтанной речи, и она отличается от оговорки, которая представляет интерес прежде всего для психоаналитиков, тем, что не связана с какими-то глубинными процессами в бессознательном, а основана на простом поверхностном смешении слов, имеющих что-то общее в звучании, в морфологическом составе, в семантике или в синтаксической позиции. Другое отличие этого типа ошибок от оговорок заключается в том, что оговорка, как правило, фиксируется вниманием самого говорящего, и он поправляет сам себя. Лексическая же ошибка в собственной речи говорящим не замечается и не исправляется, поскольку возникает она из-за незнания точного значения или формы употребленного слова: ему кажется, что в его речи все правильно.

На слушающего такого рода неточности производят всего лишь впечатление не очень гладкой, может быть, чуть-чуть “корявой” речи, но все же настораживают его, вынуждая с большей долей критики относиться к содержанию речи и личности говорящего.

Классическим источником лексических ошибок является паронимия, т.е. наличие в языке таких пар слов, которые имеют некоторое сходство и в звучании, и в содержании, но различия в их семантике все же настолько велики, что употребление одного вместо другого искажает смысл всего высказывания. Так, когда И. Шабдурасулов говорит: “Я добьюсь возможности объективистски объяснять происходящее”, — слушатели, конечно, поймут, что он вовсе не имел в виду, что, “объясняя происходящее”, он будет создавать видимость, что исходит при этом из объективных предпосылок и оценок реальной ситуации, хотя на самом деле он будет руководствоваться какими-то другими соображениями. Именно такими особенностями отличаются друг от друга пары слов объективный и объективистский, объективность и объективизм, объективно и объективистски, где каждое первое слово в паре несет положительный смысл и выражает идею непредвзятости во мнении и оценке и точного соответствия существующему положению дел, тогда как вторые члены этих пар передают значение, в котором лишь акцентируется претензия на объективность, на отсутствие субъективной заинтересованности и на внешнее следование принципам непредвзятости.

Паронимия аналогичным образом подводит Г. Зюганова, который во фразе “Мы надеялись получить ответ на эти опасности” употребляет последнее слово вместо однокоренного, но существенно отличающегося от него по смыслу паронима — опасения.

Вообще путаница в употреблении однокоренных слов, — и не являющихся собственно паронимами — приводит к построению ломаных, “неопрятных” фраз, смысл которых хотя и доходит до слушателя, но оставляет не лучшее впечатление о говорящем:

— “Тем больше у вас шансов выиграть наш приз, который составляет из себя майку с логотипом “Радио-7”. (О .Счастливцев) — вм. представляет.

— “Не кажется ли вам, что эти законы во власти выливаются на обществе?” (А. Разбаш). В этом высказывании слушатель угадывает глухой отзвук поговорки: “Отольются кошке мышкины слезки”, но при этом ошибочное управление глагола (предложный падеж вм. винительного) заставляет искать замену этому глаголу, и слушатель может найти ее в слове сказываются.

— “Вы бы расталкивались друг от друга как одноименные заряды”. (Ю.Меньшова) — вм. отталкивались. Конечно, приставка рас- обладает большим образным потенциалом, чем от-, в живописании расхождения в разные стороны двух элементов (в данном случае — двух людей), но глагол с такой приставкой приходит в противоречие со всей структурой фразы.

Стремление в коротком выражении создать некий образ, который был бы способен усилить воздействие высказывания, .вполне естественная установка говорящего. Но на этом пути нельзя забывать о так называемой лексической сочетаемости, по законам которой далеко не всякое грамматически безошибочное словосочетание окажется правильным и в содержательном отношении. Ср., “Там было недоразумение, которое вылилось, к сожалению, к такому ужасному финалу” (П. Крашенинников). “Недоразумение” может “вылиться” во что-то, и подобное словосочетание реализует стертый образ “недоразумения” как чего-то жидкого, текучего. Но оно не может вылиться к финалу, к финалу оно может привести. Подобное неудобство переживает слушатель, воспринимая следующие фразы:

— “ . выдающегося русского художника, кисть которого передала все те места, где побывал Тургенев”, где образное словосочетание передала места звучит несколько странно, если не двусмысленно.

— “Это продиктовано желанием оседлать некоторые настроения в обществе”, — говорит А. Шохин. Выражение, безусловно, яркое, оно так и просится быть воплощенным в газетной карикатуре. Только вот как изобразить оседланное настроение?

Иногда лексический дискомфорт возникает у слушателя из-за того, что говорящий, желая избежать определенности, использует слова, опустошенные семантически, слова очень общего, почти абстрактного смысла, из которых слушателю трудно извлечь конкретное содержание и которые в составе предложения, развивающего вполне определенную тему, выглядят чужеродными: ср.:

— “Здесь был председатель Газпрома. Он вел здесь контакты по этому поводу” (Е. Примаков). Если в этом высказывании слова контакты и повод считать словами обобщенно-абстрактного смысла, приближающиеся к местоименным, то из составляющих его 11 слов б оказываются словами местоименными. Сочетание же вел контакты, помимо лексической неправильности, несет налет политжаргона.

— “Я думаю, вы все-таки обозначите праздник (8 Марта. — Ю.К.), хотя до него осталось несколько дней” (П. Горелов, обращаясь к Ю. Лужкову). Что имел в виду корреспондент, употребив слово обозначите, слушатель, конечно, понимает (т.е. упомянете, скажете о), но понимает также, что сочетание обозначить праздник — типичный канцеляризм, отчетливо обнажающий формально-бюрократическое отношение говорящего к предмету разговора.

Завершая раздел, посвященный лексике, приведу еще несколько примеров того, как из-за неправильного выбора слова “ломается” вся фраза.

— “Наш музей выполняет все те особенности, что и другие музеи” (Л. Чумаченко), вм. имеет особенности или выполняет функции.

— “Психозы не надо вешать людям” (Е. Строев) — вм. приписывать людям.

— “За эти годы обо мне такой образ создали — человека, который детьми закусывает” (Е. Наздратенко) — вм. ошибочного обо мне образ следовало бы, возможно, миф.

— “Все остальные выставили глубокое сомнение, что он справится” (Г. Зюганов) — вм. выставили сомнение следовало бы выразили или высказали сомнение.

— “Давайте повесим такой риторический вопрос к правительству” (А. Разбаш) — вм. повесить вопрос следовало поставить вопрос, и тогда уже не к правительству, а перед правительством.

— “М. Хлебникова является красивым исключением из правила, которое только что было перечислено Алексеем Кортневым” (В. Пельш) — одно правило, конечно, должно быть сформулировано или прочитано, но не перечислено.

— “Эта дезинформация льется сегодня по всем потокам” (Г. Селезнев) — фраза, родившаяся, видимо, из сложной “игры” потоков и каналов, т.е. в исправленном варианте это могло бы выглядеть так: Эта дезинформация потоком льется сегодня по всем каналам.

2.6. Ошибки в ударении

Русское ударение в его сложившемся к нынешнему времени виде унаследовало закономерности разных исторических эпох, причем часть из этих закономерностей восходит к праславянскому периоду. Опираясь на современную акцентологию, или учение о русском ударении, можно было бы подвести соответствующее правило под каждую из зафиксированных в нашей летописи акцентологических ошибок. Но это как раз та ситуация, когда изучение и знание правил — из-за их сложности — не облегчит положение говорящего. Поэтому в данном случае проще указать на ошибку и привести правильный вариант, который следует запомнить, чтобы ошибка не повторилась.