Текст песни «ЛЕОНИД ШУЛАКОВСКИЙ(из т/с «Тени исчезают в полдень») — КОЛОКОЛЬЧИКИ-БУБЕНЧИКИ»
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Раз юною девицею,
Румяной, круглолицей,
С предлинною косой,
Я увлекся всей душой!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Полюбил её каналию,
разрешала брать за талию,
ну а больше ни-ни-ни
даже боже сохрани,
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Истерзал любовью душу,
Подкупил гордячку Грушу,
Без доклада к ней влетел
И на месте обомлел!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Предо мной диванчик венский,
А на нем корсетик женский,
А на спиночке: вот так –
Чей-то форменный пиджак!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Перед этою картиной
Я стоял с дурацкой миной!
Улыбнулся просто так ,
И хотел уйти в кабак..
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
И с тех пор я стороною
Обхожу девиц с косою!
И меня их скромный вид
Право больше не манит!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках нашей юности твердят, твердят!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят. Об ошибках моей юности твердят, твердят! Раз юною девицею, Румяной, круглолицей, С предлинною косой, Я увлекся всей душой! Колокольчики-бубенчики звенят, звенят. Об ошибках моей юности твердят, твердят! Полюбил её каналию, разрешала брать за талию, ну а больше ни-ни-ни даже боже сохрани, Колокольчики-бубенчики звенят, звенят. Об ошибках моей юности твердят, твердят! Истерзал любовью душу, Подкупил гордячку Грушу, Без доклада к ней влетел И на месте обомлел! Колокольчики-бубенчики звенят, звенят. Об ошибках моей юности твердят, твердят! Предо мной диванчик венский, А на нем корсетик женский, А на спиночке: вот так – Чей-то форменный пиджак! Колокольчики-бубенчики звенят, звенят. Об ошибках моей юности твердят, твердят! Перед этою картиной Я стоял с дурацкой миной! Улыбнулся просто так , И хотел уйти в кабак.. Колокольчики-бубенчики звенят, звенят. Об ошибках моей юности твердят, твердят! И с тех пор я стороною Обхожу девиц с косою! И меня их скромный вид Право больше не манит! Колокольчики-бубенчики звенят, звенят. Об ошибках нашей юности твердят, твердят!
Песня Колокольчики-бубенчики группы Аркадий Северный из альбома Первый концерт с ансамблем «Альбиносы». CD1 была записана в 2002 году лейблом 2002 Ночное такси, язык песни русский, песня исполняется в жанре шансон, вы можете слушать ее, изучить слова или скачать текст бесплатно, прокомментировать, как саму песню так и смысл который она в себе несет.
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Раз с юною девицею,
Румяной, круглолицей,
С предлинною косой,
Я увлекся всей душой!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Полюбил её каналию,
разрешала брать за талию,
ну, а больше ни-ни-ни
даже боже сохрани,
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Истерзал любовью душу,
Подкупил гордячку Грушу,
Без доклада к ней влетел
И на месте обомлел!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Предо мной диванчик венский,
А на нем корсетик женский,
А на спиночке: вот так —
Чей-то форменный пиджак!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
Перед этою картиной
Я стоял с дурацкой миной!
Улыбнулся просто так,
И хотел уйти в кабак.
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках моей юности твердят, твердят!
И с тех пор я стороною
Обхожу девиц с косою!
И меня их скромный вид
Право больше не манит!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят.
Об ошибках нашей юности твердят, твердят!
Понравилась песня? Лайкни ее и оставь свой комментарий!
Делись в комментариях своим мнением о песне: о чем эта песня по твоему?
Новые очерки о блатных и уличных песнях
Как воровка не стала прачкой, но зато вошла в поговорку
«Плыви ты, наша лодочка блатная»
«Грязной тачкой рук не пачкай»
Не исключено, что и эта присказка вошла в песню из уголовного фольклора Беломорканала. Правда, в том виде, в каком её поют блатари из кинокартины о заключённых, отыскать её не удалось. Зато есть указания на похожую поговорку в автобиографической повести Василия Ажаева «Вагон». Ажаев, известный писатель, автор популярного некогда романа «Далеко от Москвы», с 1935 года около 15 лет работал на Дальнем Востоке сначала как заключённый, потом как вольнонаёмный. Вот что он пишет: «Блатные действительно фордыбачили[9]. Они быстренько нашли в лагпункте своих, и Кулаков от всей бражки заявил отказ от работы. Было разыграно красочное представление: “Мы работать не могим, пусть работает Ибрагим”. “Тачка, тачка, ты меня не бойся, я тебя не трону, ты не беспокойся”… Словом, урки устраивали “парад ретур с понтом”».
Поговорка о тачке представляет собой переработку припева известной казачьей песни «Шамиль»:
Ойся, ты Ойся,
Ты меня не бойся.
Я тебя не трону,
Ты не беспокойся.
Скорее всего, под «Ойся» подразумевается имя «Ося» (Осип, Иосиф), которое в данном случае ассоциируется с евреем (дериват «Ося» был особенно распространён в еврейской среде). Возможно, призыв к Осе «не бояться» был связан с тем, что в песне основным объектом осмеяния являются чеченцы, и юдофобия, в определённом роде свойственная казакам (особенно кубанским), отступает на второй или даже на третий план.
Возможно, в лагеря песня попала после расказачивания, припев поправился блатному народу и после лёгкой трансформации перешёл в уголовный фольклор. Конечно, в приведённом виде поговорка отличается от «Грязной тачкой рук не пачкай». То есть не исключён вариант, согласно которому Алымов мог на основе блатного изречения создать своё, оригинальное. Но тут есть одно любопытное обстоятельство: в приведённых выше отрывках поговорка употребляется вместе с присказкой про Ибрагима, который «не могёт» работать. А вот она могла появиться почти стопроцентно именно на Беломорканале, куда власть перебрасывала вагонами «нацменов» (представителей национальных меньшинств) из Средней Азии. Вот как они описаны в очерке «Дальний этап» главы четвёртой сборника «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина»:
«Длинный почтовый состав отходит от Ташкентского вокзала… В хвосте поезда идёт товарный пульман с заключёнными. В вагоне люди, вредившие рабочему государству на дальних окраинах Союза. Они едут из красноводских лагерей, из Сталинабада, Самарканда, Ката-Кургана, Ташкента. Перечень их преступлений пёстр: басмачество, контрреволюционная агитация, связь с врагами республики за рубежом, воровство и спекуляция».
В другом месте авторы подчёркивают состояние этих людей, попавших в чужие северные края:
«Поймите же, здесь для них было всё чужое и дикое: природа, язык, пища, одежда. Солнце, как сказал один из них, “светило, будто через кошму” (войлок). Он не чувствует этого чужого солнца… Он промёрз… Вспомните, как травит этого растерянного человека толпа “урканов”. “Ряшка, — кричат ему, — лохань, помойница!” Он не понимает слов, но он понимает презрение. Он хватает полено и бежит за обидчиком…»
В суровых северных широтах азиаты действительно работать не могли, да и не хотели — нередко и потому, что плохо переносили мороз. Неудивительно, что вскоре именно за ними закрепилась нелестная слава отказчиков и бездельников. Об этом отношении к «нацменам» не раз упоминают авторы сборника о Беломорканале — например, в главе девятой «Добить классового врага»:
«Помнач ГУЛАГа отыскивал бараки, где жило много нацменов, и вёл странные разговоры:
— Здорово!
— Здорово!
— Ты из Ферганы?
— Из Ферганы.
— Я вижу. Я был в ваших местах. Как ты работаешь?
— Работаем, начальник.
— Хорошо работаешь?
— Хорошо работаем, начальник.
— Нет, ты плохо работаешь.
— Плохо работаем, начальник.
— А ты откуда?
— По-русски не понимаем.
В бараках у нацменов было грязно и темно. На парах сидели узбеки, башкиры, таджики, якуты, самые отсталые люди на стройке, заклеймённые в “Перековке” как лодыри».
Тогда-то и появляется издевательская присказка:
Меня зовут Мирза,
Работать мне нельзя.
Мой дядя — Ибрагим,
Работать не могим.
Работает Иван,
Пусть выполняет план…
В главе шестой («Люди меняют профессию») и других цитируется та же лагерная поговорка:
«Старнад[10] соседней бригады, бывший белопогонник, пролезший в лагерное начальство, подошёл к нацменам.
— Черномазое бандитьё! — сказал он шутовским голосом. — Ибрагим, работать не могим…»
Двустишие про Ибрагима охотно использовали и блатари. Эту присказку мы встречаем в том числе у Николая Погодина в «Аристократах», где в роте усиленного режима уркаган по кличке Берет рисует свою программу жизни на ББК:
«Берет: Что вы голову повесили, соколики? Сели — значит, будем сидеть. Всё равно буду играть в карты на что захочу, буду воровать, колоть, ломать. Но… (Поёт.)
Вообще мне дела мало
До какого-то канала.
Ибрагим, работать не могим».
Присловье про Ибрагима использует и Сергей Алымов в песне «Игровая», которая была предназначена для «Заключённых», но не вошла в фильм:
Забутано, замётано,
Майданщик — Ибрагим,
Тасуй колоду! Вот она!
— «Работать не могим»!
«Забутано» — лексика так называемой «старой фени», довоенного жаргона. Слово происходит от блатного «бутор» — барахло, вещи (венгерское butor — мебель, багаж). Вообще-то «бутор» издавна был распространён в русских говорах в значении «имущество, пожитки, утварь, скарб» (см. «Этимологический словарь…» Макса Фасмера); на Украине ещё с XVII века в форме «бутора» — дорожный скарб. То есть «забутано» — вещи на кону, «замётано» — правила определены, можно начинать игру. «Майданщик» — арестант, который держит место для игры, называемое «майдан» (сейчас — «катран»). Часто такими хозяевами майданов были татары или выходцы из Средней Азии.
Интересно, что присказка про Ибрагима использовалась и позднее в связке с другими поговорками — с той же «грязной тачкой», к примеру. У Роберта Белова в автобиографической повести «Я бросаю оружие» есть эпизод со школьниками, который относится к зиме 1942/43 года:
«Это было, когда тимуровцы школы вызвались выкалывать дрова изо льда, из Камы…
— Шестёрки ещё! Не пойду. Грязной тачкой руки пачкать? — по-обезьяньи изогнулся Мамай. — Кранты! Ибрагим работать не могим».
Наконец, в «Лодочке» встречается ещё одно откровенно воровское выражение, которое не так явно бросается в глаза, — «Мы это дело перекурим как-нибудь». Как поясняет старый лагерник француз Жак Росси (отбывший в ГУЛАГе 21 год) в своём двухтомном «Справочнике по ГУЛАГу»: «Закуривай! — говорится, когда стряслась беда и просвета нет… Когда по ходу работы волжским бурлакам предстояла тяжёлая переправа с залезанием глубоко в воду, старший останавливал артель командой “закуривай!”, т. к. подвешенные на шее кисеты намокнут и долго не придётся курить». А вот предложение «перекурим» означало — обдумаем сложную ситуацию, попробуем найти выход. В этом смысле оно, например, встречается в повести «Таёжный бродяга» Михаила Дёмина, когда герой рассказывает своим знакомым — карманнику и бывшему уголовнику — о проблемах, которые на него свалились:
«Ребята слушали меня молча, изумленно. Затем Иван сказал, крякнув и поджимая губы:
— Вот, значит, как! Ай-яй. Что ж, перекурим это дело — обдумаем… Ты — погоди!»
«Колокольчики-бубенчики ду-ду…»
Обратим внимание на то, что «Лодочка блатная» распадается на две части. Первая опирается на алымовский оригинал, хотя и с очень широким спектром вариаций. Вторая — ряд куплетов, которые объединены одним зачином — «Колокольчики-бубенчики…». И с этого места авторство Сергея Яковлевича Алымова заканчивается, а начинается чистый фольклор блатного мира.
Впрочем, не только блатного. Начнём с того, что «колокольчиковый» зачин, скорее всего, поначалу появился в песне на стихи Степана Гавриловича Петрова, больше известного по литературному псевдониму Скиталец. Песня увидела свет в 1901 году и начиналась словами:
Колокольчики-бубенчики звенят,
Простодушную рассказывают быль…
Тройка мчится, комья снежные летят,
Обдаёт лицо серебряная пыль!
Романс про «бубенчики под кованой дугой» быстро стал популярен. Его исполняли многие известные певцы и певицы, в том числе Надежда Плевицкая и Нина Дулькевич. Однако существует ещё несколько песен с подобным зачином. Можно предположить, что он перекочевал в них из романса Скитальца, но всё же определённо утверждать мы остережёмся.
Одна из упомянутых песен в нашей стране стала довольно известна благодаря Аркадию Северному. Причём во время ленинградского концерта, датированного концом 1975-го — началом 1976 года, певец пояснял: «Я-таки сейчас вам исполню забытую старую песню “Колокольчики-бубенчики звенят”, которую исполнял ещё давно-давно, до Румынии, Пётр Лещенко».
На самом деле нет никаких свидетельств того, что «Колокольчики-бубенчики» присутствовали в репертуаре Петра Лещенко: он пел классический романс «Однозвучно гремит колокольчик». А песенку о бубенчиках исполнял другой эмигрант — Леонид Шулаковский:
Раз юною девицей,
Румяной, круглолицей,
С предлинною косой,
Я увлекся всей душой!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят!
Полюбил её, каналию,
Позволяла брать за талию,
Ну а дальше — ни-ни-ни,
Даже боже сохрани!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят!
Истерзал любовью душу,
Подкупил горняшку[11] Грушу,
Без доклада к ней влетел
И на месте обомлел!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят!
Предо мной диванчик венский,
А на нём корсетик женский,
А на спиночке, вот так —
Чей-то форменный пиджак!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят!
Перед этою картиной
Я стоял с дурацкой миной
И, ероша волоса,
Думал: вот те и коса!..
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят!
С тех пор я стороною
Обхожу девиц с косою
И меня их скромный вид,
Право, больше не манит!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки нашей юности твердят, твердят!
Эта же песня в адаптированном варианте прозвучала в сериале «Тени исчезают в полдень» (1971) режиссёров Владимира Краснопольского и Валерия Ускова по роману Анатолия Иванова.
Неведомых сочинителей «колокольчики-бубенчики» вдохновили на создание знаменитого застольного куплета, который до сих пор очень популярен в нашем Отечестве:
Колокольчики-бубенчики звенят,
Наши кони мчались три часа подряд.
Подустали наши кони, долог путь —
Не пора ли нам по рюмочке махнуть?!
Видимо, эти строки и подвигли блатных авторов на куплет с просьбой к «товарищу Сталину»:
Колокольчики-бубенчики звенят,
А люди за границей говорят,
Что окончен Беломорский водный путь —
Дай теперь, товарищ Сталин, отдохнуть!
Куплет также известен в варианте, близком к застольному:
А колокольчики-бубенчики звенят,
Наши кони мчались три часа подряд.
Приустали наши кони, долог путь —
Не пора ли нам, хозяин, отдохнуть?
Последняя строка практически повторяет «сталинскую», только вместо «отца народов» упомянут «хозяин». С одной стороны, «Хозяином» называли того же Иосифа Виссарионовича, с другой — на жаргоне арестантов «хозяин» значит — начальник лагеря, колонии, тюрьмы.
Вообще вариаций с «колокольчиками-бубенчиками» в уголовном песенном фольклоре чрезвычайно много, их нередко включают и в песню о «блатной лодочке», однако мне представляется целесообразным ограничиться всё-таки лишь теми куплетами, которые имеют непосредственное отношение к Беломорско-Балтийскому каналу. В то же время как подтверждение вариативности «колокольчиковых» куплетов приведём несколько образчиков из сборника Якова Вайскопфа «Блатная лира»:
Колокольчики-бубенчики звень-звень,
На работу мне идти сегодня лень:
Пускай работает железная пила —
Не для работы меня мама родила!
Колокольчики-бубенчики, звончей!
На работу не пойду я, хоть убей:
Пускай работает железный паровоз —
На хуя меня сюда привёз?!
Если добавить, что в подобного рода куплетах встречается также пожелание — «Пускай работает тот серенький медведь, и не хуй ему по лесу реветь», можно сделать вполне определённый вывод: эти припевки строятся на включении в них известных блатных поговорок, связанных с неприятием физического труда. Что, как мы убедились, было характерно и для алымовской «Лодочки».
http://flibustahezeous3.onion/b/564328/read#t18
7. Колокольчики-бубенчики, ду-ду…
Обратим внимание на то, что «Лодочка блатная» распадается на две части. Первая опирается на алымовский оригинал, хотя и с очень широким спектром вариаций. Вторая – куплеты, которые объединены одним зачином – «Колокольчики-бубенчики…». Это уже – чистый фольклор блатного мира. Причем эти куплеты кочуют и по другим песням. Их можно встретить, например, в песне «Начальник Барабанов дал приказ».
«Колокольчиковый» зачин, возможно, поначалу появился в песне 1901 года на стихи Степана Петрова (Скитальца). Начиналась она словами:
Колокольчики-бубенчики звенят,
Простодушную рассказывают быль…
Тройка мчится, комья снежные летят,
Обдает лицо серебряная пыль!
Романс про «бубенчики под кованой дугой» быстро стал популярен. Его любили многие исполнители (Надежда Плевицкая, Нина Дулькевич). Но существует еще несколько песен с подобным зачином.
Одна из них известна благодаря Аркадию Северному. Причем во время ленинградского концерта, датированного концом 1975 – началом 1976 года, певец пояснял: «Я-таки сейчас вам исполню забытую старую песню “Колокольчики-бубенчики звенят”, которую исполнял еще давно-давно, до Румынии, Петр Лещенко».
На самом деле Петр Лещенко пел романс «Однозвучно гремит колокольчик». Песенку о бубенчиках исполнял другой эмигрант – Леонид Шулаковский:
Раз юною девицей,
Румяной, круглолицей,
С предлинною косой,
Я увлекся всей душой!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят!
Полюбил ее, каналию,
Позволяла брать за талию,
Ну а дальше – ни-ни-ни,
Даже боже сохрани!
Колокольчики-бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят! – и т.д.
Эта же песня в адаптированном варианте прозвучала в сериале «Тени исчезают в полдень» (1971, 1973) режиссеров Владимира Краснопольского и Валерия Ускова по роману Анатолия Иванова.
Неведомых сочинителей «колокольчики-бубенчики» вдохновили на создание застольного куплета, который очень популярен в нашем Отечестве:
Колокольчики-бубенчики звенят,
Наши кони мчались три часа подряд.
Подустали наши кони, долог путь –
Не пора ли нам по рюмочке махнуть?!
Видимо, эти строки и подвигли блатных авторов на куплет с просьбой к товарищу Сталину:
Колокольчики-бубенчики звенят,
А люди за границей говорят,
Что окончен Беломорский водный путь –
Дай теперь, товарищ Сталин, отдохнуть!
Куплет также известен в варианте, близком к застольному:
А колокольчики-бубенчики звенят,
Наши кони мчались три часа подряд.
Приустали наши кони, долог путь –
Не пора ли нам, хозяин, отдохнуть?
С одной стороны, «Хозяином» называли того же Иосифа Виссарионовича, с другой – на жаргоне арестантов «хозяин» – начальник лагеря, колонии, тюрьмы.
Но далее в «Блатовской лодочке» колокольчики-бубенчики звенеть перестают, а по воле сочинителей начинают издавать совсем другие звуки, которые рифмуются со второй строкой, где исполнитель не желает идти на работу. А в завершение следует соответствующая блатная поговорка, которая «аргументирует» отказ «филона» от физического труда.
Таких вариаций в уголовном песенном фольклоре чрезвычайно много. Приведу лишь несколько, выделив знаменитые поговорки:
Колокольчики-бубенчики, ду-ду,
А я сегодня на работу не пойду:
Пускай работает железная пила –
Не для работы меня мама родила!
Колокольчики-бубенчики звень-звень,
На работу мне идти сегодня лень:
Пускай работает тот серенький медведь –
И нехер ему по лесу реветь!
Колокольчики-бубенчики, звончей!
На работу не пойду я, хоть убей:
Пускай работает железный паровоз –
А на хрена он в эту глушь меня завез?!
Первая поговорка вошла в припев целиком, и, уверен, она известна даже читателям, далеким от уголовного мира. Что тут объяснять?
Что касается медведя, в полном виде эта формула отказа от труда звучит так: «Пусть медведь работает, у него четыре лапы». Кстати, целиком эта присказка звучит в блатной песне «Стройка Хальмер-Ю не для меня»:
На стройку свысока будем смотреть,
Пусть на ней работает медведь,
У него четыре лапы,
Пусть берет кирку, лопату,
И кайлит от Братска до Тайшет.
Что же касается паровоза, замечу, что чаще в этом контексте встречается упоминание трактора:«Пусть трактор пашет, ему похер».
Впрочем, поговоркам блатного мира о работе можно было бы посвятить отдельную главу. Может, мы так и сделаем – но не сегодня.
Эпилог: от детских паровозиков до взрослого пароходика
Но мы ведь так и не завершили рассказ о судьбе поэта Сергея Алымова! Согласитесь, это было бы несправедливо. Ну что же, коротко о главном.
После освобождения Алымова власть распахивает бывшему опальному поэту свои объятия. Он обласкан, пользуется всевозможными привилегиями, ему прощают «милые шалости». А надо сказать, после освобождения Сергей Яковлевич «оторвался по полной», славился на всю Москву пьяными дебошами. В середине 30-х выкинул с балкона пуделя Фельку – любимую собаку артиста Алексея Дикого, который позже станет пятикратным лауреатом Сталинской премии…
Алымов оказался в обойме самых знаменитых и признанных песенников сталинской эпохи. На его слова писали песни известные композиторы того времени – Михаил Блантер, Исаак Дунаевский, Александр Новиков, исполняли популярные певцы – Павел Лисициан, Сергей Лемешев, Георгий Виноградов, Владимир Бунчиков, Надежда Обухова и другие. Часть из этих произведений на слуху и сегодня как «экзотическое ретро»:
Хороши весной в саду цветочки,
Еще лучше девушки весной.
Встретишь вечерочком
Милую в садочке,
Сразу жизнь покажется иной…
…
Светит солнышко на небе ясное,
Цветут сады, шумят поля.
Россия вольная, страна прекрасная,
Советский край, моя земля!
…
Что ты, Вася, приуныл,
Голову повесил,
Ясны очи замути,
Хмуришься, невесел?..
Ой, милок,
Ой, Вася-Василек!
«Беломорский соловей», выпорхнув из клетки, чирикает во славу партии и ее вождей – в первую голову, конечно, Сталина:
С нами Сталин наш любимый,
Он к победам нас ведет,
Ни вершка земли родимой
Враг у нас не отберет!
Не брезговал Сергей Яковлевич и фигурами помельче, в его творческой копилке есть оды Лазарю Кагановичу, Михаилу Блюхеру и вообще юным железнодорожникам:
По дороге нашей детской
Паровозики бегут.
Нас на транспорте советском
Юной сменою зовут…
Но кто знает, что на самом деле творилось в душе этого человека? Ведь его благосостояние ровным счетом ничего не значило, оно не помогло спасти близких ему людей. В 1937 году расстрелян родной брат Сергея Яковлевича Михаил, тогда же посадили родную сестру его жены Марии Федоровны, а мужа сестры как врага народа уничтожили еще более страшным способом: заморозили (позднее фашисты так поступят с генералом Карбышевым).
С началом Великой Отечественной войны Алымов, по возрасту освобожденный от воинской службы, пишет письмо лично маршалу Ворошилову с просьбой об отправке на фронт. В феврале 1942 года Алымов отправляется на Черноморский флот, в район Севастополя и Балаклавы, где шли тяжелые бои. Пишет много фронтовых песен, стихов, репортажей. Награжден орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Севастополя», а от наркома обороны получил именные часы.
Жизнь Сергея Алымова оборвалась нелепо – в результате дорожно-транспортного происшествия. Он скончался 29 апреля 1948 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище. Именем Сергея Алымова назвали пароход, построенный, правда, уже в 1955 году в Венгрии.
Вот, собственно, и весь рассказ о человеке, который мечтал стать поэтом, а совдеповская действительность, переломав через колено, превратила его в сытого придворного холуя. Что осталось от него? Имя на борту старого парохода, переделанного в дом отдыха? «Хороши весной в саду цветочки»? Кто знает, может, Алымов был способен на большее; во всяком случае, в его ранних стихах 1920 года, посвященных Николаю Асееву, встречаются грустные, трогательные строчки:
Летают паутинки –
Небесные сединки…
Но – не случилось… Пусть же о нем останется память хотя бы как о классике блатного шансона. Это лучше, чем память о пламенном халтурщике эпохи сталинизма.
Автор: Александр Сидоров