Книга у всех ошибок горький вкус

Глава 1.

В последнее время мы не говорили о любви. Ссоры стали привычными. Каждый день превратился в сражение. Мы спорили, ругались, хлопали дверьми. Но всегда возвращались. Алешка угрюмый, молчаливый садился на диван, я – на кухне, пила отвратительный горький кофе, пытаясь успокоиться. Смотрела в окно, перебирая бездумно произнесенные слова, пробовала их на вкус и поражалась ядовитой горечи, которую выплескивала на мужа. Спорили до одури из-за мелочей, не уступая ни в чем, словно жизнь это война. Никогда не извинялись. Лешка хмурился и бурчал, но обнимал по особенному крепко, словно боялся, что я исчезну. Усаживал на колени, перебирая пальцами волосы и, мы молчали. В эти минуты я чувствовала удивительное единение с ним. Ссоры выматывали, но сближали нас как ничто другое.

Сегодня все было по-другому. Душу невыносимым ядом отравляла вина и страшная обида. Они соперничали друг с другом за право быть услышанными, раздирая изнутри.

Раннее утро. Первые прохожие робко появлялись на улицах. Спешили по своим делам, не замечая ничего вокруг. Под ногами наледь. Я шла, боясь оступиться. Поскользнулась и, потеряв равновесие, упала, больно ударившись рукой. Сумка при падении раскрылась, посыпались помада, тушь, ключи. Телефон, жалобно пиликнув, приземлился рядом. Я протянула руку. На дисплее светилось «20 пропущенных». Сжала трубку в руках так, что побелели костяшки пальцев. Всматривалась в знакомые слова, не понимая их. Снова «пилип» — «Вам пришло сообщение». Негнущимися пальцами нажала на прием. Всего одно слово «Ненавижу». Все поплыло перед глазами, сердце громко застучало, отдаваясь гулом в голове. Внутри свернулся тугой узел. Стало холодно. В попытке согреться, я обхватила себя за плечи. Оглянулась вокруг – колючее весеннее утро, скамейка со сломанным сиденьем, голые ветки кустов. Шум отъезжающей машины вырвал меня из оцепенения. Я дернула воротник куртки, словно он сдавливал горло. Подошла женщина, немолодая, в коричневом пальто.

— Девушка, Вам помочь?

Я подняла глаза. Аккуратное, ухоженное лицо. Смотрит с пониманием и участием.

— Нет, спасибо. Я сама, — прошептала и начала судорожно собирать рассыпанные в беспорядке вещи. Руки не слушались, и помада с тихим стуком снова и снова падала на лед. – Все в порядке.

Прижимая к себе сумку, встала.

— Может вам вызвать такси? – поинтересовалась женщина.

— Нет, мне недалеко идти.

Я вымученно улыбнулась и подошла к сломанной скамейке. Оперлась на спинку, все еще не выпустив телефон из рук. Собралась с силами. Заставила себя думать о том, что все сегодня разрешится, и мне не в чем себя винить. Но рука сама потянулась к губам. Захотелось тереть их до боли, чтобы избавиться от мерзкого чувства внутри. Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули черным потоком. Как в замедленной киносъемке — чужие руки и губы, ласкающие мое тело. Свистящий шепот, горячее дыхание на щеке и оглушающее чувство стыда. Я ощущала себя грязной. Домой, в душ, отмыться. Быстрыми шагами пошла по аллее. Наступила в лужу, не заметила, как намокли ноги. Побежала. Казалось, каждый нерв в моем теле натянут до предела.

Поднимаясь по ступеням в подъезде, поняла, что перехватывает дыхание. Последние шаги самые долгие. Поискала в сумке ключи. Достала дрожащими руками, но входная дверь оказалась не заперта. Алексей дома. Помедлила с минуту, не решаясь войти, и переступила через порог. В коридоре горел свет, мерно тикали часы на стене. В обступившей меня тишине их звук казался оглушительно громким. Осторожно сняла сапоги. Каждое движение давалось с невероятным трудом. Страх разъедал внутренности. Перешагнула через брошенные Лешкой ботинки и вошла в кухню. Он сидел ко мне спиной. Его поза выдавала напряжение. На какое-то мгновение мне захотелось прижаться к нему, обнять, провести пальцами по волосам. Рука дернулась и упала. Мы молчали. Я не знаю, сколько простояла так, смотря ему в спину, перебирая в памяти, что хотела сказать. Вздохнула, набралась смелости и подошла.

— Зачем, Жень? Твою мать…. Ну объясни мне… — голос Алексея дрожал от сдерживаемого гнева.

«А за что ты со мной так?» — хотела кричать я. Не выдержав его взгляд, отвела глаза. Внутри боролись жгучий стыд и боль от предательства. «На что ты рассчитывала, приблудная детдомовка?» — я закрыла уши руками, но слова колючими льдинками всплывали в памяти: «не нужна, я тебе говорила»… «глупая».

— Почему?.. — глухо повторил он. Я непонимающе смотрела на него, не узнавая. Сломленная гордость зашевелилась, заставив дерзко вскинуть подбородок и прошептать:

— Месть вещь сладкая, знаешь ли.

— Какая к черту месть? – зарычал он и вскочил. Стул с глухим стуком упал на пол.

Я вздрогнула и попятилась назад. Алексей в несколько шагов приблизился ко мне.

— Господи, ты вся им пропахла, — он выплюнул эти слова мне в лицо. – Шлюха!

В глазах потемнело от обиды. Хотелось царапать, кусать, бить. Господи, что он знал об этом? Что?

— Ненавижу тебя, слышишь!- закричала я, отшатнувшись — Ненавижу, и ты не имеешь никакого права меня осуждать!

Тело сотрясала дрожь, ноги отказывались слушаться. Я сделала несколько шагов и, оступившись, рухнула на колени. Алексей резко опустился рядом, схватил в ладони мое лицо, и на короткий миг время остановилось. Проклятое сердце пустилось вскачь, отвергая доводы рассудка. Я ощущала его руки, впитывала знакомый запах, боясь пошевелиться. С ума сходила от его близости, и ничего не могла с собой поделать. Лешка дернулся, как от удара, когда я провела пальцами по его щеке. Всматривался мне в глаза, будто хотел ответ найти.

— Я не прощу… Как ты могла, Женька? — зашептал он, прижав меня к себе. – Дура ты! Сколько же я всего передумал за эту ночь.

Тепло его тела, такого родного и желанного, обволакивало. Но мгновение спустя Алексей, словно опомнившись, оттолкнул меня.

— Пашка… Кто бы мог подумать… — муж обхватил голову руками. Я чувствовала, как он сходит с ума. Вбирала его боль и отчаяние, и не могла ничего сделать.

— Ноги нужно было непременно перед моим другом раздвинуть? Никого лучше не могла выбрать? – голос снова звенел от ярости. Слова резали как ножом.

Жгучая обида подняла свою голову, как ядовитая змея, и приготовилась ударить, хлестко и больно.

— Не могла. А ты не мог?

— Ты о чем?

— Ни о чем! — взорвалась я. И вдруг поняла, что не смогу бросить ему эти обвинения в лицо. Показать, как раздавлена и унижена его изменой. Проклятые фотографии стояли перед глазами, где он со Стасей в офисе, на столе. Целует, прижимается к ее телу. Я тряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивые картинки. Сжала руки в кулаки, до боли, до онемения.

-А мне и не надо. – Алексей поднялся и пожал плечами. – Мне от тебя уже ничего не надо.

Он смотрел сверху вниз. Руки в карманах. Ледяные, безучастные глаза изучали меня как непонятный экспонат. Взгляд чужой, колючий. Я поежилась как от холода. Страх вытеснил остальные чувства. Он поднимался из глубины и сковывал тело. Я осталась сидеть на полу, не в силах подняться. Оглушенная, потерянная.

Алексей ушел в спальню.

Мерно тикали часы, за окном шумели машины, кричали дети. Жизнь продолжалась. А для меня она сейчас сосредоточилась в звуках, доносившихся из соседней комнаты. Я слышала, как Лешка открыл сумку, противно звякнули вешалки, с которых сдиралась одежда, шуршали пакеты. Открылось окно, и потянулся запах сигаретного дыма. Прошли минуты (или часы, я не знала). Он зашел на кухню. Я не видела его, просто остро почувствовала присутствие. Хотела обернуться, и не смогла. Смотрела перед собой, боялась пошевелиться. Знала, что если посмотрю на него, не выдержу, упаду на колени, буду просить, чтобы не уходил. Стиснула зубы. Тишина зазвенела вместе с захлопнувшейся дверью.

Тело онемело. Горячие слезы стояли в глазах. Казалось, я разучилась плакать. Обняв себя руками, я раскачивалась из стороны в сторону. Я выла, позабыв остальные звуки. В безумном потоке боли, не видя ничего перед собой, сорвала со стола скатерть, разбив вазу с цветами, которые Лешка подарил мне накануне. Звон стекла заставил меня остановиться. Наклонилась, чтобы собрать осколки и порезалась. Алая кровь закапала на пол, создавая на разлитой воде причудливые узоры. Я смотрела и не понимала, что происходит. Опомнившись, пошла в ванную, искать бинт.