Как называют умышленную логическую ошибку

Рассмотрим
некоторые связанные с нарушением этих
правил формальной логики неумышленные
и умышленные логические ошибки. Появление
таких ошибок в рассужде­нии — результат
либо недостаточной логической культуры
и небрежности в мыслях, либо сознательное
стремление во что бы то ни стало,
даже ценой софизмов,
выиграть полемику и оказаться «победителем»
в глазах аудитории
[подробнее см.: 11; 12; 13; 14; 24; 27; 28; 35; 44].

Особый
случай нарушения требований логики —
сознательное
использова­ние софизмов
с целью идеологи­ческой манипулятивной
обработки широких масс, воздействие на
сознание и подсознание людей.

Точность
и неизменность доказываемого тезиса.Как уже отмечалось,
правила о логической точности,
определенности и неиз­менности тезиса
достаточно просты. Для их выполнения
тре­буются элементарные логические
навыки. Однако в практике встречаются
отступления от этих правил, которые
связаны с заблуждением либо с умыслом
(например, с желанием во что бы то ни
стало оказаться правым при рассмотрении
того или иного вопроса).

Общее
название ошибки (или уловки манипулятора)
по отношению к тезису доказательства
— подмена
тезиса.
Она происходит в резуль­тате либо

(а)
потери тезиса, либо

(б)
полной или частичной его подмены.

Потеря
тезиса
случается тогда, когда, сформулировав
ос­новную идею, выступающий забывает
о ней и переходит к иному, прямо или
косвенно связанному с первым, но в
прин­ципе другому положению. Затем (
часто по ассоциации) затрагивает третий
факт, а от него переходит к сходному
четвертому положению. В конце концов,
он теряет исходную мысль и начинает
вспоминать: «С чего я начал?», либо
обра­щаться с вопросами к публике:
«Так что же я хотел ска­зать?»

Полная
подмена тезиса
происходит тогда, когда, выдви­нув
определенное положение, выступающий в
итоге доказывает нечто другое, близко
стоящее или напоминающее первона­чальный
тезис, т. е., по существу, подменяет
основную идею другой. Чаще всего это
наблюдается тогда, когда он предва­рительно
не формулирует четко и определенно
основную идею, а подправляет и уточняет
ее на протяжении всего рас­суждения.

Подмена тезиса —
частый прием в рассуждениях манипуляторов,
пытаю­щихся махинаторски воздействовать
на сознание и подсознание людей.

Подменой
тезиса является уловка, получившая
название «логическая диверсия».
Чувствуя невозможность доказать или
оправдать выдвинутое положение,
выступающий пытается переключить
внимание слушателей на обсуждение
другого, возможно важного или занимательного
утверждения, но не имеющего прямой связи
с первоначальным тезисом. Вопрос об
истинности тезиса остается при этом
открытым, ибо об­суждение искусственно
переключается на другую тему.

Обратим
внимание и на то, что современные СМИ
прибегают к «логической
диверсии»,
софистически используя различного рода
сенсационные слу­хи, политические
«утки» и домыслы, выдуманные поводы,
малозначимые для выживания и развития
народа события, чтобы отвлечь
внимание граждан
от обсуждения злободневных вопросов
эко­номической, социальной и политической
жизни России.

Разновидностью
подмены тезиса является уловка, именуемая
«аргументом
к личности»,
когда при обсу­ждении конкретных
действий определенного лица или
пред­ложенных им решений незаметно
переходят к обсуждению его действительных
или мнимых персональных
качеств.

Аргумент к личности
используют не только в целях об­винения,
когда обсуждение существа дела подменяют
раз­бором отрицательных качеств
человека. Нередко этот софизм применяют
и в целях «защиты»: вместо обсуждения
небла­говидного поступка или действия
начинают «доказывать», каким хорошим
и заслуженным является обсуждаемый
че­ловек.

Среди
логических ошибок и уловок нужно
различать не толь­ко полную, но и
частичную
подмену тезиса.
Выражается она в том, что в ходе выступления
видоизменяют первоначально выставленный
тезис.

Для
облегчения критики те­зиса противной
стороны его усиливают
или расширяют.

Например. На
одном из производственных совещаний в
морском порту доклад­чик выставил
вполне обоснованный тезис о необходимости
усиления производственного контроля
и укрепления трудо­вой дисциплины в
коллективе предприятия.

Приведенные
факты наглядно демонстрировали
своевременность постав­ленной задачи.
В развернувшихся прениях большинство
вы­ступивших поддержали основную
идею доклада. Однако сре­ди них были
и оппоненты, которые стремились изобразить
докладчика сторонником голого
администрирования, призы­вающего к
«закручиванию гаек» и недооценивающего
метод убеждения.

Частичная
подмена тезиса выразилась здесь в
произвольной перестановке логических
акцентов — сторон­ника укрепления
дисциплины постарались объявить
«сталинистом» (против­ником метода
убеждения). .

Такие
логически неоправданные отклонения в
дискуссии, когда одна сторона смягчает
и сужает, а другая — усиливает и расширяет
утверждения противника, напоминают
движе­ние по запутанной, зигзагообразной
кривой, а не ясное и по­следовательное
обсуждение спорных вопросов в целях
принятия объективных и обоснованных в
конкретных условиях решений.

Заметим, что в
полной мере эти приемы проявились в
информационных кампаниях, которые вели
украинские СМИ и Интернет в 2012-2013 гг.,
постоянно вбрасывая темы для межличностного
общения своих граждан, накаляя страсти,
эмоции для возможных политических
действий, которые предусматривает
модель «цветной революции».

Обратим
внимание и на цели этой «революции»:
американцы уже начинают рейдерский
захват украинских предприятий. Как
заявил украинский депутат Олег Царев,
США запретили своим компаниям закупать
продукцию тех украинских предприятий,
владельцами которых являются депутаты
Партии регионов.

Это
и есть начало рейдерского захвата.
Потому, что в ближайшей перспективе это
будет означать банкротство таких
предприятий. А дальше, когда власть
меняется (а в этом главная задача
«цветных», финансируемых украинскими
олигархами, США и Европой), то американцы
эти компании за бесценок получают себе.
И постепенно, не торопясь, устанавливают
контроль за украинской экономикой и
политикой. И ни один украинский олигарх
не сможет конкурировать (или перекупить)
с этими предприятиями (если их деятельность
будет интересна для новых, американских
собственников, если они их вообще не
прикроют). За спиной этих новых
собственников будут стоять мощнейшие
транснациональные корпорации США. овых,
ельность будет интересна для амениканских
предприятиями
олитикой.00000000000000000000000000000000000000000000000000000000

Софизм—
рассуждение, содержащее преднамеренно заключенную в нем одну или несколько
логических ошибок с целью ввести в заблуждение, или наоборот с целью привлечения
внимания к предмету анализа. Паралогизмы
— это неумышленные логические ошибки, обусловленные нарушением законов
и правил логики. Паралогизм не является, в сущности, обманом, так как
не связан с умыслом подменить истину ложью. Говоря проще—паралогизм это
суждение которое принимается говорящим за истину, в силу того, что он
совершает непреднамеренную ошибку.

Софизм «рогатый».

То, чего ты не потерял, ты имеешь;
ты не потерял рогов. Следовательно, ты имеешь рога.

Софизм «куча».

Будет ли куча песку, из которой мы
взяли одну песчинку, считаться кучей? Да, будет. А если взять ещё одну
песчинку? Будет. Так как при последовательном отня-тии по одной песчинке
куча не перестаёт быть кучей, то одна песчинка должна называться кучей.

Софизм Эватла.

Эватл брал уроки софистики у софиста
Протагора под тем условием, что гонорар он уплатит только в том случае,
если выиграет первый процесс. Ученик по-сле обучения не взял на себя ведения
какого-либо процесса и потому считал себя вправе не платить гонорара.
Учитель грозил подать жалобу в суд, говоря ему следующее: «Судьи
или присудят тебя к уплате гонорара или не присудят. В обоих случаях ты
должен будешь уплатить. В первом случае в силу приговора судьи, во втором
случае в силу нашего договора». На это Эватл отвечал: «Ни в
том, ни в другом случае я не заплачу. Если меня присудят к уплате, то
я, проиграв первый процесс, не заплачу в силу нашего договора, если же
меня не присудят к уплате гоно-рара, то я не заплачу в силу приговора
суда».

(Ошибка становится ясной, если мы
раздельно поставим два вопроса: 1) должен ли Эватл платить или нет и 2)
выполнены ли условия договора или нет.)

Вы видите, что в каждом случае в рассуждении
была допущена умышленная логическая ошибка, которая привела к ложному
выводу. Наиболее известными из софизмов являются апории Зенона.

Ахиллес и черепаха

Самое быстрое существо не способно
догнать самое медленное, быстроногий Ахиллес никогда не настигнет медлительную
черепаху. Пока Ахиллес добежит до черепахи, она продвинется немного вперед.
Он быстро преодолеет и это расстояние, но черепаха уйдет еще чуточку вперед.

И так до бесконечности. Всякий
раз, когда Ахиллес будет достигать места, где была перед этим черепаха,
она будет оказываться хотя бы немного, но впереди.

Дихотомия

Предмет должен дойти до половины
своего пути прежде, чем он достигнет его конца. Затем он должен пройти
половину оставшейся половины, затем половину этой четвертой части и т.д.
до бесконечности. Предмет будет постоянно приближаться к конечной точке,
но так никогда ее не достигнет.

Медимн зерна (примерно мешок
зерна)

Большая масса мелких, просяных,
например, зерен при падении на землю всегда производит шум. Он складывается
из шума отдельных зерен, и, значит, каждое зерно и каждая малейшая часть
зерна должны, падая, производить шум. Однако отдельное зерно падает на
землю совершенно бесшумно. Значит, и падающий на землю медимн зерна не
должен был бы производить шум, ведь он состоит из множества зерен, каждое
из которых падает бесшумно. Но все-таки медимн зерна падает с шумом!

Софизм Кратила

Диалектик Гераклит, провозгласив тезис
«все течет», пояснял, что в одну и ту же реку (образ природы)
нельзя войти дважды, ибо когда входящий будет входить в следующий раз,
на него будет течь уже другая вода. Его ученик Кратил, сделал из утверждения
учителя другие выводы: в одну и ту же реку нельзя войти даже один раз,
ибо пока ты входишь, она уже изменится

ошибки, связанные с нарушением логической правильности рассуждений. Л. о. состоят в том, что утверждается истинность ложных суждений (либо ложность истинных суждений), или логически неправильные рассуждения рассматриваются как правильные (либо логически правильные рассуждения – как неправильные), или недоказанные суждения принимаются за доказанные (либо доказанные – за недоказанные) или, наконец, неверно оценивается осмысленность выражений (бессмысленные выражения принимаются за осмысленные либо осмысленные – за бессмысленные); эти аспекты познават. ошибок могут различным образом сочетаться друг с другом (напр., принятие бессмысленного суждения за осмысленное обычно бывает связано с убеждением в его истинности). Л. о. изучались уже Аристотелем, к-рый в соч. «Опровержение софистических аргументов» проанализировал их виды. На этой основе в традиционной логике, начиная с трудов схоластов, было разработано подробное описание Л. о. В соответствии с выделяемыми в традиционной логике частями доказательства Л. о. были подразделены на ошибки в отношении (1) оснований доказательства (посылок), (2) тезиса и (3) формы рассуждения (демонстрации, или аргументации).

К числу Л. о. типа (1) относится прежде всего Л. о. ложного основания, состоящая в том, что в качестве посылки доказательства принимается ложное суждение (эта Л. о. наз. также основным заблуждением, лат. название – error fundamentalis; лат. названия логич. ошибок получили распространение, начиная с работ схоластич. логиков); поскольку из ложных суждений по законам и правилам логики могут быть выведены в одних случаях ложные, а в других – истинные следствия, постольку наличие в числе посылок ложного суждения оставляет открытым вопрос об истинности доказываемого тезиса. Частным случаем этой Л. о. является такое использование (в качестве посылки доказательства) нек-рого суждения, требующего для своей истинности определ. ограничит, условий, при к-ром это суждение рассматривается безотносительно к этим условиям, что приводит к его ложности.

Другой случай этой Л. о. состоит в том, что вместо нек-рой нужной для данного доказательства истинной посылки берется более сильное суждение, являющееся, однако, ложным (суждение А наз. более сильным, чем суждение В, если из А, в предположении его истинности, следует В, но не наоборот).

Другой вид Л. о. типа (1) – это Л. о. н е д о к а з а н н о г о о с н о в а н и я; она состоит в том, что в качестве посылки используется недоказанное суждение, в силу чего недоказанным оказывается и тезис доказательства. К числу Л. о. этого вида относится т.н. предвосхищение о с н о в а н и я или «предрешение основания» (лат. название – petitio principii), суть к-рого состоит в том, что за основание доказательства принимается суждение, истинность к-рого предполагает истинность тезиса. Важным частным случаем petitio principii является круг в доказательстве. Наиболее грубый случай круга дает Л. о., к-рая наз. idem per idem («то же через то же»), состоящая в том, что суждение «доказывается» посредством (по существу повторением) его же самого.

Л. о. типа (2) состоят в том, что доказываемый тезис в ходе доказательства подменяется нек-рым др. суждением, причем таким, что доказательство этого суждения не влечет доказательства тезиса. В основе этой Л. о. лежит неверное отождествление фактически доказанного суждения с тем тезисом, к-рый должен был быть доказан. Эта Л. о. наз. п о д м е н о й т е з и с а (или игнорированием тезиса, или отступлением от тезиса; лат. название – ignoratio elenchi). При Л. о. этого вида обычно имеется определ. связь между тезисом и подменившим его суждением (напр., сходство их грамматич. формы, сходство по содержанию и т.п.), в силу чего оказывается возможным их ошибочное отождествление. Так, в ряде случаев доказываемый тезис подменяется нек-рым более слабым суждением (суждение А слабее суждения В, если А следует из В, но не наоборот); в таких случаях говорят, что суждение, к-рое фактически доказано, является лишь частью тезиса. Естественно, что доказательство «части тезиса» не означает доказательства этого последнего. О совершающих такую Л. о. говорят: «Кто слишком мало доказывает, тот ничего не доказывает». К этому же типу Л. о. можно отнести и т.н. чрезмерное доказательство, к-рое состоит в подмене тезиса более сильным суждением, причем таким, что из него, помимо тезиса, следует и нек-рое ложное суждение (что свидетельствует о том, что это более сильное, чем тезис, суждение ложно). О совершающих такую Л. о. говорят: «Кто слишком много доказывает, тот ничего не доказывает». В др. случаях тезис, в к-ром говорится о ч.-л. с ограничением к.-л. условиями, подменяется тезисом, рассматриваемым безотносительно к этим условиям. Важным частным случаем подмены тезиса является т.н. аргументация к ч е л о в е к у (argumentum ad hominem), состоящая обычно в том, что обоснование истинности тезиса подменяется рассуждением о достоинствах или недостатках человека, защищающего этот тезис.

Самую большую группу составляют Л. о. типа (3). Грубая Л. о. этого вида – ошибка «н е с л е д у ет» (non sequitur); она состоит в том, что доказываемый тезис (обычно с помощью слов: «итак», «значит», «следовательно» и т.п.) присоединяется к рассуждению, относительно к-рого полагают, что оно доказывает тезис, но к-рое, однако, лишь внешне похоже на его доказательство, фактически же не имеет отношения к существу дела. Другой вид этой ошибки – не менее грубый – состоит в воздействии на чувства людей, воспринимающих доказательство, с целью убеждения их, помимо логич. аргументации, в истинности тезиса. Эта Л. о. наз. аргументацией к публике (argumentum ad publicum).

Менее грубый характер носят Л. о., состоящие в нарушении правильного хода доказательства на к.-л. его шаге. Такие Л. о. возникают в результате неверного отождествления или различения понятий и суждений, используемых в доказательстве, нарушения правил умозаключений, ошибок при операциях с понятиями и т.п. К числу Л. о., связанных с неверным отождествлением и различением, относится омонимия, а также амфиболия (отгреч. ἀμφίβολος – двусмысленный) – Л. о., возникающая в результате неясности или многосмысленности грамматич. конструкции выражения языка, в частности в результате того, что нек-рое грамматич. предложение или оборот речи употребляется в одном и том же рассуждении в различных значениях. К Л. о. этого вида может также вести неправильное различение языковых выражений, являющихся на деле синонимами, и вообще подмена терминов в ходе рассуждения, неверное отождествление значений выражений и т.п. К Л. о. этого же рода относится ошибка, проистекающая из отождествления суждения, в к-ром высказываемое относится к каждому предмету нек-рого класса (разделит, смысл), с суждением того же содержания, но в к-ром высказываемое относится к классу в целом (т.е. к классу как отд. предмету; собират. смысл); в этом случае, в зависимости от направленности рассуждения, говорят или об ошибке «от разделительного смысла к собирательному», или об ошибке «от собирательного смысла к р а з д е л и т е л ь н о м у». Аналогично отожде-ствление высказывания о частях к.-л. предмета с высказыванием об этом предмете как целом, выливается в Л. о., называемые ошибками «о т разделенного к составному» и «от составного к разделенному». К этому же виду Л. о. относится ошибка, в основе к-рой лежит отождествление суждения, истинного при нек-рых ограничивающих условиях («истинного относительно»), с таким же по содержанию суждением, но рассматриваемым безотносительно к этим условиям («истинного безотносительно»), проявляющаяся в ошибочном умозаключении » от истинного относительно к истинному безотносительно»; эта ошибка иначе наз. ошибкой «о т с к а з а н н о г о с условием к сказанному без у с л о в и я».

К числу Л. о. типа (3) относятся, далее, любые нарушения правил вывода в дедуктивных умозаключениях, а также ошибки в индукции, ошибочное применение аналогии и т.п. Таковы, в частности, Л. о., состоящие в нарушении установленных в традиционной логике правил обращения категорич. суждений, правил заключений по схеме логического квадрата; правил простого категорич. силлогизма (сюда относится, напр., «учетверение терминов», лат. название – quaternio terminorum); правил, относящихся к умозаключениям с условными и разделит, посылками (напр., ошибочные умозаключения «от истинности следствия условного суждения к истинности его основания» и «от ложности основания к ложности следствия»); ошибки в энтимемах и пр. Популярная индукция может приводить к ошибке поспешного обобщения. Эта ошибка наз. также заключением «о т с л у ч а й н о г о » (fallacia accidens), т.к. состоит в том, что, обнаружив, что нек-рое свойство налицо во всех наблюдавшихся предметах нек-рого класса, и не встретив противоречащих случаев, полагают, что оно является необходимым для всех предметов этого класса и, следовательно, принадлежит всем им; на деле же это свойство может принадлежать лишь нек-рым (не всем) предметам класса и быть в этом смысле в данном классе случайным. В рассуждениях о причинах явлений встречается Л. о. ложного вывода о причине; напр., когда от констатации определенной последовательности двух событий во времени переходят к заключению о том, что то из этих явлений, к-рое предшествует другому, является его причиной (эта Л. о. наз. «п о с л е э т о г о , значит по причине этого»: post hoc, ergo propter hoc). Л. о., связанные с нарушением правил оперирования с понятиями, – это ошибки при определении понятий и при делении их объема; нарушение правил определения и деления может вести к формулировке ложных суждений, к-рые, будучи использованными в рассуждении, лишают его доказат. силы. Бывают также Л. о., состоящие в допущении в процессе рассуждения логич. противоречий в к.-л. их форме (см. Противоречие в логике).

В традиц. логике все Л. о. подразделяются на непреднамеренные Л. о. – паралогизмы и преднамеренные – софизмы.

Учение традиц. логики о Л. о. охватывает все осн. виды логич. дефектов в содержат, рассуждениях людей. Средства совр. формальной логики позволяют лишь уточнить характеристику многих из них. В связи с развитием математич. логики понятие Л. о. находит естественное распространение на случаи ошибок, связанных с построением и использованием рассматриваемых в ней исчислений; в частности, всякая ошибка в применении правил образования или преобразования выражений исчисления может рассматриваться как Л. о.

Источником Л. о. в мышлении являются различные причины психологич., языкового, логико-гносеологич. и иного характера. Появлению Л. о. способствует прежде всего то, что многие логически неправильные рассуждения внешне похожи на правильные. Немаловажную роль играет также и то, что в обычных содержат, рассуждениях не все их шаги – суждения и умозаключения, в них входящие, – обычно бывают выраженными в явной форме. Сокращенный характер рассуждений часто маскирует неявно подразумеваемые в нем ложные посылки или неправильные логич. приемы. Важным источником Л. о. является недостаточная логич. культура, сбивчивость мышления, нечеткое понимание того, что дано и что требуется доказать в ходе рассуждения, неясность применяемых в нем понятий и суждений. Сбивчивость мышления бывает тесно связана с логич. несовершенством языковых средств, применяемых при формулировке тех или иных суждений и выводов. Источником Л. о. может быть также эмоциональная неуравновешенность или возбужденность. Питательной средой для Л. о., особенно для ошибки ложного основания, являются те или иные предрассудки и суеверия, предвзятые мнения и ложные теории.

В борьбе с Л. о. немаловажное значение имеет использование средств л о г и к и; эти средства дают должный результат в тех областях, где фактич. материал позволяет осуществить предписываемое формальной логикой уточнение формы рассуждений, выявление опущенных звеньев доказательств, развернутое словесное выражение выводов, четкое определение понятий. В этих областях применение логики является эффективным средством устранения сбивчивости, непоследовательности и бездоказательности мышления. Дальнейшее развитие средств логики – уже в рамках математич. логики – привело к оформлению строгой теории дедуктивного вывода, к логич. формализации целых разделов науки, к разработке искусственных (напр., т.н. информационно-логич.) языков. Вместе с тем выяснилось, что чем сложнее область исследования, тем сильнее проявляется неизбежная ограниченность формально-логич. средств. Средства логики сами по себе, как правило, не гарантируют правильности решения науч. и практич. вопросов; при всей их необходимости они дают должный эффект лишь в комплексе всей практич. и познават. деятельности человечества. Стоящая перед каждым человеком задача развить свой ум так, чтобы максимально предохранить себя от заблуждений и Л. о. в теоретич. и практич. деятельности, решается посредством усвоения и активного применения науч. мировоззрения и диалектико-материалистич. филос. метода, применения специальных методов исследования, использования современных приборов для вычисления, измерения и контроля, накопления знаний и практич. опыта, воспитания воли и внимания, развития памяти, навыков логич. мышления, повышения общей культуры и т.п.

Лит.: Асмус В. Ф., Учение логики о доказательстве и опровержении, [М. ], 1954, гл. 6; Уемов А. И., Логические ошибки. Как они мешают правильно мыслить, М., 1958.

Б. Бирюков, В. Швырев. Москва.

Этические требования к логике ведения бесконфликтной беседы достаточно прозрачны и ясны. Это — контроль за предметностью и значимостью разговора, компетентностью и логической культурой общения собеседника, ясность, лаконичность, точность собственных формулировок, суждений и вопросов, логическая конкретность используемой терминологии. Важно в бесконфликтной беседе умение внимательно слушать собеседника, понять и принять его доводы, способ аргументации, суть излагаемой информации.

Общие этические принципы корректной логики спора со слабым конфликтом требуют доказательной аргументации собственной версии и конструктивной логической критики мнения оппонента, неукоснительного соблюдения логических требований, предъявляемых к элементам доказывания и опро­вержения: к тезису и контртезису, к введенным в обсуждение юридическим доказательствам и контрдоказательствам, к формам демонстрации и критики. Следует помнить, что именно в споре со слабым конфликтом, в конструктивной дискуссии проявля­ется жесткая связь между логикой и этикой обсуждения. Игнорирование логических принципов ведения доказательной аргументации в процессе дискуссии влечет нарушение ее нравственных норм и требований. И наоборот, использование аморальных, неэтических средств ведения обсуждения в конструктивной по целям дискуссии разрушает ее логику и провоцирует бесплодность ее результата.

Спор в режиме слабого конфликта, конечно, имеет состязательную форму. Но это — борьба за установление истины по рассматриваемому делу, а не за утверждение позиции, мнения или авторитета лица. В таком споре этично лишь то, что логично, разумно и доказательно. Поэтому логическая культура мышления, речи и общения в конструктивной дискуссии является приоритетной в определении нравственных канонов проблематического диалога. Здесь нравственную ценность приобретают и логическая ясность, лаконичность суждений, и логическая точность формулировок, терминологии, и, наконец, уважительное внимание к логической критике, проводимой оппонирующей стороной. Следует при этом соблюдать и более частные логико-этические требования: не доказывать, что очевидно; не доказывать, что сомнительно. Так как спор в режиме острого конфликта антагонистичен по своей природе, он предполагает более широкий выбор этически приемлемых средств ведения полемики. Действительно, те приемы и средства ведения проблематического диалога в процессе бесконфликтной беседы или конструктивной дискуссии, которые в них признавались неэтичными и даже просто безнравственными, в условиях антагонистического спора на победу могут рассматриваться как морально обоснованные. Скажем, в парламентской дискуссии неэтично переводить разговор с предмета обсуждения на личность оппонента, однако в политических баталиях использование аргумента, обращенного к личности оппонента, достаточно распространено и не считается аморальным. Политическая критика всегда сопровождалась критикой политических лидеров. Другой пример. В условиях судебного спора сторона, поддерживающая защиту обвиняемого, не обязана и, более того, не имеет права на представление суду информации, противоречащей интересам подзащитного. Ясно, что во многих других случаях проблематического диалога такая избирательность в подаче информации могла быть объявлена аморальной.

Из приведенных примеров видно, что при переходе из конструктивного ведения дискуссии к антагонистическим формам полемики происходит смещение нравственных критериев оценки проблематического диалога в практике из логической сферы аргументации в область тактики и прагматики спора. Об этических принципах построения тактики проблематического диалога речь пойдет ниже. Здесь мы сосредоточим внимание на чисто логических основаниях нравственных критериев оценки как конструктивного, так и антагонистического обсуждения юридической проблемы. Логической формой интеллектуального мошенничества в споре является софистика. Софизмом принято называть умышлен­ную логическую ошибку в доказательстве, допущенную с целью введения оппонента в заблуждение, с намерением выиграть спор любыми средствами. Приведем классические примеры софистических уловок.

Подмена тезиса доказательства. Суть данного софистического приема заключается в том, что в процессе обсуждения одна из сторон произвольно изменяет заявленный в споре основной тезис доказательства в сторону его более широкого или более узкого толкования, или даже полностью заменяет его на новый. Так, в практике судопроизводства доказывание вины обвиняемого в совершении тяжкого преступления подменяется иногда обоснованием особой общественной опасности рассматриваемого деяния. Следует обратить вни­мание на тот факт, что некорректной с точки зрения этики спора является подмена лишь основного тезиса доказательства. Исходный и дополнительный тезисы в зависимости от оперативной и тактической обстановки в процессе обсуждения проблемы могут меняться.

Излишняя полнота доказательства. Расширительная трактовка основного тезиса доказательства. Данный софистический прием часто используется тогда, когда нет достаточных аргументов для обоснования основного тезиса в строгой и четкой формулировке. «Кто много доказывает, тот ничего не доказывает», — говорили древние. Скажем, в поли­тических баталиях партий и общественных движений защита верного в общей постановке тезиса: «Референдум — волеизъявление народа» применительно к конкретным условиям дестабилизации общества, острой конфронтации его социальных структур, манипулирования общественным мнением имеет софистический эффект расширительной трактовки основного тезиса о необходимости проведения референдума в определенных условиях.

Изменение модальности тезиса доказательства. Софистический прием, представляющий собой логически необоснованный переход от предположения возможности, вероятности или правдоподобности некоторого факта, события к заключению о его реальном существовании, В интеллектуальной практике ведения следственных действий вовсе не достаточно доказать лишь возможность или правдоподобность вины подозреваемого; необходимо доказать его реальную виновность.

Изменение условности тезиса доказательства. Софистический прием, представляющий собой логически необоснованный переход от тезиса в форме уголовного утверждения к тезису в необусловленной формулировке. Если, например, доказано, что в определенных социальных условиях дестабилизации общества неизбежно обострение межнациональных конфликтов, это не означает естественность природы существующих конфликтов между определенными национальностями. К данной группе софизмов относятся также рассуждения от смысла, разделительного к собирательному, от соединительного к разделительному.

Основное заблуждение. Наиболее распространенный софистический прием, связанный с использованием ложных аргументов для доказательства соб­ственной точки зрения и намеренной дезинформации оппонента. В интеллектуальной практике общения подобные софизмы обычно сопровождаются идиомами «общеизвестно», «нельзя отрицать», «установлено» и т.п., подчеркивающими квазиправдоподобность заведомо ложных аргументов. Поэтому в процессе ведения спора следует особо внимательно и критично относиться к утверждениям оппонента содержащим названные идиомы

Предвосхищение основания. Разновидность софизма «Основное заблуждение», связанная с использованием в качестве аргументов недоказанные или непрове­ренные утверждения, которые сами по себе нуждаются в обосновании. Например, в юридической практике предвосхищением основания судебного доказывания является использование в качестве прямого доказательства вины обвиняемого его признание в совершении преступления без предварительной проверки.

Порочный круг в доказательстве. Использование в качестве аргумента доказательства утверждения, истинность которого возможно установить лишь после того, как будет обоснован основной тезис данного доказательства: зависимость обоснованности аргумента доказательства от истинности его тезиса. Например, порочный круг в судебном доказывании возникает в ситуации, когда совершение преступления объясняется низкими нравственными качествами подсудимого, сам же моральный облик его иллюстрируется рассматриваемым в данном судебном исследовании преступным деянием.

Тривиальная полнота доказательства. Софистические рассуждения, основанные на противоречивых аргументах или утверждениях в процесс обсуждения проблемы. Так как в соответствии с законами классической логики из противоречивых высказываний с логической необходимостью следует любое утверждение, умышленное жонглирование противоречащими друг другу утверждениями в процессе ведения проблематического диалога суть элементарная софистика и интеллектуальное мошенничество. Применение противоречивых суждений в диалогической системе влечет тривиальную полноту доказательства в том смысле, что в данной системе одинаково успешно можно обосновать и опровергнуть любое утверждение. Следует заметить, что гуманитарные науки, включая правоведение, страдают болезнью теорий с тривиальной полнотой доказательства прежде всего вследствие использования софистической методологии «диалектической логики».

Уже было сказано, что по своей природе диалог конфликтен, но в различных сферах гуманитарной практики конфликтность ситуации проявляется различ­ным образом, а следовательно, и разрешается в этически различных формах. Скажем, в бесконфликтной ситуации ведения консультации или в дискуссии в режиме слабого конфликта приоритетным критерием нравственной оценки диалога является его логичность или алогичность, доказательная аргументация или софистическая спекуляция. Когда же речь идет о полемике в форме острого конфликта, например, о допросе обвиняемого на изобличение, тогда чисто логических критериев нравственного ведения юридического диалога оказывается недостаточно, они не всегда «срабатывают» в той или иной ситуации. Это означает, что этическая парадигма справедливости правового решения в данном случае не выразима в терминах логической парадигмы доказательственности без привлечения некоторых иных средств парадигматики: социологической, психологической парадигмы, либо парадигмы прагматической целесообразности.

Такт ведения спора. Плодотворность дискуссии часто и во многом зависит от тактичности ее участников. Бестактный оппонент в споре является своеобразным агрессором, бесцеремонно вторгающим­ся в ход обсуждения проблемы, пытающимся навязать собственную точку зрения, игнорируя мнения собеседников, диктовать остальным участникам свою волю и условия. Проявление бестактности в разговоре обладает поразительной способностью нарушения диалога, приведения его к бесплодному деструктивному финалу, к ощущению зря потерянного времени. В юридической практике соблюдение такта ведения, скажем, судебного спора особо важно, так как некорректность поведения одной из сторон судебных прений влияет в конечном счете на вердикт суда и, без­условно, не в пользу стороны, нарушившей судебный этикет. В процессе ведения юридической консультации проявление юрисконсультом бестактности вызывает у клиента чувство недоверия и сдержанности, что затрудняет эффективное обсуждение вопроса. Некорректность поведения лиц, участвующих в публичной политической полемике, парламентских дебатах или деловых обсуждениях, может просто сорвать спор.

Такт ведения спора — это мера поведения, проявляющегося в условиях конфликтного диалога. Человек может вести себя прилично в обычных бесконфликтных условиях, однако не каждый способен выдержать интеллектуальную и эмоциональную нагрузку борьбы мнений. Поэтому большой знаток человеческой души Бернард Шоу считал, что поведение человека во время спора, мера тактичности по отношению к собеседнику является подлинным испытанием его воспитанности. В рамках практики правового исследования такт ведения обсуждения строго регламентирован, а иногда и процессуально закреплен. Именно на этой нравственной основе обретают содержание такие понятия, как этика юриста, судебная этика, этика делового общения и, наконец, этика права в целом.

Что же включают в себя понятия тактичности и корректности поведения в споре? Думается, что, прежде всего, — уважительное отношение участника к личности оппонента, арбитра, аудитории слушателей. Мало пользы спорить в аудитории, которую ты презираешь, бесполезно спорить с оппонентом, которого ты не уважаешь, и совсем уже бессмысленно апеллировать к судьям, с которыми ты не считаешься или которым ты не доверяешь. Вступая в спор, следует отбросить личную неприязнь. Нельзя превращать обсуждение во взаимный обмен грубостями, неуместными остротами, бранью и выкриками. Топаньем ногами, захлопыванием выступления оратора и оскорбительными выпадами убедить невозможно. Корректность, выдержка и спокойный тон лишь усилят отстаиваемую позицию. Воздействие такого неистового советчика как раздражение, считал Монтень, губительно не только для разума нашего, но и для совести. С другой стороны, уважительный, доверительный тон положительно влияет на любого человека. Доверие и взаимная вежливость благоприятно воздействуют на ход дискуссии. Говорить в споре следует как можно короче и точнее. Надо считаться со своим временем и со временем собеседника. И уж совсем нецелесообразно тратить время на словесную пикировку, особенно если она не имеет прямого отношения к обсуждаемой проблеме. Имануил Кант полагал, что в диспутах спокойное состояние духа, соединенное с благожелательнос­тью, является признаком силы, вследствие которой рассудок уверен в своей победе. Не баталии человеческого тщеславия, а битва идей — вот что должно стать главным содержанием любых, даже самых жарких и непримиримых споров.

Уважение к участникам спора проявляется в умении слушать и услышать собеседника, проанализировать его доводы в споре. Психологи считают, что умение слушать является важнейшим средством эффективного общения. Люди охотнее включаются в спор, дискуссию с теми, кто демонстрирует подчеркнутую готовность выслушать мнение, непредвзято обсудить доводы «за» и «против», выражает стремление понять собеседника. Часто достаточно трудно вызвать человека на диалог или заинтересованное обсуждение, преодолеть его застенчивость, осторожность, индифферентность или же просто недоверие и враждебность. Поэтому умение слушать обладает значительным прагматическим эффектом нахождения контактного взаимодействия с оппонентом в процессе общения. Особенно ярко этот эффект выражается в ходе ведения допроса, юридической консультации или делового разговора.

Однако помимо оперативно-тактической целесо­образности, умение выслушать оппонента, принять во внимание его тезис и аргументацию является нрав­ственной обязанностью участника дискуссии, юри­дического диалога. И здесь следует помнить, что слу­шать — дело, требующее не только интеллектуаль­ного, но и, главное, морального напряжения. Я устал, моя голова забита другими проблемами мне некогда вести разговор, он для меня, наконец, неприятен. И тем не менее, требование тактичности и корректнос­ти поведения в процессе общения обязывает меня совершить нравственный поступок, услышать и по­пытаться понять собеседника, уважительно отнестись к его обращению. Нравственная обязанность слышать, слушать и понять является непреложным импера­тивом поведения юридического лица, наделенного правовыми полномочиями.

Степень тактичности и корректности ведения диа­лога проявляется в форме отношения участников об­суждения к мнению и аргументации оппонента. Глав­ное условие честного спора, независимо от того, направ­лен ли он на нахождение компромиссного решения проблемы либо на поиск победы., — это уважение к убеждениям и верованиям оппонента, если, конечно, они искренни. Нельзя в оппоненте искать «образ вра­га», как это делалось совсем недавно, даже если столк­новение точек зрения протекает в режиме острого кон­фликта. Ведь его позиция, если она и представляется ошибочной, все же не ложь и не обман, а искреннее заб­луждение. Несомненно, что ошибочный тезис или аргу­мент должен быть подвергнут обоснованной критике. Однако опровержение в данном случае следует вести принципиально решительным образом, но не оскорб­ляя убеждений противника насилием, издевательством. Надо опровергать, но не глумиться, надо критиковать, но не насмешничать. В конечном счете, проявляя уваже­ние к мнению других, ты тем самым закрепляешь за собой право на уважение собственных убеждений.

Корректность ведения диалога подразумевает, что по отношению к мнению и доводам оппонента следу­ет избегать двух крайностей. Во-первых, совершенно бестактным представляется проявление «ослиного упрямства» в неприятии очевидных или строго дока­занных аргументов собеседника. Это и этически не­умно, и прагматически вредно для дальнейшего хода обсуждения, да и, обычно, просто смешно. Данный со­вет актуален для участников публичных споров, по­литических полемик, парламентских дебатов. Иногда даже с точки зрения оперативно-тактических задач спора целесообразно сразу признать довод оппонента или воспринять его доказательную критику. Это под­нимает доверие и уважение к личности спорящего и, кроме того, расширяет его поле аргументации за счет принятого им поля аргументации оппонента.

Другая крайность отношения к доводам оппонен­та — излишняя легкость их принятия, соглашатель­ская позиция в обсуждении принципиальных и слож­ных проблем. Нередко бывает так, что аргументация оппонента с первого взгляда кажется достаточно обо­снованной. Когда же обнаруживается ошибочность первого впечатления, попытка взять свое слово обрат­но становится уже проявлением бестактности и не­корректности поведения. Остается лишь признать, что горький опыт дороже денег и впредь более осторожно соглашаться с мнением оппонента. Хуже с точки зре­ния нравственности обстоит дело с пресловутым «одоб-рямс», когда речь идет об обсуждении важных про­блем или же, тем более, о юридическом диалоге в присутствии или под давлением авторитарных лиц. Позиция безразличия, невмешательства или угодни­чества в таком случае является просто аморальной.

При ведении спора чрезвычайно важно быть са­мокритичным по отношению к собственной позиции и аргументации. В той или иной степени самокритич­ность присуща всем людям, но не все ее сознательно культивируют. Ориентация на самокритику — — эф­фективный нравственный регулятор развития праг­матики спора, так как упорядочивает процесс об­суждения как по времени, так и по содержанию. В то же время самонадеянность и самоуверенность в своих силах и позиции — это всегда отрадная для ограниченного человека необязательность усилий ума, ведущая к затяжке обсуждения, разрушению его структуры и, в конечном счете, к прекращению спора как бесплодного. Самокритичность позволя­ет посмотреть на себя как бы со стороны, глазами других людей, скорректировать свое поведение, взве­сить свои аргументы на весах совести: был ли я тактичен, не обидел ли человека понапрасну, как я выглядел со стороны, не бравировал ли своей учено­стью, положением, опытом? Чувство самокритичнос­ти позволяет признать свои заблуждения и прекра­тить дискуссию или отложить ее до тех пор, пока не будут найдены более обстоятельные доводы. В юри­дической, особенно судебной практике уголовного процесса позиция самокритичности очень важна. Если сторона, поддерживающая государственное обвинение, не нашла достаточных доказательств виновности обвиняемого, то она должна корректно открыто заявить об этом и снять обвинение с об­суждения в части или в целом. В политической дискуссии или парламентских дебатах самокритич­ность оппонирующих сторон является нравствен­ным гарантом плодотворности спора.

В такте спора значительную роль играет культу­ра речи. В споре важно как содержание слов, так и форма их выражения. Удачно найденный тон, пра­вильная акцентировка, хорошая дикция, отсутствие штампов — все это благоприятно сказывается на прагмагику процесса обсуждения, на психологичес­кую комфортность его участников, способствует сня­тию излишнего эмоционального напряжения в диа­логе. Здесь все имеет значение. К примеру, скорость обмена информацией зависит от темперамента и ха­рактера участников спора. У лиц, обладающих быст­рым темпом мышления и речи, вызывают досаду флегматики. Медлительных же раздражает реактив­ность идеи и речи оппонента. От умелого использова­ния лексических возможностей языка, его образности и выразительности во многом зависит ясность выра­жения мыслей, их доходчивость. Словесная неряш­ливость или скудность употребляемых языковых средств может перечеркнуть не только авторитет го­ворящего, но и престиж представляемой им позиции. Особое значение для предотвращения моральных конфликтов при обсуждении спорных вопросов име­ет умелый подбор употребляемых в разговоре слов. В споре нередки случаи преднамеренного или непред­намеренного оскорбления словом. Если спор ведется не для выявления истины, а ради победы, то умыш­ленное использование обидных слов является едва ли не нормой. Дерзкие оскорбительные слова при­званы здесь восполнить недостаток аргументов. Час­то в таком «нравственном режиме» протекают по­литические баталии. Однако очень опасны для пло­дотворности и конструктивности финала обсуждения переносить этот режим в сферу делового разговора или, скажем, парламентских дебатов, где тактичность и корректность обращения к оппоненту является обя­зательным условием регламента. Характер этики речевого общения зависит от конкретной ситуации в диалоге. Когда между спорящими существуют то­варищеские отношения и сам спор ведется в узком ^КРУ^ГУ» то грубое или едкое слово может и не воспри­ниматься так обидно. Если соперник допустил кол­кое замечание, его можно оставить без внимания и ответных резкостей. Когда же спор ведется в ауди­тории, где собрались впервые видящие друг друга или малознакомые люди, то злое, обидное слово способно обострить нравственную атмосферу отношений, по-мешать в общем деле конструктивного построения диалога. Подчеркнутая вежливость речевого обще­ния должна быть непременным атрибутом этикета ведения судебного исследования или спора.

Заключая разговор о такте ведения спора, сформу­лируем два основных правила корректного поведе­ния участников обсуждения вопроса или проблемы. Правило первое: договоры должны выполняться. За словом соглашения должно следовать дело, которое не разойдется со словом, принятыми обязанностями. Правило второе: человек — мера всех вещей. Спор — это всегда борьба, но борьба идей, а не людей; борьба за истину, а не за удовлетворение тщеславия.

Манера ведения спора. В рамках прагматики спо­ра часто возникают этические проблемы и нравствен­ные конфликты, связанные с выбором участниками обсуждения той или иной манеры ведения диалога. Под манерой спора здесь понимается определенная прагматическая или тактовая форма, в которой уча­стник диалога проводит свою логическую аргумен­тацию и контраргументацию С точки зрения праг­матики различают деловую манеру спорить, направ­ленную на конкретное решение проблемы; дискуссию в форме отыскания компромисса; полемическую манеру спора, предполагающего победу в качестве основной стратегической цели обсуждения. Каждая из названных манер или форм ведения диалога име­ет собственные этические нормы и основывается на определенных моральных принципах. Скажем, доп­рос подозреваемого на признание отличается и по тактико-оперативной манере, и по своим нравствен­ным основаниям от допроса свидетеля на припо­минание обстоятельств исследуемого дела. Судеб­ный спор, направленный на отыскание истины, резко расходится по нормам этики с эмоциональными по­литическими баталиями. Этика адвоката обладает спецификой отношений, допустим, к этике парламен­тария. Поэтому, различая манеры спора по прагмати­ке целей, следует различать манеры ведения обсужде­ния и по этической форме. Большой знаток теории спора П.И. Поварнин выделил четыре основные эти­ческие манеры ведения диалога.

«Джентльменский спор». Самая высокая форма этики спора, недопускающая любых проявлений со­фистики, бестактность или некорректность по отно­шению к оппоненту. Участник относится к своему противнику, его мнению, аргументации и сомнениям уважительно, не опускаясь до пренебрежительного тона, насмешек, грубостей или неуместных острот. Он не только не пытается исказить доводы оппонента или предать им более слабую форму, но, напротив, старает­ся оценить их во всей силе, отдать должное той доле истины, которая в них может заключаться, быть спра­ведливым к ним и беспристрастным. Иногда даже он сам от себя углубляет доводы противника, если оппонент упустил в аргуменгации какую-нибудь вы­годную, важную сторону. Джентльменская манера чрезвычайно способствует достижению задачи спора, его плодотворности. Однако для нее требуется острый ум, безупречный такт и хладнокровие.

«Боевой спор». Во многих полемических спорах, скажем, в политических баталиях или в перековке с оппонентом, который не корректен в обсуждении, джентльменская манера бывает не эффективной. Джентльменская корректность с чрезмерно агрессив­ным оппонентом в споре оказывается проявлением бессилия так же, как иногда кажется наивным про­явление «рыцарства» на войне: иной раз надо уметь и жертвовать им в целях самозащиты, стратегичес­ких интересов, если противник, пользуясь ситуацией «бесхребетной покладистости», сам не стесняется в выборе некорректных и бестактных средств борьбы. Здесь поневоле приходится примеряться к требова­ниям практики. Позволительны в таком случае и меткая, убийственная острота, и оперативно-тактичес­кие уловки, и непримиримая логика опровержения. «На войне, как на войне». Но и здесь есть черта, за которую честный полемист, этичный человек не пе­рейдет в разговоре. За ней начинается нравственный беспредел и аморальная склока.

«Хамских спор». Прежде всего, он отличается открытым неуважением или пренебрежением к мнению и аргументации оппонента. Если собесед­ник допускает некорректность и бестактность, амо­ральные приемы и средства, направленные на срыв спора, если он допускает презрительный тон, хохот, захлопывание, глумление и издевательство над до­водами своего оппонента, если он опускается до све­дения личных счетов, до речи, близкой к брани, -это все особенности той манеры спорить, которую называют «хамской». И чем больше проявляется при этом апломба и наглости, тем элемент хам­ского бескультурия, бестактности и безнравствен­ности ярче и отвратительней. Спорить с оппонентом, который придерживается этой манеры разговора, без необходимости не следует: сам запачкаешься.

«Чичиковский спор». Манера, при которой име­ется только видимость спора, но нет серьезного об­суждения проблемы. Беспредметный спор, «спор не о чем» — распространенная форма принятия ре­шения по принципу «одобрямс», когда авторитар­ное мнение формально закрепляется публичным постановлением без делового обсуждения. Бездум­ное единодушие является результатом манипулиро­вания сознанием, слепой верой поклонения автори­тету, безоговорочного, безоглядного одобрения и сле­дования навязываемого образа мышления и действия. Другая разновидность «чичиковской» манеры спо­ра — это «спор ради спора» или «салонная беседа». В этом случае цель сводится лишь к внешней де­монстрации умения собеседников тактично вести разговор, квазикультуры общения, независимо от те­матики и актуальности обсуждаемых вопросов. Манерность и выспренность такой формы ведения диалога не могут эмоционально вызвать ничего, кро­ме улыбки, а иногда и досады за потерянное время. Одна из прекрасных человеческих черт — — гиб­кость ума, если она направляется на то, чтобы с помо­щью обманных методов и уловок выдавать ложное за истинное, неправое за справедливое, становиться нравственным препятствием на пути научного и социального познания. Проблема этической коррект­ности ведения диалога охватывает не только логи­ческие уловки — — софизмы, о которых речь шла выше, но и прагматические некорректности и сред­ства обмана оппонента, вводимые в обсуждение в про­цессе оперативно-тактического построения спора. Эти приемы и средства довольно разнообразны, но сущ­ность их одна — — выдать недостоверное, а порой и заведомо ложное за истинное и заслуживающее до­верия; победить в споре любой ценой не считаясь с нравственными принципами в выборе средств, необ­ходимых для достижения победной цели. Приведем здесь некоторые наиболее распространенные этичес­ки некорректные приемы, методы и средства, исполь­зуемые в сфере прагматики диалога.

Формальная победа. Некорректная стратегическая цель, определяющая всю тактику поведения участни­ка спора. В соответствии с ней предполагается дости­жение победы на основе исключительно выигрыша во внешней форме ведения обсуждения: в красноре­чии, превосходстве над противником в ораторском мастерстве; в создании и использовании неравных состязательных условий в споре; в сознательном сле­довании приоритету целесообразности над справедли­востью, истинностью. Формальная победа является достаточно распространенной стратегической целью ведения юридического спора в условиях неправовой государственности, когда следование букве и духу за­кона подменяется превходящими внешними обстоя­тельствами и интересами: оказанием политического давления на органы правосудия, игнорированием роли адвокатуры в судебном процессе, организацией «кам­паний» по борьбе с преступностью.

Аргумент-гипербола. Некорректный прием, свя­занный с преувеличением социальной или иной зна­чимости исследуемого явления, общественной опас­ности совершенного обвиняемым деяния — в су­дебном споре; или, наоборот, преуменьшение важности и актуальности обсуждаемой проблемы с целью снять ее с повестки обсуждения. В юриди­ческой практике аргумент-гипербола имеет свои наиболее крайние выражения, когда, скажем, в су­дебном процессе доказательное выяснение обстоя­тельств дела подменяется полностью или частично аргументами к внешним для дела социальным ус­ловиям. В парламентских дебатах такой аргумент очень накаляет напряжение обсуждения.

Аргумент к авторитету. Любая проблема имеет свои теоретические источники и традиции разреше-ния, поэтому соблюдение принципа преемственнос­ти в ее обсуждении, обращение к компетентным в ней авторитетам является обязательной чертой лю­бого диалога, влияет на его эффективность и плодо­творность. Другое дело, когда в споре все основные доводы участника сводятся к ссылкам на автори­тетное мнение, когда в подтверждении своей пози­ции он высказывает точку зрения лица, с которым оппонент просто не смеет спорить, даже если он и не согласен с ней, наконец, когда весь процесс обсужде­ния проблемы превращается в голое цитирование и комментирование приведенных авторитетных цитат. В таком случае речь уже идет не только о нравствен­ном бескультурии спорящего, но и о нарушении им этики научного спора. В недавнем прошлом от ув­лечений аргументацией к авторитетам серьезным образом пострадали наши общественно-политичес­кие науки, в том числе и теория государства и пра­ва. Смысл научной деформации в этой области зна­ния заключается в том, что пространные коммента­рии текстов идеологических классиков, к которым, по существу, и сводилась аналитическая деятельность, могли лишь каким-то образом объяснить социальную реальность и, главное, оправдать ее целесообразность и правомерность, какой бы ирреальной она не была по своей сути. Прогнозирующий эффект обществен­но-политических наук при таком подходе к иссле­дованию был утрачен. Кроме того, некритическое следование идеологическим авторитетам породило в общественном сознании безнравственную позицию соглашательской политики и бездумного единодушия в решении проблем социального выбора.

Аргумент к массам. Этот аргумент представляет собой некорректную попытку взволновать широкие массы народа, играя, например, на национальных или расовых чувствах, предлагая пустые, реально ничем не подкрепленные обещания. Этот аргумент в поли­тике имеет свое название — популизм; в нацио­нальных отношениях — национализм. Он часто при­меняется некоторыми политическими деятелями в предвыборных кампаниях. Другая форма аргумен­тации к массам — это так называемое «обращение к народу», когда официальный или неофициальный государственный или политический лидер пытается решать проблему в свою пользу непосредственным обращением к населению, минуя усыновленные за­коном формы решения, игнорируя сложившиеся в обществе реалии. Легитимность права на обраще­ние к народу, на аргументацию к массам в право­вом государстве должна обязательно закрепляться законом и реализоваться в законных формах.

Аргумент к аудитории. Некорректный софисти­ческий прием убеждения заключается в том, что вме­сто обоснования истинности тезиса или опроверже­ния мнения оппонента участник спора пытается ог­раничить доказательство апелляцией к мнению, чувствам и сомнениям аудитории слушателей. Та­ким образом, он обращается не к непосредственному оппоненту спора, а к его косвенным участникам и слушателям, стремясь привлечь их на свою сторону, опираясь на их эмоции, а не взывая к их разуму, зат­рудняя им возможность составить объективное и бес­пристрастное мнение о предмете обсуждения. Если аргументация к аудитории сопровождается параллель­ным доказыванием собственной позиции, она не оце­нивается как неэтичная. В такой форме этот аргу­мент часто используется юристами в судах присяж­ных. Другое дело, когда все доводы сводятся к ней.

Аргумент к личности. Некорректный прием убеж­дения, заключающийся в том, что один из участников спора содержательную аргументацию собственной позиции проблематического диалога подменяет попыт­ками приписать своему оппоненту реальные или мни­мые положительные или отрицательные характери­стики, которые возвеличивают или порочат репута­цию собеседника. Безусловно, что этот аргумент сам по себе этически некорректен, поскольку меняет плос­кость обсуждения. К подобной аргументации можно отнести достаточно обычные случаи адвокатской практики, когда опровержение обвинения строится исключительно на анализе положительных качеств личности обвиняемого. Подобный случай описывает А.П. Чехов а рассказе «Случай из судебной практи­ки», где он, с присущим ему юмором, описывает, как доводы адвоката подействовали не только на суд и публику, но и на самого обвиняемого, который, растро­гавшись, сам во всем признался. Другая сторона ме­дали в судебной практике, когда виновность лица аргументируется его низкими моральными качества­ми, а последние, наоборот, основываются составом совершенного деяния. В любом случае аргумент ока­зывается неэтичным.

Аргумент к силе. Некорректное средство ведения спора, сходное с аргументом к авторитету. Такой аргумент представляет собой угрозу неприятностя­ми оппоненту последствиями его упорства в доказы­вании собственной позиции. Аргумент нашел широ­кое распространение в период «административно-нажимного» стиля руководства государством. По своей сути в социально-политических дебатах он от­стаивает приоритет целесообразности результата ди­алога над истинностью и справедливостью.

Аргумент к невежеству. Некорректный прием трагматики спора, заключающийся в том, что один

участников ссылается на неосведомленность или некомпетентность своего оппонента в обсуждении троблем, затрагиваемых в споре: использует аргумен­тацию и упоминает в ходе спора о таких доводах и положениях, которые никто из участников обсужде­ния не знает и не может подвергнуть проверке. В политической полемике и парламентских прениях этот тип аргументации достаточно распространен, ког­да для обоснования собственной позиции ссылаются на малоизвестные или трудно проверяемые факты, скажем, зарубежного опыта.

Аргумент к тщеславию. Является частным слу­чаем аргумента к личности. Он сводится к тому, что один из спорящих проявляет подчеркнутую и чрез­мерную любезность по отношению к своему оппо­ненту, арбитру или аудитории, проявляет угодливость, расточает непомерные похвалы и высокие оценки де­ятельности. Расчет на то, что под влиянием компли­ментов другие участники обсуждения станут более покладистыми к его мнению и доводам. Аргумент к тщеславию широко распространен во взаимоотноше­ниях начальника и подчиненного в бюрократии.

Аргумент к жалости. Является частным случа­ем аргумента к аудитории или личности. Его смысл заключается в попытке обратиться к чувствам слу­шателей или оппонента, возбудить в них сочувствие, сострадание к сложной ситуации, в которой находится или оказался данный участник. Этот прием часто используется в процессе допроса подозреваемым или обвиняемым, пытающимся уклониться от ответствен­ности за совершенное деяние. К нему также прибега­ют неудачливые спорщики в публичных дискуссиях, когда их основные доводы и аргументы оказывают­ся разбитыми.

Аргумент к скромности. Жесткое пресечение ар­гументации оппонента замечаниями о, якобы, прояв­ляемой им нескромности, начальственный окрик, одергивание «зарвавшегося» в полемике оппонента. Проявление бюрократического бескультурья и бес­тактности в общении с подчиненными или зависи­мыми лицами.

Экстремистский аргумент. Разновидность аргу­мента к силе. Являет собой угрозу нанесения ущер­ба спору или его участникам, несоизмеримого с воз­можными результатами обсуждения и выигрышем или выгодами, которые могут быть получены оппо­нентами угрожающего лица. В теории юридической аргументации разрабатывается проблема ведения переговоров в экстремальных ситуациях.

Абстрактный аргумент. Довод, основанный на мнении, логических построениях, общих рассужде­ниях, но не на фактах, лежащих в основании обсуж­даемой проблемы. Отвлечение от предмета спора в область пространного анализа общих вопросов, име­ющих только косвенное отношение к делу. Абстракт­ная аргументация часто используется в публичных дискуссиях, деловых обсуждениях, парламентских дебатах, когда участник по определенным соображе­ниям не желает строго и ясно определить свою по­зицию, либо просто не имеет ее; если он уклоняется от ведения разговора, отделываясь от неприятного обсуждения общими фразами и ни к чему не обязы­вающими утверждениями. В эротетической практи­ке ведения допроса следует строго следить за кор­ректностью и фактуальностью постановки вопроса допрашиваемому, но не получить абстрактный, не основанный на знании фактов и обстоятельств дела ответ. Скажем, абстрактным и не относящимся к обстоятельствам исследуемого дела является ответ на вопрос, что знает допрашиваемый об информации по делу, полученной им от третьего лица, либо ответ на вопрос о мнении допрашиваемого по фактам, ко­торые он сам не наблюдал. Такие вопросы, помимо прочего, имеют неэтическую подоплеку.

Аргумент от незнания к несуществованию. Некор­ректный довод нигилиста, отвергающего тезис или ар­гументацию оппонента лишь на том основании, что не имеет о них достаточной информации: раз я об этом ничего не знал, значит этого нет. В прагматике спора такой аргумент чрезвычайно затрудняет и затягивает обсуждение, особенно когда другие его участники хорошо осведомлены о сути отвергнутой информа­ции. Это всегда вызывает раздражение и эмоциональ­ное напряжение в диалоге. В юридической практике аргумент часто используется обвиняемым, пытаю­щимся уйти от ответственности за проступок ссыл­кой на неосведомленность о предусматривающем его законе. Известно, однако, что незнание закона не ос­вобождает от ответственности за его нарушение.

Среди выше упомянутых некорректных аргумен­тов, затрагивающих этические проблемы в сфере праг­матики и тактики ведения диалога, можно также указать и на такие уловки, как умышленное затяги­вание времени ведения спора, упорство против оче­видных доводов оппонента, отрицание собственных утверждений. Бестактной и просто аморальной яв­ляется аргументация, основанная на зависти и злобе, аргументация доводами, не имеющими отношение к проблеме.