описка
- описка
-
ОПИ́СКА -и;
мн. род.
-сок,
дат.
-скам;
ж.
Ошибка в письменном тексте, сделанная по рассеянности, невнимательности.
Энциклопедический словарь.
2009.
Синонимы:
Смотреть что такое «описка» в других словарях:
-
Описка — (ошибка пера). Обмолвка да описка не въ строку. Ср. Lapsus calami описка; lapsus linguae обмолвка. См. Не всякое лыко в строку. См. С языка сорвалось … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)
-
описка — См … Словарь синонимов
-
ОПИСКА — ОПИСКА, описки, жен. Ошибка в написании чего нибудь по рассеянности. Орфографических ошибок нет, но описок много. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова
-
ОПИСКА — ОПИСКА, и, жен. Ошибка по рассеянности в письменном тексте. О. из за невнимания. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова
-
Описка — – ошибка, обычно неумышленная, при написании послания или документа. В психологическом плане рассматривается как разновидность парапраксиса. Если ошибка не выявлена при рецензировании и/или корректурах, она называется опечатка. В некоторых… … Википедия
-
описка — (ошибка пера) Обмолвка да описка не в строку. Ср. Lapsus calami описка; lapsus linguae обмолвка. См. не всякое лыко в строку. См. с языка сорвалось … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона
-
описка — I оп иска и, ж. Помилка в написаному тексті (перев. через неуважність). II описка и, ж., спец. Бура від оксиду феруму глина, яку ремісники гончарі використовували як фарбу … Український тлумачний словник
-
Описка — ж. Случайная ошибка при письме. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
-
описка — описка, описки, описки, описок, описке, опискам, описку, описки, опиской, опискою, описками, описке, описках (Источник: «Полная акцентуированная парадигма по А. А. Зализняку») … Формы слов
-
описка — оп иска, и, род. п. мн. ч. сок … Русский орфографический словарь
-
описка — (1 ж); мн. опи/ски, Р. опи/сок … Орфографический словарь русского языка
Значение слова «описка»
-
ОПИ́СКА, -и, род. мн. —сок, дат. —скам, ж. Ошибка в письменном тексте, сделанная по рассеянности, невнимательности. За невинную описку в государевом титуле его [Котошихина] наказали батогами. Плеханов, История русской общественной мысли.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х
т. / РАН,
Ин-т лингвистич.
исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.;
Полиграфресурсы,
1999;
(электронная версия): Фундаментальная
электронная
библиотека
-
Опи́ска — ошибка, обычно неумышленная, при написании послания или документа.
В психологическом плане рассматривается как разновидность парапраксиса. Если ошибка не выявлена при рецензировании и/или корректурах, она называется опечатка.
Источник: Википедия
-
ОПИ’СКА, и, ж. Ошибка в написании чего-н. по рассеянности. Орфографических ошибок нет, но описок много.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940);
(электронная версия): Фундаментальная
электронная
библиотека
-
опи́ска
1. случайная ошибка при письме ◆ Когда писарь переписывал приказ, подпоручик Киже был ошибкой, опиской, не более. Тынянов, «Подпоручик Киже», 1928 г.
Источник: Викисловарь
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: фламбировать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Ассоциации к слову «описка»
Синонимы к слову «описка»
Предложения со словом «описка»
- Аристотель свыше двух тысяч лет назад по рассеянности сделал описку в одном трактате.
- К ошибкам относят также вычислительные ошибки, если они не являются описками и привели к искажению или существенному упрощению задачи.
- Новые же стряпчие монахи что-то спутали, упустили, недоглядели – вот и вкралась описка, её вовремя не выловили, она превратилась в ошибку, и та пошла гулять по страницам составляемых ими реляций, прошений и отчётов.
- (все предложения)
Цитаты из русской классики со словом «описка»
- Самые скромные идеалы, стремления самые законные, даже описки, опечатки — все служит поводом для угроз.
- И едва ли это описка фельдшера или священника, так как «старческий маразм», как причина смерти у людей не старых и не достигших 60 лет, упоминается в метрических книгах 45 раз.
- Постоянное призывание светил и зари, имена зари — Дарья, Мария, Маремьяна, Амтимария (кажется, просто описка, вместо: махи Мария), какие-то Ариды, Мариды и Макариды — находили себе шаткое мифологическое или лингвистическое объяснение; точно так же более точных или простых психологических разъяснений требуют образы хмеля и браги, олицетворение тоски, призывания огня, грозы, ветра.
- (все
цитаты из русской классики)
Какой бывает «описка»
Понятия, связанные со словом «описка»
-
Шифр Нострада́муса — гипотеза, согласно которой предсказания Нострадамуса зашифрованы. Теория основана на фразе Нострадамуса из «Письма Генриху»: «Я вычислил и рассчитал настоящие пророчества, целиком согласно порядку этой цепи (приводится псевдобиблейская хронология)… начиная с того момента, когда…» (описаны планетные конъюнкции на 1606 год, заимствованные из эфемерид Леовица); а также на намёках и анаграммах в текстах предсказателя. Однако, за почти 500 лет, прошедших с момента публикации пророчеств…
-
Интерполя́ция (от лат. interpolatio — изменение, искажение) — в палеографии, филологии и текстологии один из видов порчи текста, вставка более позднего происхождения в каком-либо тексте или документе, которая никогда не существовала в оригинальном тексте и не принадлежит автору текста. Может быть сделана переписчиком или переводчиком текста в форме одного слова или фразы, произвольно вставленных в текст при последующей переписке рукописи или её редактуре.
-
Архети́п (от др.-греч. ἀρχέτυπον — «первообраз») — в текстологии наиболее древний (обычно неизвестный) текст документа (письменного памятника), являющийся первоисточником для последующих известных списков и копий данного документа (произведения) либо текст, от которого произошли тексты всех известных списков редакции — архетип редакции, или любой родственной группы списков.
-
Патерик Римский — древнеславянский перевод сочинения папы Григория Двоеслова (ум. 604 г.) «Диалоги о жизни италийских отцов и о бессмертии души» (лат. Dialogi de vita et miraculis patrum Italicorum et de aeternitate animarum), выполненный в Болгарии не позднее конца X в.. Перевод был сделан с греческой версии этого сочинения, созданной в середине VIII в. папой римским Захарием. Оригинальное название славянского перевода, скорее всего, позднее. В жанровом отношении сочинение Григория Двоеслова было…
-
Наиболее ранние тексты на Руси с использованием тайнописи (шифрования) относят к XII веку. Среди приемов, использовавшихся при защите текстов, были, в частности, простые моноалфавитные шифры (простая литорея, письмо в квадратах), тайнопись глаголицей, тайнопись греческой азбукой и, кроме того, специальные приёмы письма, например, монокондил.
Подробнее: Древнерусские тайнописи
- (все понятия)
Отправить комментарий
Дополнительно
Смотрите также
-
Аристотель свыше двух тысяч лет назад по рассеянности сделал описку в одном трактате.
-
К ошибкам относят также вычислительные ошибки, если они не являются описками и привели к искажению или существенному упрощению задачи.
-
Новые же стряпчие монахи что-то спутали, упустили, недоглядели – вот и вкралась описка, её вовремя не выловили, она превратилась в ошибку, и та пошла гулять по страницам составляемых ими реляций, прошений и отчётов.
- (все предложения)
- опечатка
- неточность
- огрех
- погрешность
- обмолвка
- (ещё синонимы…)
- ошибка
- записка
- поправка
- оговорка
- неточность
- (ещё ассоциации…)
- явная описка
- случайная описка
- допустил описку
- (полная таблица сочетаемости…)
- явная
- (ещё…)
- Склонение
существительного «описка» - Разбор по составу слова «описка»
- Как правильно пишется слово «описка»
Ошибка или описка?
Просмотров 192 Опубликовано
Обновлено
Часто считают, что важны только ошибки, а описка — случайность. Так ли это?
Ошибка — нарушение правил. Описка — неправильное написание там, где, казалось бы, ошибиться невозможно.
Любая «описка» говорит о нарушении внимания. Такое нарушение может быть мгновенным и разовым. Отвлекся на долю секунды — пропустил букву.
Бывает временное нарушение внимания, связанное с усталостью, плохим самочувствием, эмоциональными сложностями. Ребенок «перенервничал» перед контрольным диктантом и наделал кучу «глупых» ошибок.
Нужна ли какая-то коррекция? Если говорить о грамотности — не нужна, хотя можно работать со стрессоустойчивостью, работоспособностью, автоматизировать правописание, чтобы даже в моменты сильной нагрузки не страдала грамотность.
Но вот если «глупые» ошибки (они же описки) появляются постоянно, если они относятся к одному типу — можно говорить о дисграфии. И здесь требуется работа специалиста.
Если же говорить об ошибках, то с ними ситуация другая. В процессе обучения ошибочки — «друзья». Они позволяют выявить «слабые места», понять, что именно не понято, не усвоено, не автоматизировано.
Но постоянные орфографические ошибки на все правила, которые изучены в начальной школе, в 5-6 классе — нехороший признак. Они могут говорить о «дизорфографии» — системном нарушении усвоения орфографических правил.
Подробнее рассказываю о своем понимании проблемы ошибок и описок в видео:
Ошибки бывают грамматические и орфографические, кроме того, выделяются так называемые «описки». Описка — это разновидность орфографической ошибки, имеющая различные причины, не связанные с орфографией непосредственно: невнимательность, неумение выделять звуки в потоке речи и др.
Н. Д. Голев. Ошибка или описка — что хуже? | lingvo.asu.ru
«Описка отличается от орфографической ошибки, и очень резко. Если человек сделал ошибку, то он может десятки раз спокойно перечитать текст, видеть свою ошибку — и все же не заметить и не исправить. Или исправить, лишь припомнив орфографическое правило, иногда с трудом. Описку при внимательном чтении сам пишущий замечает без всяких правил».
1) Цел вместо цель — орфографическая ошибка, которая в действительности может быть опиской (мягкий звук на конце слова всегда обозначается мягким знаком, кроме шипящих).
2) Поступить вместо поступать — грамматическая ошибка (неправильный вид глагола).
3) Тлефон и огурц — описка, но при большой частотности таких ошибок требует коррекции слухового восприятия звуков.
4) пропущен предлог между словами — грамматическая ошибка, которая в некоторых случаях может быть опиской.
Н.
Д. Голев
Ошибка
или описка — что хуже? (к основаниям
теории функциональной орфографии
русского языка)
В
одной из предыдущих статей [1] нами был
поставлен и обоснован экспериментально1
довольно острый вопрос о помехообразующих
способностях ошибки и описки. Острота
этого вопроса заключается в том, что,
несмотря на очевидную более высокую
способность описок создавать помехи,
они рассматриваются как в обыденном,
так и в теоретическом сознании как менее
грубые (по сравнению с ошибками) нарушения
норм письменной речи; в соответствии с
этими представлениями опискам уделяется
мало внимания в методике и практике
преподавания русского языка в школе.
Коммуникативно-прагматическая постановка
вопроса резко противостоит основным
презумпциям традиционной концепции
русской орфографии и представлениям о
предназначенности орфографической
теории.
В
настоящей статье мы продолжаем, во-первых,
общетеоретическое обсуждение основных
аспектов очерченного противостояния
(в частности, в объективистскую картину
русской орфографии вводим когнитивный
параметр, предполагающий изучение того,
как орфографическая сфера письменной
речи отражается в языковом сознании
носителей русского языка) и, во-вторых,
— конкретное экспериментальное
исследование поставленных проблем,
входящих в сферу функциональной
орфографии русского языка (см.: [1-4]).
Наши
функциональные исследования принадлежат
к объективистскому направлению изучения
языка, в котором язык (и орфография, в
частности) во всех своих проявлениях
(и нормативном в том числе) рассматривается
как образование, существующее объективно
и функционирующее по законам
самоорганизующихся систем; такие законы
являются «вещью в себе» и подлежат
конкретно-исследовательскому изучению.
В
традиционной теории русской орфографии
сложилось столь много само собой
разумеющихся представлений о предназначении
и устройстве орфографической системы,
что весьма полезной для нее становится
такая исходная исследовательская
установка, при которой исследователь
как бы еще не знает, каковы орфографические
нормы обыденной письменной речи и чем
они обусловливаются; что такое принцип
орфографии, что такое основной принцип
орфографии и какой принцип орфографии
является основным в русском языке?2.
Объективистская модальность противостоит
модальности долженствования, характерной
для традиционной орфографической
теории. С позиций последней известный
спор об основном принципе орфографии
в сущности оказывается спором не о том,
какой принцип «есть», объективно
существует в русском языке, а о том,
какой принцип является в принципе
(априори!) «наилучшим», и, следовательно,
это спор, о том, какой принцип «должен
быть» в русской орфографии3. Априорным
утверждениям о том, что более всего
подходит пишущим на русском языке в
«орфографических» позициях:
фонетическое, фонематическое или
морфематическое письмо, на наш взгляд,
может быть противопоставлен подход,
при котором на эмпирическом материале
выясняется, как реально пишут и читают
рядовые носители языка в обыденных
ситуациях: пофонемно, поморфемно,
пословно и т.д.
И
такой подход к единицам, нормам, алгоритмам
письменной речи, по сути, мало чем
отличается от аналогичной постановки
вопроса по отношению к единицам (нормам,
алгоритмам) речи звуковой. Например,
вопрос о морфеме как «кванте речевой
деятельности» (А.А. Леонтьев) является
до сих пор открытым, и это обстоятельство
существенным образом способствует
развитию науки о языке, стимулируя
постановку принципиальных вопросов. К
примеру, Б.А. Гаспаров в своей новой
книге, написанной с позиций лингвистики
существования, еще раз подверг сомнению
«само собой разумеющиеся» положения
о том, что различительные свойства фонем
в реальной речи имею существенное
значение, что в речи активную роль играет
алгоритм производства и восприятия
слов «по морфемам» [5, с.51-64], автор
полагает, что подлинным квантом речевой
деятельности являются более крупные,
чем фонема, морфема или даже слово.
Возможно, это далеко не бесспорные
утверждения4. Однако, «свежий»
взгляд на самые общие и глубинные
проблемы, не осложненный «образами»
«неуместных» вопросов или
«самоочевидных» ответов, необходим
для нормальной жизнедеятельности любой
лингвистической концепции5. На этом
фоне достаточно явственно предстает
тот факт, что традиционная теория
орфографии «стремится» стать
исключением в этом аспекте.
Орфографическая
сфера языка как его объективное
образование определяется тем
обстоятельством, что она обеспечивает
прежде всего взаимопонимание участников
письменной коммуникации. С этих позиций
естественным становится следующее
предположение (требующее
конкретно-исследовательского
подтверждения): все, что находится за
пределами простого, удобного и достаточного
для взаимопонимания общения имеет
тенденцию становиться нерелевантным
для естественной письменной речи;
настаивание на априорно установленных
нормах и алгоритмах, не подтвержденных
заранее установленными потребностями
письменного общения, могут превратить
достижение декларируемых требований
в орфографическую «самоцель»6.
Взаимопонимание
предполагает признание фундаментальной
роли в орфографической деятельности
позиции читающего, ради коммуникативных
удобств которого в обычных условиях
пишущий и прибегает к орфографическим
алгоритмам7. Если что-либо из созданного
пишущим не замечается пишущим, то это
означает, что речевые усилия первого
были коммуникативно невостребованными
(=нерелевантными для данного коммуникативного
акта, а в перспективе — по отношению к
соответствующим орфограммам — и для
всей орфографической системы). В этом
смысле для функциональной объективистской
орфографии принципиально значим
следующий тезис: «Пока мы не замечаем
той или иной стороны языка, можно быть
уверенным, что построение ее соответствует
нормам употребления» [7, с.63]. Ср. в этой
связи следующую важную в данном аспекте
оппозицию письменной речи — ошибок и
описок. «Описка отличается от
орфографической ошибки, и очень резко.
Если человек сделал ошибку, то он может
десятки раз спокойно перечитать текст,
видеть свою ошибку — и все же не заметить
и не исправить. Или исправить, лишь
припомнив орфографическое правило,
иногда с трудом. Описку при внимательном
чтении сам пишущий замечает без всяких
правил» (выделено нами. — Н.Г.) [8, с.73].
Квалификация данного факта в рамках
функциональной орфографии предполагает
существенно другую модальность: то, что
мы не замечаем ошибок — свидетельствует
об их меньшей помехообразующей силе и
меньшем противоречии нормативному
письму; в некотором смысле ошибки даже
предполагаются языковой системой, так
как связаны с системно слабыми позициями,
допускающими варьирование без особых
помех для взаимопонимания; описки
нарушают сильные позиции, и потому они
более грубые (см. об этом [2, c. 53-54]).
Принцип
«замечаемости» вообще мало изучается
в современной лингвистике. Нетрудно
предположить, что помимо указанной
причины «незамечаемости», связанной
с востребованным, нормальным, нормативным,
спонтанно-автоматическим действием
языко-речевого механизма, может иметь
место и противоположная причина: то или
иное явление не замечается в силу
коммуникативной невостребованности.
Традиционная теория орфографии,
обслуживающая идею (можно сказать — и
идеал) обязательного для всех видов
письменной речи единообразия тех или
иных написаний, исходит из посылки
«замечания» всех «ошибкоопасных»
позиций: без этого система орфографических
правил, обеспечивающая названный идеал,
была бы недействующей, недейственной.
Такая теория оставляет без внимания то
обстоятельство, что «замечаемость»
разных неправильных написаний (слов,
морфем, типов слов и морфем) весьма
различна и что масса случаев, приближающихся
к полюсу «незамечаемости», составляет
отнюдь не периферию орфографической
деятельности.
Традиционная
теория орфографии, уверенная в
необходимости обеспечить идеал
«стопроцентного» единообразия
написаний, мало интересуется реальными
речевыми процессами письменной
деятельности в ее орфографическом
блоке. Модальность долженствования,
вытесняющая модальность реального
бытия, делает избыточным
конкретно-исследовательские (в том
числе экспериментальные) решения
принципиальных вопросов обыденной
орфографической деятельности, тогда
как без них развитие «объективистской
орфографии» принципиально невозможно.
В первую очередь это касается
социолингвистического, психолингвистического
и когнитивного аспектов функциональной
орфографии.
Далее
мы представляем результаты
социолингвистического эксперимента,
поставленного нами в рамках заочного
тура краевой олимпиады для выпускников
средних школ. Среди прочих заданий было
следующее. Чем по существу отличается
описка от ошибки? Почему к описке
отношение снисходительное, а к ошибке
— нет? Проанализируйте различия описки
и ошибки с точки зрения их большей или
меньшей способности создавать помехи
взаимопониманию между автором текста
и его адресатом. Найдите в тексте заданий
описки.
Теоретическая
«преамбула» задания очерчена выше:
описки, небрежности в каллиграфии и
плохой почерк обладают значительно
большими помехообразующими способностями
при восприятии текста, чем орфографические
ошибки, хотя отношение к ним в школьной
и вузовской практике (например, при
проверке абитуриентских сочинений и
изложений) достаточно снисходительное.
Описки в большей мере нарушают важнейшие
коммуникативные требования письменной
речи, они существенно мешают восприятию
(идентификации) слов. Описка нарушает
языковые правила (внутренний код языка),
а ошибка нарушает метаязыковые правила,
именно по отношению к ним описка
оценивается как нечто негрубое,
оправданное, требующее понимания и
снисходительности к пишущему, а ошибка
рассматривается как явление недопустимое.
Как представляется, такое отношение
проявлено и в приводимом выше высказывании
М. В. Панова о различии ошибок и описок
по их свойству быть замеченными и о
необходимости для замечания ошибок
знания правил. По сути, такие оценки
возникают на морально-пуристической
шкале, тогда как коммуникативно-прагматический
параметр оценки не востребован в теории
орфографии, а через нее — и в орфографической
практике. Данные соображения «навеяли»
данное задание в олимпиаде.
Ответы
на предложенные в олимпиаде вопросы
содержат информацию двоякого рода:
онтологическую (отражение узуальных
норм и алгоритмов обыденной письменной
речи) и гносеологическую (представление
говорящих о русском языке, его нормах,
их предназначении и т.п.). Далее мы
проанализируем гносеологическую сторону
вопроса. Предметом анализа при таком
подходе становится когнитивный план
орфографической деятельности, в
частности, метаязыковой компонент
обыденного языкового сознания. В ходе
его анализа выясняется,, каким образом
в языковом сознании рядовых носителей
языка отражаются представлении,
во-первых, о назначении орфографии, ее
устройстве и функционировании и, во
вторых, о влиянии орфографии на
представлении о русском языке. В последнем
случае наибольший интерес представляет
такой уникальный феномен, как
офрографоцентризм обыденного метаязыкового
сознания носителей русского языка.
Коммуникативно-прагматический
акцент в представленном олимпиадном
задании весьма «жесток». Это
потребовало от испытуемых более
осознанного отношения к функциональной
значимости графики и орфографии.
Большинство школьников вполне осознанно
склонялось к тому, что описка значительно
более мешает восприятию и пониманию
текста, чем орфографическая ошибка. Вот
несколько характерных суждений. «Описки
служат серьезной преградой в понимании
того или иного слова в тексте. Описка,
как правило, нелепа и ставит читателя
в тупик. Например, вместо слова УТКА
можно написать ДТКА. Понять, что хотел
сказать автор, очень трудно. Ошибки же
создают меньшие помехи взаимопониманию
автора и адресата, они не нарушают смысла
слов, хотя бывают и исключения». Многое
здесь подмечено верно, хотя вряд ли речь
должна идти о нарушениях именно смысла.
«Сравним: 1) Но ни красота ее ни молость
не принесли ей счастья (описка) и 2) Но
ни красота ее не моладость не принесли
ей счастья (ошибка). В первом случае
можно лишь по смыслу всего предложения
угадать смысл слова, во втором смысл
слова не искажен» И здесь точнее было
бы говорить об искажении формы, а не
смысла. «Описки в большей мере способны
создавать помехи во взаимопонимании
автора и адресата, так как при описке
нарушается звуковой облик слов. Ошибки
же произношение практически не меняют..»
Думается, что это справедливое наблюдение;
если его продолжить, то получится: через
произношение слово легко угадывается.
Впрочем, это, скорее гипотеза, нуждающаяся
в экспериментальной проверке.
Тем
не менее понимание высоких помехообразующих
способностей описок не мешало учащимся
согласиться, с одной стороны, с традиционно
снисходительным отношением к ним и тем,
кто их делает. «Описка не характеризует
грамотности учащихся, поэтому отношение
к описке снисходительнее» Именно так
— узко и догматично, или — иначе —
орфографоцентристски, понимается
грамотность, культура речи в школе;
современные представления о ценностях
устной и письменной речи значительно
шире и содержательнее (см. об этом,
например [9]). Но самые емкие определения
описки в этом аспекте, пожалуй, такие —
«невинная случайность» и «простительная
небрежность» — так сказать, милый
пустячок. Любопытна следующая защитительная
речь по отношению к описке: «Описка
— процесс неосознанный, без участия
нашего мышления, а все, что делается
бессознательно, не подвергается
наказанию. Например, преступления
совершенные преступниками психически
больными, не наказываются. Невозможно
обвинить человека в описке. Чего не
скажешь об ошибке» И лишь в одной
работе автор сурово осудил именно
описки: «Читатель теряет уважение к
автору, видя описки. Значит текст написан
торопясь, без души».
С
другой стороны, старшеклассники дружно
осуждали ошибки и ошибающихся, но уже
с других позиций. Эта смена регистра
логики, конечно, обусловлена сильным и
многолетним давлением установок
школьного курса русского языка с его
преувеличенным вниманием к орфографическим
ценностям, поддерживаемым вузовской
практикой вступительных экзаменов и
т.п. Именно в школьном курсе ослабленная
функциональная мотивация необходимости
орфографически единообразного написания
слов компенсируется мощной общегуманитарной
риторикой. Это и отражают суждения,
высказанные при выполнении олимпиадного
задания. Уже не результат (коммуникативный
успех или неуспех), а причины (мотивы)
генезиса противопоставляют описку и
ошибку на аксиологической шкале, полюса
которой составляют такие причины
(мотивы), как «невнимательность»
(описка) и «незнание» (ошибка). Отсюда
склонность к морально-пуристическим
оценкам ошибки. «Конечно, смысл слова
будет понятен, но (в этом «но» вся
суть! — Н.Г.) ведь возникнет некоторая
напряженность в доверии к человеку,
который допускает такие непростительные
ошибки» (речь шла о написании РЕМЕНЬ
через И)8.
Нужно
отметить и другие аспекты оппозиции
ошибки и описки, отмечаемые участниками
олимпиады, например, аспект «случайное
— закономерное»: «Ошибка совершается
всегда, постоянно, описка — только один
или два раза»; «Кто-то написал САС
вместо САД, но в следующий раз он напишет
это слово правильно». «Описка
делается случайно, поэтому отношение
к ней снисходительное». Действительно,
слабая позиция является причиной того,
что на ней регулярно «спотыкаются»,
что и делает ошибку в написании
определенных (или типовых) слов, морфем
повторяющейся. «Описки искажают
графический облик слова, а орфографические
ошибки нарушают нормы правописания».
Каждое в отдельности суждение понятно,
но их оппозиция здесь, кажется, «неуместна».
Отклонение
от единого функционального основания
ведет к разнице критериев оценки и часто
сопровождается мало нелогичными,
эклектическими суждениями, в которых
противопоставляются, скажем, рассеянность
(описка) и неправильность (ошибка) или
трансформируются причинно следственные
связи планов выражения и содержания.
Вот типичный пример рассуждений по
поводу необходимости быть требовательным
к ошибке («доказывает грамотность»)
и описки («просто техническая
оплошность, поэтому к ней снисходят»).
«Например, Иван стал приемником
Василия. В предложении допущена ошибка
в написании приставки. Автор не знает,
что приставка ПРИ в этом слове (ПРИЕМНИК)
придает лексическое значение принимать
сигналы из эфира. Допущенная ошибка
меняет смысл всей фразы. Описка в слове
ДЕКАБРЯ, например, ДЕАБРЯ не вносит
никаких смысловых затруднений» —
здесь мы видим еще одни пример на тему
гипертрофирования интерпретационной
функции русского правописания (см. о
ней: [1, с.38-42; 4]) и ее отражения в обыденном
метаязыковом сознании, порожденном все
тем же «орфографоцентризмом».