В 1997 году студент философского факультета Кельнского университета написал реферат под названием «Главная ошибка Гитлера». Взгляд молодого немецкого интеллектуала на эту проблему очень интересен. И вот как он, юноша по имени Вальтер, его формулирует. Вначале он делает небольшое вступление, говоря о том, что любой человек может объявить себя политиком, но любой политик становится активным только тогда, когда находит определенную часть общества, определенную прослойку, социальную среду, на которую он может опереться. А политическое будущее любого политика зависит от того ресурса, который заложен в этой части общества. И чем этот ресурс больше, тем перспективнее политическое будущее. Вальтер выражает эту мысль так: «Гитлер заложил в фундамент своего режима два таких компонента, которые быстро и фатально таяли. Таким образом, порок всей конструкции был заложен изначально. Гитлер этого не понимал. Гитлер ошибался».
Итак, что это за два компонента? Первый — это покинувшие деревни бывшие фермеры, уже обжившиеся в городах и научившиеся и формулировать свои требования к хозяевам, и добиваться их, рабочие арийцы. Второй — это капиталисты. «Дальше Гитлер, как заправский строитель, крутым замесом нацизма сцепил намертво, как ему казалось, эти две опоры и получил фундамент своего режима».
То есть Гитлер думал, что он обманул весь мир, нашел гениальное решение, не допустив гражданской войны, как в России.
Адольф Гитлер: становление политика
Далее следовала программа, обещания, которые необходимо было выполнять. Рабочих, которым посулили достаточно высокий уровень жизни, нужно было обеспечивать. Каким образом? У Гитлера, собственно, было два способа. Первый — это займы. И второй, в перспективе, — это война. Капиталу также были обещаны ресурсы и рынки. Как? Через те же займы и в перспективе через ту же войну. (Это, кстати, к вопросу о том, была ли война неизбежна?)
Однако уже к 1943 году Гитлер схватился за голову: он понял, что из-под него уходит самая главная его опора — бывшие фермеры, переквалифицировавшиеся в рабочие, а затем надевшие форму. Куда уходит? Началась война. На войне, как известно, убивают. А подпитки не было.
Что касается второй опоры, капиталистов, то они, в сущности, тоже не получили обещанного. Их капиталы были гигантские, но все их сжирала война. Гитлер требовал все больше и больше, поэтому многие из крупных предпринимателей, будучи недовольными политикой фюрера, тоже начали из-под него выскальзывать. И фактически все олигархи участвовали в заговорах военных против Гитлера.
Возвращаясь к мобилизации. В самом конце войны Генрих Гиммлер попытался как-то исправить положение и начал создавать так называемые элитарные национальные легионы. Делалось это не с точки зрения пополнения (оно было мизерным), а с пропагандистской целью. То есть Гиммлер с согласия Гитлера пытался быстро, на ходу перестроить национальную политику — найти среду для подпитки, для пополнения людского ресурса среди национальных кадров. То есть как-то заполучить интернациональный ресурс, от которого фюрер отказался в самом начале. Кстати, он отказался от него и в середине. В принципе, декларировал этот отказ и в конце. Но с Гиммлером они договорились о том, что этот ресурс нужно начинать задействовать.
22 апреля 1945 года Гитлер сказал следующее: «Моя главная ошибка в том, что я боролся не с тем врагом». Есть три документа, где это зафиксировано. Наиболее полная цитата — по записям Бормана: «Моя главная ошибка в том, что я боролся не с тем врагом. Нужно было считаться с настроениями, господствующими в СА (Sturmabteilungen — SA), договариваться с их командирами, сделать штурмовые отряды своей главной опорой, как предлагал Рем, а не идти на поводу у генералов. Нужно было им устроить Варфоломеевскую ночь, как это сделал у себя Сталин, вычистивший командный состав от неблагонадежных элементов».
Если обратить внимание на первую часть цитаты, то возникает вопрос: «О каких настроениях, господствующих в СА, говорит Гитлер?» Это были два настроения. Социализм, причем в чистом виде, штрассеровский социализм, без заигрывания с крупным капиталом, и интернационализм, просто потому, что состав рейхсвера был чрезвычайно пестрым и штурмовые отряды были интернациональны.
И все же: мог ли Гитлер вообще не напасть на Советский Союз? Конечно, нет. Почему? Потому что Германии нужны были рынки, ресурсы. Германии требовалось жизненное пространство. Немецкая экономика нуждалась, она не могла не присосаться к такому аппетитному колоссу, как Советский Союз.
Формулируя основную тему: «Главная ошибка Гитлера», нельзя обойти стороной очень важный момент — взгляд на Гитлера, который, к сожалению, у многих (прежде всего, конечно, не историков) статичен. Любой историк рассматривает исторического персонажа обязательно в динамике, в действии. Нет одного Гитлера. Есть много-много Гитлеров. И нет одной магистральной линии. Есть постоянный выбор, который стоит и перед людьми, и перед государствами. Конечно, эту версию можно оспаривать, но, на наш взгляд, она наиболее адекватна, лучше других объясняет многие вещи.
Давайте возьмем клочок бумаги и первый, попавшийся под руку, карандаш и поставим точку. Назовем эту точку точкой бифуркации, то есть точкой, из которой идет развилка. Дальше нарисуем две стрелочки — исторический вектор. Одна стрелочка будет у нас короче, другая — длиннее. Поставим точку в самом конце длинной стрелки. Из этой точки сделаем еще одну развилку, опять с коротким и длинным векторами. Проделаем это несколько раз, а затем соединим первую точку с самой последней, то есть с конечностью последнего длинного вектора. Вот эта прямая линия — это тот путь, который проделал Адольф Гитлер как политик.
Рассмотрим пример одной из таких точек бифуркации. 1929 год. Знаменитый план Юнга. Кратенько: план Юнга предусматривал какое-то замирение Германии с союзниками. В нем растягивался срок выплаты репараций, планировалось вывести союзнические войска с Рейна до июня 1930 года и так далее. В этой точке была такая фигура, как Густав Штреземан — Нобелевский лауреат, человек, который мог изменить судьбу Германии. Но он был очень тяжело болен, умирал (его не стало через месяц). Вот в этой точке Германия могла сделать выбор. И здесь Адольф Гитлер, учитывая общие настроения (у него было звериное чутье на перспективу), направился по длинному вектору — присоединился к линии Гугенберга, Шахта — националистов, которые в тот момент были более адекватны сложившимся условиям.
Густав Штреземан с супругой и сыном на отдыхе, 1929. (ru.wikipedia.org)
Еще одна точка — это голосование, плебисцит о «Законе против порабощения немецкого народа». Тоже, кстати, интересный момент. Сколько говорят о патриотической истерии, о какой-то невероятной обиде, которую испытывала немецкая нация в конце 1920-х годов… Однако отметим, что голосование, плебисцит по «Закону против порабощения немецкого народа» дал следующие результаты: 14% были за этот закон, а 86%, вероятно, настолько обиженными и угнетенными себя не чувствовали. Такие факты реально говорят о настроениях, царивших в обществе, не правда ли? И вот когда этот плебисцит провалился, Гугенберг и компания продолжили свою линию, а Гитлер опять выбрал более перспективный, длинный вектор. То есть он как бы кинул своих бывших союзников.
И если мы пройдемся по этой схеме, начиная с 1925 — 1926 годов до 1945 года, то получится очень интересная картина. Одной из точек, конечно, будет 22 июня, после которой пойдет целый веер разветвлений.
Гитлер: выбор пути
Грегор Штрассер, 1928 год. (en.wikipedia.org)
Вспоминая реферат немецкого студента, стоит отметить, что когда в 1933 году Гитлер стал действующим политиком (это важный момент: политиком он стал гораздо раньше, но действующим, официальным — в 1933 году), то заявил программу, в которую заложил две основные опоры — экономическую и социальную. Но обе эти опоры имели крайне ограниченный ресурс — национал-социализм. И в этой точке бифуркации Гитлер мог пойти другим путем.
Вопрос: каким? Штрассеровским. Что это за путь? Два момента. Во-первых, это интернациональный советский социализм, скажем так, опора на СА, который нужно было пропустить через горнило гражданской войны и через лагеря СА. Проще говоря, сделать Рабоче-крестьянскую Красную германскую армию. То есть Штрассер толкал Германию в гражданскую войну. Гитлер всеми способами пытался из этого вывернуться. И здесь, по мнению вышеупомянутого автора реферата, он выбрал короткий вектор — 12 лет. Если бы он из этой точки пошел по более длинному вектору, по сталинскому, по советскому пути, то это не значит, что он победил бы, но длительность его политической карьеры была бы гораздо больше.
Интересно, а что было бы, если бы Гитлер пошел по штрассеровскому пути и Германия все-таки прошла бы гражданскую войну? Что бы произошло? Ослабла бы она? Какие у нее были бы союзники? Автор реферата считает, что если бы в той точке Гитлер выбрал длинный вектор, то Германия и Советский Союз стали бы союзниками, но не такими, какими они потом делали вид, а настоящими. И они, возможно, вместе с Италией встали бы лицом к лицу против западного фронта, против западного капитализма. Что дальше? Дальше — рассуждения. Очень, кстати, интересные. Потому что если взять и взвесить потенциалы экономик, например, как бы Советский Союз помогал Германии, то вырисовывается очень интересная картина. Но главное — Гитлер не был бы Гитлером, той мерзкой, грязной политической фигурой, которой он остался в истории.
Любопытно рассмотреть ошибку Гитлера и с точки зрения мистики. Главное здесь в том, что он пошел против Бога, против некоего закона мирового равновесия, против законов природы и расплатился за это.
Статья основана на материале передачи «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы». Гость программы — историк, писатель Елена Съянова, ведущие — Дмитрий Захаров и Виталий Дымарский. Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по ссылке.
Мне кажется, самую главную стратегическую ошибку нужно искать в плане «Барбаросса». Немцы надеялись на молниеносную войну, не рассчитав, что Россия — это не Европа. В первые дни войны успех плана был ошеломляющий, наступление было стремительным, и Гитлер преждевременно поверил в победу. Если бы он мыслил дальновидно и разработал план на долгую затяжную войну, то может немцы и победили бы.
главная ошибка в том что допустили к власти Адольфа Гитлера
Германия имела очень амбициозные планы по расширению своих владений и добилась немалых успехов. Некоторые страны немцы захватывали буквально за несколько дней. Но в итоге Гитлер и его свита не рассчитали свои возможности. Усталость после многолетней войны, недостаток ресурсов, непосильные амбиции по захвату территорий Союза сделали свое дело и привели к поражению.
- Lala
- 16. Просветленный (10776)
Пользователь
Главная ошибка Германии в том, что они были главным ее зачинщиком. Им хотелось править миром и из-за этого погибли люди. Многие немцы до сих по считают себя великими ариями и не могут простить Гитлеру проигрыш.
Я где-то читал, что 22 апреля 1945 года Гитлер сказал следующее: «Моя главная ошибка в том, что я боролся не с тем врагом». Есть три документа, где это зафиксировано.
- Дмитрий
- 17. Гений (12574)
Пользователь
На самом деле, у них были все шансы, чтобы победить в этой войне. Просто они переоценили свои возможности и практически никогда не отступали. Слишком стратегия напористая, на мой взгляд.
- Антон
- 1. Новичок (95)
Пользователь
Главной стратегической ошибкой Третьего Рейха была переоценка собственных сил. За основу при расчетах количества оружия, снабжения и живой силы при нападении на СССР брались результаты победоносной кампании во Франции. Германские военачальники были окрылены этой победой — армия Франции считалась сильнейшей сухопутной армией.
- Гай Канниций
- 22. Сверхразум (26848)
И присмирел наш род суровый и я родился мещанин
То что Германия хотела она сделала
- Master
- 22. Сверхразум (137731)
Век живи-век совершенствуйся!
Начать войну.
Почему гитлеровская Германия в конечном итоге потерпела поражение и была разгромлена?
На эту тему исписано много макулатуры. Поэтому я выделю лишь ГЛАВНЫЙ момент.
Адольф Гитлер (который, вопреки глупостям совковой пропаганды, никогда не носил фамилию Шикльгрубер и никогда не являлся фашистом) был человеком умным, талантливым, смелым, даже отчаянным. И своих противников, то есть лидеров других государств — судил ПО СЕБЕ. То есть, он был о них гораздо лучшего мнения, чем они того заслуживали. Он не до конца и не вполне осознавал, какое жалкое говно ему противостоит. Поэтому, часто осторожничал и притормаживал там, где тормозить не было ни малейших оснований.
Спрашивается — нафига было заключать с Советским Союзом пакт о ненападении, да ещё на таких архивыгодных для СССР условиях (отстегнули Сталину западную Украину и западную Белоруссию, Бессарабию с северной Буковиной, Прибалтику, Финляндию (там у Сталина произошёл случайный сбой — финны сумели кое-как отбиться)? Для чего было делать Москве такие подарки?..
А всё дело в том, что Гитлер был гораздо лучшего мнения о советском правительстве, чем оно того заслуживало. Он всерьёз опасался, что если начнёт большую войну, не заключив предварительно мирного договора с Советским Союзом — красная армия может ударить в тыл и помешать Германии.
На самом-то деле, Сталину и его окружению, и в голову бы не пришло, наносить удар по Германии. Не по Сеньке шапка. В СССР срались от одного только упоминания о немцах и Гитлере. Кругом царила шпиономания. Всех и каждого подозревали в работе на могущественную и вездесущую германскую разведку — приписывая немцам такие способности (почти на уровне Богов), какими они отродясь не обладали. Крупнейших военачальников расстреляли (например, маршала Тухачевского) именно как германских агентов. То есть — боялись немцев до посинения и дрожи в коленках. Какое уж там, прости Господи, превентивное нападение на Германию?!..
Равно как и англичане с французами — даже не подумали бы дёрнуться на Германию, совместно с Советами. Что и было, кстати, наглядно доказано теми же англичанами и французами, когда Гитлер начал крошить Польшу — а французы с англичанами, стоя во всеоружии на границах Германии и даже официально объявив войну, — мизинцем реально не пошевелили, для спасения своего польского союзника…
Гитлеру надо было, здраво рассуждая, просто занимать ВСЮ Польшу (вместе с западной Украиной и западной Белоруссией), а также (сразу же, мимоходом) всю Прибалтику — и высаживаться в Финляндии.
А покончив с Поляками, прибалтами и финнами — спокойно перебрасывать войска на запад и приниматься за французов и англичан.
С Советским Союзом вообще не о чем было разговаривать…
Когда гитлеровские войска во Франции разгромили англичан и французов, получилось так, что крупная группировка англо-французских войск оказалась прижатой к морю в районе Дюнкерка.
Вместо того чтобы раздавить танками растерянных и паникующих англичан и французов (или взять всю эту группировку в плен). Гитлер остановил свои танковые колонны, наступавшие на Дюнкерк — рассчитывая что англичане правильно поймут и оценят этот шаг. то есть — в расчёте на заключение скорого мира с Англией.
Как результат, англичане и французы бросили всю свою технику — но спасли людей, эвакуировав их в Англию.
На фото выше вы как раз видите процесс эвакуации.
Это была очень большая ошибка Гитлера — который, опять же, был об англичанах гораздо лучшего мнения, чем они того заслуживали.
Уничтожив дюнкеркскую группировку, Гитлер поверг бы Англию в шок и траур. И вот именно тогда лондонские политики стали бы гораздо сговорчивее.
А широкий и великодушный жест Гитлера — был расценен как проявление малодушия и неготовность идти до конца…
Франция, а также Бельгия и Голландия, были разгромлены немцами так легко и быстро, что гитлеровцы даже удивились, увидев себя на берегах Ла-Манша, прямо напротив Англии. Они оказались просто неготовы к немедленной высадке на острове Великобритания.
А почему?
Потому что были слишком хорошего мнения о французах, англичанах, бельгийцах и голландцах.
Если бы у Гитлера было побольше циничного презрения к этим народам и их правительствам — он заранее припас бы средства переправы и высадки (хотя бы обычные баржи) на Рейне и на Северном море в районе Эмдена, — откуда можно было бы очень быстро перебросить их на французское и бельгийское побережье напротив Англии.
А потом, буквально одна-единственная хорошая, тёмная ночь, мощный удар германской авиации, массовый выход в Ла-Манш немецких подводных лодок блокирующих противодействие британского флота, плюс постановка морских минных заграждений к северу и к югу от Ла-Манша, дабы английские корабли не могли прорваться к этим местам, массовая высадка немецких парашютистов — и наутро германские войска уже оказались бы на английском берегу.
Без потерь конечно не обошлось бы — но вряд ли это можно было бы поставить в один ряд с потерями (впоследствии) под Сталинградом, или на Курской дуге.
Во всяком случае в недалёком будущем, немцы захватили большой греческий остров Крит, силами одних только авиадесантных частей, практически без помощи своего военно-морского флота. Ничего — справились. Наверняка справились бы и с форсированием Ла-Манша.
Конечно, на первых порах англичане наверное потрепыхались бы какое-то время, но с учётом того что Лондон находится совсем недалеко от Ла-Манша, надолго бы их не хватило.
Подойдя к Лондону, немцы могли бы продиктовать англичанам любые условия мира. И англичане приняли бы эти условия — особенно если бы у Гитлера хватило ума не отнимать у них ВСЕ их колонии, оставив им что-нибудь на развод.
А после англичан — мирный договор подписали бы и французы, и голландцы с бельгийцами.
Так был бы полностью ликвидирован Западный фронт и в Европе наступила бы реальная тишина.
И вот после этого, можно было бы приниматься за Советский Союз — предварительно мобилизовав в армию миллионы поляков, прибалтов с финнами, и другие покорённые народы.
А самое главное — создав правительство России в изгнании, равно как и правительство Украины, Белоруссии, и других республик.
Хотя бы для видимости, для парадов и демонстративных акций — должны были быть созданы чисто русские, украинские, белорусские, грузинские, армянские, и другие национальные подразделения.
С первых же шагов должно было быть объявлено, что война ведётся не против русских, или других каких-то народов СССР, а сугубо против коммунистической диктатуры — в союзе с русскими, украинскими, белорусскими, и иными антикоммунистами.
С первого же дня следовало озвучить фамилию нового президента России — равно как и фамилии новых президентов Украины, Белоруссии, и других республик, которым формально даровалась бы полная независимость.
Ну то есть примерно так, как впоследствии поступили уже другие оккупанты, с тем же самым Советским Союзом, разделив его и поставив во главе каждого удельного княжества, как бы местного и как бы независимого владыку (например — Ельцина в РФ).
Даже наступая от Бреста, Клайпеды, Перемышля и Дуная, гитлеровцы в 1941 году достигли феноменальных успехов.
А если бы они в своё время не заключили никакого пакта с СССР, то им довелось бы наступать с гораздо лучших позиций — от Сестрорецка, Нарвы, Пскова, Минска, Шепетовки, Тирасполя, Белгорода-Днестровского.
В свою очередь красная армия, если бы ей не довелось воевать с финнами зимой 1939-40 годов — не имела бы того колоссального опыта, который она получила в результате упомянутой войны.
При таких условиях, Советский Союз был бы обречён.
Он и так-то, кстати, был обречён.
Летом 1941 года, после взятия Смоленска (то есть, когда дорога на Москву была открыта) Гитлер остановил успешное наступление и перебросил свои войска на юг, дабы выровнять фронт и развить наступление на хлебородную Украину, богатый углём Донбасс и обильный нефтью Кавказ.
Гудериан буквально умолял Гитлера не останавливать наступления на Москву, приводя ему как аргумент свою любимую поговорку: «Если бить — значит бить».
Но Гитлер не послушал Гудериана (между ними даже вышла крупная размолвка), потому что был слишком хорошего мнения о Сталине, которого тот вовсе не заслуживал.
Немецкие войска были переброшены на юг и у Сталина появилось время для переброски к Москве своих войск из Сибири и с Дальнего Востока. Кроме того, у советских дипломатов появилось время для выпрашивания помощи и поддержки у США.
Понятно, что если бы немцы продолжили свой бросок на Москву, не обращая особого внимания на Украину и Кавказ (тем более что они и на юге всё равно наступали — пусть и не так быстро), то Москва была бы взята.
И тогда, скорее всего, начался бы процесс повсеместного развала СССР…
Так что причина поражения гитлеровской Германии, ГЛАВНЫМ образом заключается в том, что Гитлер был слишком хорошего мнения о своих противниках. Он проявлял слишком много совершенно ненужной осторожности, щедрости и доброты.
Для его победы над англичанами и Советским Союзом, нужно было всего лишь побольше цинизма, наглости, смелости, бескомпромиссности, беспощадности.
Но на всемирное господство, претендовать было НЕ нужно.
Заключив прочный мир за западе и на востоке — Гитлеру следовало остановиться.
Потому что англичан и советы — он реально имел шанс победить (фактически и победил, на определённом этапе).
А вот на Америку замахиваться не следовало.
С Америкой, как с самым главным и самым сильным бандитом на планете, следовало щедро поделиться за счёт той же Британской империи, Советского Союза и некоторых других стран. Например — отстегнуть Соединённым Штатам Багамы, Бермуды, Ямайку, Барбадос, Суринам, Гренландию, что-нибудь ещё.
Глядишь — так и нашли бы общий язык…
Самонадеянность и уверенность рейха в блицкриге подогревала популяризация пропагандистских фильмов.
Быстрые победы вермахта в Европе вдохновили руководство рейха. Германия была уверена, что блицкриг возможен и в случае с Советским Союзом. По мнению журналиста газеты Die Welt Йоханна Альтхауса, мысль о быстром захвате территорий СССР развивалась благодаря пропагандистским фильмам.
Кинокартина «Победа на Западе», вышедшая на экраны немецких кинотеатров в феврале 1941 года, имела сильное влияние на зрителей, отмечает Альтхаус.
«Едва ли кто-нибудь из посмотревших «Победу на Западе» не проникся мыслью, что благодаря стратегии молниеносной войны вермахт способен одолеть всех мыслимых и немыслимых противников», — указывает журналист.
Эта уверенность стала одной из причин катастрофы похода на восток, пишет Альтхаус. В своей статье он приводит слова военного историка Карла-Хайнц Фризера, автора труда «Легенда о блицкриге». Учёный уверял, что успех Германии базировался не на продуманном планировании, а на «непостижимых случайностях, ошибках западных союзников и самодеятельности некоторых отчаянных танковых генералов».
Быстрый разгром Югославии в апреле 1941 года окончательно убедил политическое и военное руководство гитлеровской Германии в непобедимости немецкой военной машины.
«Вожди рейха были уверены, что обладают единственно верным рецептом для ведения блицкрига по всему миру», — пишет Альтхаус.
Он подчёркивает, что Германия не была готова к войне с СССР, так как немецкая экономика к 1940 году ещё не встала на военные рельсы. На первых этапах вторжения уже стало понятно, что немецкие танки Pz III уступают новой стандартной модели Красной армии — танку Т-34, отметил автор.
Поход на восток прогнозировался немецкими захватчиками как молниеносная война длиной в три месяца. В итоге нападение вылилось в долгую и изнурительную схватку в «обширной сталинской империи с неисчерпаемыми ресурсами», пишет колумнист.
«Этого не ожидали ни политические руководители, ни соответствующие штабы — они были во власти самовнушения, нашедшего своё выражение и в фильме «Победа на Западе». Но можно назвать это и «самообманом», — резюмировал Альтхаус.
Ранее сообщалось, что Госдума приняла во втором чтении законопроект, запрещающий отождествлять роли СССР и нацистской Германии во Второй мировой войне, а также отрицать решающую роль советского народа в разгроме противника. По словам председателя Комитета по обороне Владимира Шаманова, принятие документа поставит заслон для тех, кто намеренно искажает историческую правду о Великой Отечественной войне, а также память о народе-победителе.
-
Болезнь Альцгеймера, бесплодие и даже рак: Врач раскрыл опасные последствия короткого сна
13 июня 2021, 18:10
-
В Волгограде фура без тормозов протаранила маршрутку, есть пострадавшие
13 июня 2021, 18:05
-
Москвичей предупредили о штрафах за использование скамеек в парках
13 июня 2021, 17:57
Какие ошибки Гитлера привели к поражению Германии во Второй мировой
Гитлер – главный идеолог военных кампаний Третьего рейха. Но его одержимость стала источником не только громких побед, но и фатальных поражений, приведших Германию к краху.
В грезах о славе
4 февраля 1938 года Гитлер сместил со своих постов военного министра фон Бломберга и начальника Генерального штаба сухопутных сил фон Фрича. Теперь главный инструмент внешней политики рейха оказался в руках фюрера. В грядущей войне именно Гитлер в ранге верховного главнокомандующего должен был снискать лавры победителя. Но подлинные изменения в психологии Гитлера произошли уже после начала Второй мировой войны, когда Германия меньше чем за год захватила фактически всю Западную Европу. «Его все больше стала обуревать безумная идея быть полководцем, который благодаря своей безошибочной интуиции может совершать то же самое, что и высококвалифицированные генералы, и генштабисты», – писал о Гитлере немецкий историк Ганс-Адольф Якобсен.
Превосходство германской военной машины словно затуманило разум Гитлера. Он стал откровенно выражать недоверие к военным специалистам, которые еще недавно были для него неоспоримыми авторитетами. Американский историк Александер Бевин пишет по этому поводу: «Гитлер не понимал, что победу немцам удалось одержать не из-за его проницательности, но благодаря полководческому мастерству двух генералов – Эриха фон Манштейна и Хайнца Гудериана». Когда на Западном фронте наступил перелом и превосходство союзников в воздухе стало очевидным, Гитлер и слышать не желал об оборонительной стратегии. Уже с 1943 года американские самолеты вели беспрепятственную бомбардировку немецких городов и объектов авиационной промышленности. По замечанию немецких военачальников, «сражающиеся истребители имперской противовоздушной обороны не могли компенсировать те ошибки ее высшего руководства, которые были допущены в области общестратегического планирования». Самоуправство Гитлера рано или поздно должно было привести к роковым последствиям.
На два фронта
9 января 1941 года на секретном совещании в штабе оперативного руководства вермахта Гитлер так обосновывал свои планы по вторжению в СССР: «Англичан поддерживает надежда на возможность вмешательства русских. Они лишь тогда откажутся от сопротивления, когда будет разгромлена эта их последняя континентальная надежда». Ганс-Адольф Якобсен в своей работе «Как была проиграна Вторая мировая война» утверждает, что не «жизненное пространство на Востоке» пронизывало политические расчеты Гитлера, главным импульсом являлась «наполеоновская идея разбить Англию, разгромив Россию». На первый взгляд сумасбродная идея имела свою парадоксальную логику. Иммигрировавший в Англию немецкий журналист Себастиан Хаффнер объяснял, что, по крайней мере, еще два года Германия могла не опасаться крупного наступления на Западе. Если бы Гитлеру удалось в течение этого срока подчинить Советский Союз и заставить его население и промышленный потенциал работать на Германию, тогда бы он мог надеяться, что в 1943-м или 1944-м будет готов к заключительной схватке с Англией и Америкой.
В случае покорения СССР Гитлер надеялся побудить Японию к войне с британскими колониями в Азиатском регионе, что существенно повышало шансы стран оси на общий успех в войне. Как и ожидалось, решение «приступить к уничтожению жизненных сил России» обеспокоило целый ряд немецких генералов. Они опасались оставить у себя за спиной потенциальную угрозу в лице Британии и США. Парадоксальная логика Гитлера вновь проявила себя после перелома на Восточном фронте, когда смысл военной кампании рейха заключался лишь в отсрочке поражения. Теперь фюрер, казалось бы, желал войны на Западе. «Активное выступление Англии и США на европейском театре военных действий давало Германии шанс заменить поражение на Востоке поражением на Западе или даже вызвать большую войну между Востоком и Западом как продолжение войны с Советским Союзом», – предполагал Хаффнер.
Упущенные шансы
Цепь ошибок германского штаба началась еще в июне 1940 года, когда командующий группой армий «А» Герд фон Рундштедт с подачи Гитлера остановил пробивающиеся к Ла-Маншу танковые дивизии вермахта. Судьбоносный стоп-приказ дал союзникам возможность эвакуировать на Британские острова свыше 350 000 солдат – практически всех, кто оказался в котле под Дюнкерком. В апреле 1941 года фельдмаршал Эрвин Роммель находился на пороге большой победы: его Африканский корпус закрепился на позициях в непосредственной близости от Суэцкого канала и готов был вытеснить оттуда британские войска. Все, что нужно было для завоевания Египта, – это усиления группировки Роммеля быстрой переброской двух танковых дивизий. Командующий германским Военно-морским флотом Эрих Редер, узнав об успехах вермахта в Северной Африке, предложил Гитлеру предпринять «решительное наступление на Египет – Суэц». По его мнению, если бы Роммель получил требуемые им подкрепления, то он наверняка занял бы Египет еще задолго до конца 1941 года.
По замыслу Роммеля, нужно было временно приостановить наступление на Балканах и сконцентрировать силы в Северной Африке, чтобы окончательно изгнать союзников из района Средиземноморского бассейна. В отказе переброски дополнительных дивизий в Египет Роммель обвинил начальника Генштаба сухопутных войск Франца Гальдера, не зная, что генерал лишь послушно исполнил волю фюрера. Гитлер не воспользовался подарком Роммеля. Он продолжал грезить большой войной на Востоке. 22 августа 1941 года генерал Гейнц Гудериан получил неожиданный приказ двинуть свою армию к Киеву. На следующий день Франц Гальдер объявил о решении Гитлера перенести сроки Ленинградской и Московской операций с тем, чтобы сосредоточиться на взятии Украины и Крыма. Гудериан на встрече с Гитлером высказал свою позицию о безотлагательном наступлении на Ленинград и Москву, падение которых позволяло приблизить окончательный успех в войне. Гитлер в ответ яростно обвинял своих командиров в некомпетентности и решительно настаивал на необходимости захвата важного промышленного района на юго-востоке Украины. Украина пала – Гитлер достиг своей цели. В конце осени немецкая армия активизировала свои действия на московском направлении. Однако советское руководство использовало временную передышку, чтобы подготовиться к защите столицы.
Спесь победителя
Гросс-адмирал Эрих Редер как-то заметил Гитлеру, что поражение Франции уже открыло ему дорогу к общей победе, и чтобы завоевать весь мир совершенно не нужно нападать на Советский Союз. Впрочем, опытный флотоводец понимал, что переубедить рейхсканцлера было невозможно. Даже вступив в войну против СССР, Гитлер не мог сконцентрироваться на одной решающей цели. Александер Бевин в книге «10 фатальных ошибок Гитлера» писал, что германский лидер стремился одновременно завоевать три находящихся на огромном расстоянии друг от друга объекта: Ленинград, потому что там зародился коммунизм, Украину – житницу СССР и Закавказье – важнейший нефтеносный регион. С октября 1941 года германские войска впервые столкнулась с серьезными трудностями в снабжении, так как пропускная способность советских железных дорог оказалась ниже предполагаемой. Нормальную работу транспорта осложняли регулярные партизанские налеты, а наступление осенней распутицы в несколько раз снизило темпы продвижения группы армий «Центр».
«Дороги вскоре превратились в бездонные грязевые каналы, – вспоминал Гудериан, – по которым наши машины могли двигаться со скоростью улитки, сильно изнашивая при этом моторы». Приход суровой русской зимы и контрнаступление Красной Армии и вовсе парализовали германскую военную машину. Ситуация на Восточном фронте предъявила Германии высочайшие требования к снабжению и обеспечению войск. Гитлер был растерян. Быстрые победы германской армии на Западе вскружили ему голову. Начальник управления сухопутных войск по общим вопросам Фридрих Ольберт уже в 1941 году трезво заметил: «Наша армия — лишь дуновение ветра в широких русских степях». Немецкий писатель Эрнст Энгельберг утверждает, что крах блицкрига в немалой степени связан с высокомерным отношением рейхсканцлера к Советскому Союзу. «Это сыграло свою роль в том, что выпуск военной продукции в 1940–1942 годы не был доведен до тех масштабов, как это имело место после 1942 года», – заключил автор. «Спесь победителя» — так военный историк Рольф-Дитер Мюллер охарактеризовал недостатки немецкой военной промышленности накануне операции «Барбаросса». Глава немецкой военной экономики Ганс Керль сетовал на то, что экономический потенциал оккупированных промышленных районов Европы не был использован в должной мере: «Война была проиграна экономически еще в 1940–1941 годах».
На те же грабли
Весной 1943 года Германия находилась в критическом положении на Восточном фронте. Многие немецкие генералы осознавали, что только оборонительные действия смогут спасти армию от катастрофы. 9 марта 1943 года, поддержав немецких военачальников, к Гитлеру обратился Муссолини с требованием не предпринимать наступательных действий на Восточном фронте. Гитлер отказал союзнику, и тогда дуче в ярости пригрозил заключить сепаратный мир с СССР. К лету значительная часть германского фронта в СССР, по словам фельдмаршала Манштейна, «словно просила, чтобы ее отрезали». Но Гитлер совершил ту же ошибку, что и под Сталинградом. «Он собирался атаковать настоящую крепость и не воспользовался всеми преимуществами мобильной тактики, столкнувшись с русскими в том месте, которое они выбрали сами», – критиковал фюрера Манштейн. На Курской дуге вермахт потерял тот танковый потенциал (около 1500 машин), на который в дальнейшем рассчитывал Гудериан. Без бронетехники германская армия не только не могла успешно атаковать, но и обороняться. 10 июля 1943 года на сицилийский берег высаживается англо-американский десант, что добавляет головной боли немецкому Генштабу. Если до поражения под Курском Гитлер еще надеялся на сепаратный мир со Сталиным, то сейчас уже советский лидер диктовал условия. Отныне красная военная машина будет поступательно продвигаться на Запад.
Проигранное небо
С 1943 года эпицентр военного противостояния с земли переместился в небо. Здесь отчетливо стало вырисовываться преимущество союзников. Германия продолжала воевать типами самолетов, радиус действий которых не превышал 500 километров. Только к концу 1943 года в небе появились четырехмоторные бомбардировщики «He-177». Но пока запускалось серийное производство новых машин, союзники систематически уничтожали запасы немецкого горючего. Германии также катастрофически не хватало истребителей. Гитлер лишь в конце 1943 года распорядился довести их производство до 300 машин в месяц. Но одного наращивания авиапарка было недостаточно. Историк Ганс-Адольф Якобсен отмечает, что высшее германское руководство придерживалось принципа вести оборону воздушного пространства главным образом на внешних бастионах, тогда как немецкое небо оставалось уязвимым перед авиацией союзников. Однако у Германии оставалось оружие, аналогов которому в мире не было – реактивный самолет Messerschmitt Me.262. В 1943 году самолет находился на стадии доработок. Гитлер в модифицированной машине хотел видеть не только истребитель, но и бомбардировщик. Руководство Люфтваффе идею универсального самолета признало крайней неудачной. Рейхсканцлер, разумеется, продолжал настаивать на своем. Разногласия в военном руководстве привели к тому, что с открытием Второго фронта скоростной бомбардировщик не был готов. Промедление стоило Германии полного поражения в воздушной войне.
Под гипнозом к катастрофе
Немецкий адвокат времен Третьего рейха Ханс Франк заметил, что «империи, созданные на демократических принципах, существуют до скончания веков, а империи, созданные на принципах ненависти и физическом насилии, всегда имеют довольно короткий срок существования». Как неоднократно обращали внимание историки, нацистская идеология отталкивала от Германии потенциальных союзников, изначально встретивших немецкие войска как освободителей. После неудачи в «Битве за Англию», по мнению писателя Александера Бевина, для Гитлера остались две наиважнейшие задачи: «война против Советской России и физическая ликвидация представителей неугодных нацистам народов. Это приковывало внимание Гитлера, а также отнимало большую часть военных и людских ресурсов германского рейха».
Историк из Университета бундесвера в Гамбурге Бернд Вегнер кроме стратегических факторов, приведших к поражению Германии, называет идеологический – «табуизацию поражения». Эта самоубийственная идеологема «властвовала на всех системных уровнях государства в целом, и армии в частности». Вегнер делает вывод, что из-за смещения акцентов большую часть войны Германия вынуждена была вести в импровизационном режиме. Одержимостью Гитлера во что бы то ни стало довести войну до победного триумфа были «заражены» и многие немецкие военачальники. Генерал-полковник Альфред Йодль вопреки тотальному отступлению немецкой армии заявлял, что Германия победит, «потому что мы должны победить, ибо иначе мировая история потеряла бы свой смысл». Адмирал Дёниц отмечал необъяснимое гипнотическое «излучение», исходящее от Гитлера. После посещения фюрера Дёницу требовалось несколько дней, чтобы прийти в себя. Демоническое воздействие Гитлера на окружение в условиях критической ситуации на фронте неминуемо двигало империю к катастрофе, которую уже не могли остановить даже самые трезвые головы рейха.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам:
Adblock
detector