Иосиф Монтрезор. Француз. Потомственный дворянин. Бесстрашный офицер. Русский человек.
214 лет назад, 14 августа 1804 года, в разгар русско-персидской войны, небольшой отряд под командованием майора Иосифа Монтрезора вышел в свой последний поход. Чтобы совершить невероятный подвиг, который сегодня почти забыт, и мало кому известен.
Русские войска осаждали крепость Эривань, им не хватало продовольствия. Из Тифлиса вышел транспорт с припасами. Ему навстречу отправили отряд Монтрезора. В состав отряда вошли четверо офицеров, 108 мушкетеров Тифлисского полка, 11 добровольцев-армян и один бомбардир при лёгком орудии — «единороге».
Уже 15 августа русский отряд принял первый бой – его атаковала персидская конница. Майор приказал отряду продолжать движение, проложив дорогу штыками. Мушкетёры, встав в каре, двигались по ущелью. За шесть суток они прошли только двадцать верст, но отбили все атаки. Монтрезор не знал, что конница – это только авангард шеститысячного персидского войска.
21 августа русский отряд спустился на Бомбакскую равнину, где как раз и находились персы, а также перешедший на их сторону грузинский царевич Александр. Превосходство в силах у противника — 48-кратное. Персы окружили отряд Монтрезора, потребовали сдаться, офицерам предлагали перейти на службу персидскому шаху («в плену вас ждут белый хлеб и хорошее обращение»).
Русский майор Монтрезор, потомок переселившегося в Россию французского графа Клода Бурдейля де Монтрезора, ответил, что, как офицер, «смерть предпочитает постыдному плену».
Всем в отряде было понятно, что этот бой станет последним. Монтрезор предложил армянским добровольцам покинуть отряд, они ответили: «Да, царю мы не присягали, но он далеко, поэтому мы присягаем тебе и остаемся». Русские мушкетеры заняли позиции возле узкого входа в долину.
Бой длился сутки, постоянно переходя в рукопашную схватку. Монтрезор был ранен в самом начале сражения, но продолжал руководить боем. Когда в живых осталось около сорока солдат, майор сказал: «Братцы, я больше не ваш командир, спасибо за службу и смелость! Кто хочет, пускай покинет меня и спасётся!»
Русские солдаты еще тесней сплотили кольцо, дали последний залп и пошли в последнюю атаку. Изрубленное тело Монтрезора нашли возле пушки. Рядом с ним погибли поручик Владислав Ладыгин и прапорщики Анисим Церец и Михаил Верещаго. В плен попали тяжелораненными 15 человек. Персидский командующий сарханг Мансур, в знак уважения к храбрости противника, разрешил армянам из ближайших селений похоронить погибших в братской могиле.
В сентябре 1804 года на месте последнего боя воздвигли монумент в память о подвиге русского отряда. Император Александр распорядился всем войскам, проходящим мимо памятника отряду Монтрезора, идти церемониальным маршем и возлагать к памятнику цветы.
О подвиге майора Иосифа Монтрезора и его отряда не пишут в наших школьных учебниках. Про спартанцев вот пишут, а про это нет. Про подвиг не снимают фильмы и не ставят спектакли. Ну, да Бог с ними, с творцами нашими великими, и авторами учебников. Но кем мы-то сами будем, если перестанем помнить подвиги? Если забудем Зою, Иканскую сотню, Александра Прохоренко, панфиловцев, восставших в Бадабере, Архипа Осипова и Александра Мамкина?
Андрей Медведев
Военачальник. Задатки у тебя есть. Доблестного воина я ценю. Твоя доблесть мне по душе. Храбрый солдат для меня — сын родной. (Подводит Эйлифа к карте.) Ознакомься с обстановкой, Эйлиф. Видишь, есть где отличиться.
Мамаша Кураж (прислушиваясь к разговору в палатке, яростно ощипывает каплуна). Плохой, видать, командующий!
Повар. Обжорливый, а почему плохой?
Мамаша Кураж. Потому плохой, что ему храбрые солдаты нужны. Хорошему — ему на что такие храбрые. У него план кампании хороший, он любыми обойдется.
Уж я знаю, где заведут речь про доблесть всякую, там дело дрянь.
Повар. А я думал, это хорошее дело.
Мамаша Кураж. Нет, дело дрянь. Возьми короля или там командира, какого бог умом обидел. Ведь он такую кашу заварит, что без доблести-геройства солдату не обойтись. Вот тебе одна доблесть!
Возьми скрягу. Поскупится, мало солдат наберет, а потом требует, чтобы все были богатыри!
Возьми опять же растяпу — уж у него солдат должен быть мудрее змея, а то живым ему не выбраться.
Такому и верность от солдата требуется необыкновенная. Ему всего мало. Чужой доблестью все дырки затыкают!
А в хорошей стороне, при хорошем короле да полководце все эти доблести ни к чему!
Там доблести не надо, были бы люди как люди, лишь бы не совсем дураки, а меня спросить — хоть и трусоваты!«
Бертольд Брехт, «Мамаша Кураж и ее дети»
Вот почему сразу вспоминается, когда читаю вроде как совсем другое, про РЯВ и ПМВ?
О подвигах советских танкистов написано не мало. Война была выиграна не благодаря «супер-оружию» или гениальному плану Сталина. Война была выиграна массовыми случаями героизма. Танки РККА вступали в бой с превосходящим противником, таранили поезда, или уничтожали целые колонны немецкой техники. Но этот подвиг уникален тем, что всего один танк затормозил целый немецкий корпус!
Итак, эти события произошли у маленького литовского городка Расейняя . В 1941 году, там произошло довольно масштабное сражение, но мы остановимся на отдельном эпизоде, о котором я и хочу написать.
После начала войны, группа армий «Север» получила приказ двигаться к своей основной цели- Ленинграду. На участке фронта, о котором далее пойдет речь наступала 6-я немецкая танковая дивизия, которая была разделена на две группы «Раус» и «Зекендорф» . Первой группой командовал генерал Эрхард Раус. У неё на пути встала 2-я танковая дивизия генерал-майора Е. Н. Солянкина.
Однако силы нельзя было назвать равными. Дело в том, что у советской дивизии были большие проблемы с нехваткой топлива и боеприпасов. Всего хватило бы в лучшем случае на пару дней боёв.
Первое немецкое наступление «захлебнулось» , потому что немцы никак не ожидали увидеть на этом фронте советские тяжелые танки КВ-1. У германской армии на этом участки были в основном чешские Pz 35(t) с 37-мм пушкой и «дореформенные» Т-3 тоже со слабой пушкой. Нанести серьезный урон советским машинам они не могли, поэтому и отступили.
Но несмотря на кратковременный успех дивизия Солянкина не могла наступать на немцев из-за нехватки топлива, да и немцы сложа руки не сидели. Они начали потихоньку окружать силы РККА. Тогда Солянкин принял решение отступать, и оно в целом было правильно, ведь на начальном этапе войны, именно отсутствие оперативных передвижений, в том числе и отступлений, стало главной причиной появления огромных котлов, которые потом уничтожали силы Вермахта.
После того как советские силы начали отступление, группа Эрхарда Рауса, готовилась укреплять свой новый плацдарм для дальнейшего наступления. Бои уже стихли, и можно было заняться военной рутиной: занять позиции, перевести тяжелые орудия, начать ремонт военной техники. И всё бы ничего, если бы не выехавший на единственную дорогу, советский танк КВ-1.
Помимо переполоха, который внёс советский танк в ряды немцев, он еще и оборвал телефонную линию, по которой они связывались с соседней группой. Танк стал настоящей занозой, он преграждал сообщение между немецкими частями и умело отстреливал грузовики снабжения. Как выяснилось позже, у танка Красной Армии просто кончилось горючее, и так получилось, что машина заглохла прямо на этой дороге.
Немецкое 50-мм ПТО Pak 38.
Когда выяснилось, что танк всего один, Раус принял решение его уничтожить. Причем это надо было сделать как можно быстрее, чтобы не оттягивать наступление на Расейнь и не оставлять советским солдатам времени на перегруппировку.
Первую попытку Эрхард Раус предпринял используя огонь 50-мм противотанковых орудий. Пушки поставили на расстоянии пол километра от танка, и открыли огонь. Начали грохотать выстрелы, а в бинокль немцы наблюдали меткие попадания по танку. Казалось, что проблема решена и можно праздновать победу… Но не всё так просто! Танк резко повернул башню и открыл ответный огонь. После несколько залпов немецкие ПТО уже дымились грудой искореженного металла.
За разбитыми орудиями толпились немцы, и колонны из военной техники. Время шло, а проблема оставалась неразрешенной. Вторая попытка уничтожить «проблемный КВ» была более осторожной. Солдаты Вермахта притащили 150-мм гаубицу и открыли огонь. Прямого попадания им достичь не удалось, а скользящие удары не причиняли танку никакого вреда.
Тогда было решено использовать 88-мм зенитную пушку . Уж она точно должна была разделаться с этим танком. Но и тут германских солдат постигла неудача. Дело в том, что в момент установки орудия, прогремел выстрел, со стороны советского танка, и через долю секунды немецкая зенитка получила серьезное повреждение. Вот что пишет об этом сам Раус:
«…Оказалось, что экипаж и командир танка имеют железные нервы. Они хладнокровно следили за приближением зенитки, не мешая ей, так как пока орудие двигалось, оно не представляло никакой угрозы для танка. К тому же чем ближе окажется зенитка, тем легче будет уничтожить ее. Наступил критический момент в дуэли нервов, когда расчет принялся готовить зенитку к выстрелу. Для экипажа танка настало время действовать. Пока артиллеристы, страшно нервничая, наводили и заряжали орудие, танк развернул башню и выстрелил первым! Каждый снаряд попадал в цель. Тяжело поврежденная зенитка свалилась в канаву, несколько человек расчета погибли, а остальные были вынуждены бежать. Пулеметный огонь танка помешал вывезти орудие и подобрать погибших».
Между тем, пока немцы ломали голову над проблемой упрямого танка, день близился к концу и наступала ночь. Используя темноту, немцы придумали ещё один хитроумный план. Сапёрная команда, должна была установить два заряда- на гусеницы и на ствол. Но и эта попытка провалилась, потому что заряды не нанесли существенный урон танку.
Под утро терпение Рауса кончилось, и он опять начал действовать. Суть плана была в том, чтобы легкими танками отвлечь внимание КВ, а сзади подтащить ещё одну 88-мм зенитную пушку на нужное расстояние и поразить танк.
Внимание советского танка, как и ожидали немцы, отвлечь получилось. Солдаты подтащили пушку и открыли огонь.
Прогремел выстрел. В цель! Потом ещё один, а за ним ещё и ещё… всего было сделано 6 выстрелов.
Орудие танка задралось вверх! Немецкие саперы двинулись к танку, чтобы увидеть свой триумф поближе. Из 6 выстрелов, пробили броню только два. Но когда солдаты Вермахта подошли ближе, башня повернулась и немцы бросились врассыпную. Единственный солдат не испугался, и швырнул гранату в пробоину танка. Раздался взрыв и танк замолк окончательно.
Немцев поразил героизм советских солдат и они отдали им дань уважения, похоронив с воинскими почестями.
Сам Эрхард позже писал:
«Глубоко потрясенные этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями. Они сражались до последнего дыхания...»
Выяснить имена экипажа танка с точностью не удалось. Но скорее всего, в том бою сражался старший лейтенант Иван Захарович Трященко и помпотех роты младший воентехник Павел Михайлович Кириков . Они смогли задержать немецкое наступление на целый день.
Вы можете сказать, но один день это не так много, как это могло помешать немецкому наступлению? А вот так. Такие проявления самоотверженности происходили очень часто, и это было почти на каждом участке фронта. Из таких маленьких задержек и остановилась «Барбаросса».
Ровно 97 лет назад, 8 сентября (26 августа по старому стилю) 1914-го года, начальник 11-го авиаотряда 3-й армии Юго-Западного фронта Пётр Нестеров, на своем моноплане «Моран-Ж», настиг над городом Жолкиев австрийский разведывательный биплан «Альбатрос» (с пилотом лейтенантом бароном Фридрихом Розенталем и с пилотом-наблюдателем унтер-офицером Францем Малина) и сбил его таранным ударом. Нестеров попытался ударить своим шасси в крыло вражеской машины, но не рассчитал скорость и врезался винтом в крыло. Оба самолёта упали на землю, а лётчики погибли.
Так был совершён первый в истории мировой авиации воздушный таран, спустя несколько месяцев после которого Высочайшим приказом штабс-капитан Нестеров был посмертно удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени. Уже в настоящее время именем Нестерова названы улицы и переулки в разных городах России, установлены памятники в Киеве (где Нестеров похоронен), Нижнем Новгороде, бюст в Казани. Имя «Нестеров» присвоено астероиду № 3071, и в его честь учреждена государственная награда Российской Федерации – медаль Нестерова.
Возможно это прозвучит кощунственно, но я никогда не понимал «героизма» воздушного тарана (которых в годы Великой Отечественной войны было потом великое множество) – где летчик губит и себя (обученного государством пилота) и свой самолет (казенное имущество) для того чтобы сбить точно такой же вражеский самолет с точно таким же пилотом противника. То есть по большому счету при воздушном таране происходит равноценный обмен, как в шахматах – и что тут, спрашивается, «героического»?
Да и в случае с Нестеровым «равноценным» такой обмен можно назвать только с большой натяжкой – Нестеров был не «простым» пилотом, а лучшим пилотом своего времени. Успев повоевать чуть меньше месяца с начала войны, он совершил 28 боевых вылетов (иногда по 2-3 в день), проводя воздушную разведку и выполнив одним из первых в России бомбардировку австрийских позиций специально приспособленными для этого артиллерийскими снарядами. Бомбометание проводилось Нестеровым настолько эффективно, что австрийское командование пообещало крупную денежную награду тому, кто собьёт аэроплан Нестерова.
А поскольку Нестеров сбил себя сам, австрияки (как честные люди) должны были бы направить эту денежную награду его вдове – русский пилот больше не причинит немцам и австрийцам никакого вреда и не станет самым выдающимся асом Первой мировой войны. И это при том, что лётчиков в русской армии тогда катастрофически не хватало – их было лишь двести человек на весь фронт, – и только у Нестерова было два самолёта (основной и запасной), полученные им как награда ещё до войны за «мёртвую петлю» и целый ряд блестящих перелётов.
Примерно так я думал, удивляясь поступку Нестерова, пока не прочитал воспоминания Виктора Соколова – в 1914 году поручика, пилота 9-го авиаотряда 3-й армии Юго-Западного фронта, бывшего свидетелем последнего воздушного боя Нестерова и предшествующих ему событий, который сделал понятными причины этого нестеровского подвига.
Если верить Соколову, то дело было так. После взятия Львова авиаотряд Нестерова перебазировался в Жолкиев, куда перебрался и весь штаб 3-й армии Юго-Западного фронта. Должность генерала-квартирмейстера штаба 3-й армии (в переводе на современный военный язык – первого заместителя начальника штаба, отвечавшего за вопросы боевой подготовки войск, их размещения и передвижения, мобилизационную готовность, разведку и контрразведку), тогда занимал М.Д. Бонч-Бруевич.
СПРАВКА: Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич (24.02.1870 – 03.08.1956) – русский и советский военачальник, участник Первой мировой и гражданской войн. После Великой Октябрьской революции стал первым царским генералом, перешедшим на сторону большевиков. Генерал-лейтенант Красной Армии (1944). Брат В.Д. Бонч-Бруевича – известного деятеля большевистской партии и соратника Ленина.
В Жолкиеве у российских военных была одна проблема, не такая уж и большая, но всех раздражающая: каждый день утром над городом появлялся австрийский аэроплан который проводил разведывательный полет над городом и уходил обратно. А теперь слово поручику Соколову:
«Я особенно чётко запомнил разговор Бонч-Бруевича с группой лётчиков вечером 25 августа 1914 года в вестибюле Жолкиевского замка, где помещался в то время штаб 3-й армии. …Мы выходили из отдела разведки и в вестибюле встретили Бонч-Бруевича, остановившего нас. Начавшийся разговор быстро принял обычное направление: Бонч-Бруевич стал нас упрекать в недобросовестном отношении к нашей работе, в том, что мы выдумываем всевозможные предлоги, чтобы не летать, в то время как австрийцы летают ежедневно. Мы знаем, что командующий армией генерал Рузский нашей работой доволен – о чём он неоднократно говорил – отмалчивались, но Пётр Николаевич не выдержал и стал возражать. Во время спора генерал Бонч-Бруевич, указывая на регулярные полёты австрийца,– это был Розенталь, – сказал:
– Вот летает, а вы только ушами хлопаете и на него смотрите.
– А что же мы можем сделать?
– Напасть на него!.. Дать бой!.. Мы на войне, не на манёврах!
– Но у нас нет оружия, что сделаешь с одними пистолетами Маузера?
– Это всё отговорки!.. Надо придумать способ атаки. А вы просто боитесь. Не хотите рискнуть!
Нестеров вспылил:
– Хорошо! Мы примем меры и остановим полёты австрийца.
– Какие же это вы меры примете? – насмешливо спросил Бонч-Бруевич. – Ведь это одни слова и втирание очков. Так я вам и поверил!
– Я даю вам честное слово русского офицера, ваше превосходительство, что этот австриец перестанет летать! – воскликнул глубоко оскорблённый Нестеров.
– Это как же? Что вы думаете предпринять?.. Помните, капитан, честным словом русского офицера нельзя бросаться, легкомысленно!
– Я, ваше превосходительство, никогда не давал повода обвинять меня в легкомыслии. Разрешите идти?»
После этого разговора, вспоминал поручик Соколов, «мы сразу набросились на Нестерова»: «Как ты мог давать такое слово?! Мы знаем, что ты хочешь таранить австрийца – ведь погибнешь…». Нестеров спорил с товарищами, доказывая, что можно, набрав высоту, ударом шасси сверху обломать крыло самолёта противника…
И опять слово поручику Соколову: «Около 11 часов утра, когда появился австрийский аэроплан, я был в штабе армии. Услышав звук мотора и крики: «Летит! Летит!» – я выскочил на площадь перед замком. Австриец сделал круг над городом на высоте 900–1000 метров и стал делать второй. В городе поднялась беспорядочная винтовочная трескотня.
Когда я услышал знакомый шум мотора «Гном» и увидел маленький моноплан Нестерова, я решил, что Петр Николаевич хочет только испугать австрийца, так как ни в коем случае не мог предположить, что Нестеров пойдет сразу же на таран. Австриец же в это время, сделав круг, шел над городом прямо на запад, слегка набирая высоту. Очевидно, он увидел все, что ему было нужно. А Нестеров обходил город с южной стороны и, быстро поднимаясь, шел наперерез противнику, заметно догоняя его. Было ясно, что скорость «Морана» намного выше скорости «Альбатроса» австрийца.
Вот они уже на одной высоте. Вот Нестеров уже выше противника и делает над ним круг. Австриец заметил появление страшного врага, видно было, как его аэроплан начал снижаться на полном газу. Но уйти от быстроходного «Морана» было нельзя. Нестеров зашел сзади, догнал врага и как сокол бьет неуклюжую цаплю, так и он ударил противника. Сверкнули на солнце серебристые крылья «Морана», и он врезался в австрийский аэроплан.
После удара «Моран» на мгновение как бы остановился в воздухе, а потом начал падать носом вниз, медленно кружась вокруг продольной оси.
– Планирует! – крикнул кто-то.
Но для меня было ясно, что аэроплан не управляется и это падение смертельно. Австриец же после удара некоторый момент еще держался в воздухе и летел прямо. «Неужели напрасная жертва?!» – мелькнуло у меня в голове.
Но вот и громоздкий «Альбатрос» медленно повалился на левый бок, потом повернулся носом вниз и стал стремительно падать. Более тяжелый, чем «Моран», он быстро обогнал его в воздухе и упал на землю первым. Стоявшая на площади толпа, тихо и напряженно следившая за воздушным боем, вдруг задвигалась и закричала.
…Из окна второго этажа замка выглянул командующий армией генерал Рузский и, увидев меня, спросил:
– Что случилось, поручик Соколов? (Командующий всегда требовал личный доклад летчиков о результате разведки и всех нас знал.)
– Капитан Нестеров таранил австрийский аэроплан, сбил его, но и сам упал, – ответил я.
Командующий схватился за голову.
– Зачем он это сделал?! – воскликнул он».
А и правда, зачем? Где та грань между героизмом и глупостью, между смертельным подвигом героя и геройским самоубийством с целью что-то кому-то доказать? У вас есть ответ? У меня – нет ответа.
Наша граница — на Курской дуге!
В этот год 75-летия Победы, когда мы вновь и вновь вспоминаем каждый отдельный эпизод Великой Отечественной войны, хочется ещё раз обратиться к лету 1943 года. Курская дуга. 18 пограничников взвода под командованием лейтенанта Александра Романовского получают приказ занять стратегически важную высоту и удерживать её до подхода подкрепления.
Они ещё и окопаться толком не успели, как появилась вражеская пехота при поддержке бронетранспортёров и лёгких танков. Пограничники приняли многочасовой бой, уничтожили множество гитлеровцев, подбили несколько машин противника, а когда не осталось боеприпасов, сошлись с врагом врукопашную. Все восемнадцать вместе со своим командиром погибли.
Командование небезызвестной 70-й армии, сформированной из войск НКВД, в которой воевали пограничники и военнослужащие внутренних войск, представило всех погибших к присвоению звания Героя Советского Союза.
70-ю армию, которую иногда так и называли – армия войск НКВД, сформировали к началу 1943 года далеко в тылу – от Ташкента до Хабаровска, и сразу уравняли в правах с гвардейскими частями и соединениями. Сначала 70-ю отправили в резерв ставки, а затем – на Центральный фронт. К Рокоссовскому, под Поныри, на северный фланг Курского выступа.
Именно здесь необходимо привести выдержку из одного наградного листа. Он подписан командиром 224-го Памирского стрелкового полка полковником Сурженковым на младшего сержанта Ильяса Арслангереева:
«В разгар июльских наступательных боев, когда враг любой ценой пытался прорваться к Курску, полк имел задачей занять высоту у села Теплое. Взводу лейтенанта Романовского было приказано перекрыть правый фланг для перегруппировки 1-го стрелкового батальона с выходом его к с. Самодуровка.
Немцы, воспользовавшись малочисленностью нашего прикрытия, подтянули против взвода из 18 человек до 200 автоматчиков и, пользуясь выгодной позицией, прячась во ржи, постепенно окружили наш взвод. Разгадав замысел врага, лейтенант Романовский вступил в неравный бой. Каждый боец твердо шёл на сближение с врагом, врывался в окопы, расстреливал в упор, разил штыком, бил лопатой.
Немцы попятились, пытались окопаться, но герои продолжали настигать и уничтожать их. Ряды гитлеровцев редели. На месте этого напряженного огневого и рукопашного боя было насчитано 84 убитых немецких солдата. Романовский и все 18 героев-бойцов погибли, но они не отступили ни на шаг. Приказ командования был выполнен. Младший сержант И.А.Арслангереев достоин посмертно присвоения звания Героя Советского Союза».
Генерал не подписал
Однако командующий Центральным фронтом генерал армии Константин Рокоссовский отложил тогда подписание наградных листов. Лишь спустя несколько месяцев он повторно вернулся к рассмотрению подвига бойцов взвода Романовского. Генерал армии наверняка долго думал, как бы вспоминая то, что довелось ему пережить в застенках НКВД в Ленинграде и Москве.
Нет, Константин Константинович ничего не забыл – ни сломанные ребра, ни выбитые зубы. И всех своих истязателей он помнил в лицо. Будучи на фронте и попадая ненароком на глаза командующему, они страшно боялись, что им припомнятся творимые зверства.
Но не таким был Рокоссовский. Всякий раз встречая в боевых условиях бывших живодёров, он подавлял в себе закипающий гнев. Но в тот самый день, скорее всего, так и не разобравшись детально с подвигом пограничников взвода Романовского, генерал перечеркнул всё ранее предложенное подчинёнными.
Кто теперь скажет, почему Рокоссовский по-своему решил, что все они достойны награждения… лишь орденами Отечественной войны I степени. По тем временам, быть может, это была очень достойная награда для павших. Но спустя много лет, когда все, кто воевал или даже просто пребывал в боевых порядках, награждались такими же орденами, значение этой награды, увы, серьёзно обесценилось.
К слову, стоит упомянуть, что никто из воевавших тогда с врагом офицеров и бойцов 70-й армии так и не был представлен Рокоссовским к званию Героя Советского Союза. Официально считается, что 78-ми героям Золотые Звёзды всё-таки были присвоены, но их награждали в то время, когда 70-я армия не входила в состав фронта под командованием Рокоссовского.
Скорее всего, это случилось весной 1944 года во 2-м Белорусском фронте у генерал-полковника П.А.Курочкина, которого при переформировании фронта сменил генерал И.Е.Петров, прославленный писателем Карповым «Полководец».
А ведь 70-я армия, которой не довелось стать гвардейской, прошла путь ничуть не менее славный, чем у большинства других армий в той войне. После Курской дуги у неё были и Полесская, и Белорусская, а также освобождение Польши, Восточно-Прусская, Восточно-Померанская и Берлинская операции.
Военное мемориальное кладбище в Варшаве, где вместе с другими похоронены воины 70-й армии
А годы летят, наши годы как птицы…
Прошли годы, и мы стали забывать о тех, кто сражался с врагом. Героев Советского Союза не помним, не говоря уже о тех, кто был награжден другими наградами. Всё как-то сливается в памяти.
Долгое время напрасно пытаются офицер-пограничник из Курска Владимир Королёв и родные погибших напомнить о том, что подвиг бойцов взвода Романовского должен быть оценен иначе. Тщетно: все их потуги остаются напрасными.
Вряд ли кто-то осмелится признаться в том, что командующий Константин Константинович Рокоссовский тогда, в трудные для страны сороковые годы совершил ошибку. Об этом размышляют многие, но почему-то никто так и не скажет: «Да, он был не прав, и все эти герои, начиная с Александра Романовского (на фото), должны получить звания Героев Советского Союза».
Все они полегли в том бою под Курской дугой и похоронены в одной могиле. За всю историю Великой Отечественной войны известны три случая, когда Звезды Героев получали бойцы одного из подразделений целиком.
Пограничники взвода Романовского вполне могли стать четвёртыми. Но этого не произошло. Почему? И пусть кто-то скажет, что всё прошло, и к этому не стоит вновь возвращаться. Нет, стоит. Для этого нужны только воля и смелость, нужно стучаться в двери и приёмные разных инстанций.
А пока, как это не прискорбно, никто не желает более разбираться с наградами погибших пограничников интернационального взвода: русских, украинцев, казаха, татарина, чеченца и запорожского казака. Да и не вспоминают больше о них…
Погибшие 16 июля 1943 года в бою у деревни Самодуровка (ныне поселок Игишево Поныровского района Курской области):
1. Лейтенант Романовский Александр Демьянович, Казахская ССР
2. Ст. сержант Гайдаматченко Григорий Дорофеевич, Украинская ССР
3. Сержант Воеводин Иван Антонович, Орловская область
4. Сержант Пикалов Василий Данилович, Украинская ССР
5. Мл. сержант Иванов Степан Александрович, Оренбургская область
6. Младший сержант Арслангереев Ильяс Акбулатович, Дагестанская АССР
7. Ефрейтор Емельянов Василий Алексеевич, Оренбургская область
8. Рядовой Рафиков Рахман Офетакович, Оренбургская область
9. Рядовой Амельчуков Григорий Алексеевич, Алтайская край
10. Рядовой Патрихин Петр Павлович, Украинская ССР
11. Рядовой Енин Анатолий Федотович, Орловская область
12. Рядовой Золотухин Семен Егорович, Курская область
13. Рядовой Воскобоев Михаил Ульянович, Орловская область
14. Рядовой Новоселов Николай Афанасьевич, Челябинская область
15. Рядовой Кокашкин Иван Николаевич, Оренбургская область
16. Рядовой Сендеров Тимофей Афанасьевич, Новосибирская область
17. Рядовой Дурнаков Михаил Николаевич, Орловская область
18. Рядовой Жургенов Ордалбай, Казахская ССР
Все они посмертно награждены орденами Отечественной войны 1-й степени.
Героизм — результат некомпетентности и тупости командования, а массовый героизм результат чего?…
Мало иметь людей, способных на подвиг, способных на тяжёлый ратный труд, способных вынести все тяготы и лишения. Нужно ещё и вооружить этих мужественных и смелых солдат. Чтобы они чувствовали заботу о себе, чтобы не чувствовали себя брошенными в бой с коварным противником без надёжного, безотказного, удобного в эксплуатации и простого в обслуживании оружия.
Таковым, например, была автоматическая винтовка FG-42 (Fallschirmjagergevehr 42, дословно — «винтовка парашютиста, модель 1942»), лежит на переднем плане.
Винтовка в положении за спину со складывающимся прикладом — это бывшая винтовка 16/33 чешского производства, после захвата Чехословакии поступившая в горнострелковые части под обозначением Gew 33/40.
Рядовые и унтер-офицеры горнострелковых войск были вооружены пистолетами Р-08 (это пистолет, разработанный в 1900 году австрийцем Георгом Люгером — P08, Parabellum, Borchardt-Luger), а офицеры — Р-38 (Walther P38, получивший название «офицерского пистолета» или «офицерского Вальтера»).
Довольно универсальным оружием было безоткатное 75-мм орудие LG-40 (Leichtgeschütz 40). Боевая масса безоткатки, установленной на лёгком колёсном лафете с откидными сошками составляла всего 145 кг, вертикальный угол возвышеия ствола до 45 градусов, скорострельность до 8 выстрелов в минуту.
Основной недостаток безоткатки — облако пыли после первого же выстрела, демаскирующее позицию.
Мало иметь самоотверженных людей в рядах войск. Эффективность их использования зависит от снабжения этих людей оружием, боеприпасами, всеми видами снаряжения и бесперебойностью подвоза всего этого. Это заменит политбеседы и контроль со стороны органов. А героизм проявляется в основном из-за некомпетентности и тупости командования и руководства.
Rating: 5.0/5 (1 vote cast)
Героизм — результат некомпетентности и тупости командования, а массовый героизм результат чего?…, 5.0 out of 5 based on 1 rating
*/
?>
?
Log in
If this type of authorization does not work for you, convert your account using the link
-
-
April 2 2014, 09:51
- История
- Общество
- Литература
- Философия
- Cancel
А вроде бы так похожи…
Последние месяцы уже окончательно расставили всё по своим местам . Выглядит всё теперь совершенно определённо: есть русский мир , есть идея русского мира ( она же русская идея) и есть проект « Русский мир». Первое – культурно историческая реальность, второе, нечто подобное платоновской идее ( причём, «платоновской» вдвойне: и в смысле Платона греческого философа, и в смысле Платонова русского писателя) , некий идеал, потенция , лежащая в основе , ну а третье – симулякр , эксплуатирующий первые два понятия .
С реальностью понятно, а , вот, идею с симулякром часто путают, понятно, всегда находятся любители подтянуть или подменить идею симулякром. Тут можно писать большие и серьёзные исследования, что и без меня делали умнейшие, а я хочу обойтись некоторыми простыми характеристиками и замечаниями.
Пожалуй, главная лакмусовая бумажка:
Идея русского мира всегда несёт в основе своей потенцию жертвенности, САМОпожертвования. «Русский мир» подразумевает, что жертвовать надо другими, а не собой, т.е. есть некие носители и воплотители, а есть те, кем надо жертвовать, когда русскими, когда соседями, когда просто прохожими, но ради дела, например, ради защиты святынь, ну, или достижения каких политико-экономических выгод .
Далее: идея русского мира космична, и этим велика, ей не слишком важны границы или принадлежность носителя к тому или иному государству , т.е. быть носителем этой идеи могут быть не одни патриоты и почвенники, космополит вполне может быть вполне последовательным продолжателем этой идеи, пусть и каких-то более расширенных или экспериментальных формах. Лев Толстой, Николай Фёдоров , да тот же Андрей Платонов – вот характерные примеры. Но даже и у почвенников, вроде Хомякова и Достоевского идея идёт как бы на расширение. В то время, как симулякр всегда будет эксплуатировать именно патриотизм и почвенничество , наоборот сужая. « Спасти наш русский мир от врагов», вот один из первоначальных постулатов, что мы и видим в диапазоне от Уварова до Лимонова с Прохановым.
Идея русского мира велика и совершенно невыполнима с рационалистической точки зрения, несёт в себе тоску по вселенскому счастью и любви, по определению не довольствуясь половинчатыми результатами. «Русский мир» , будучи по сути антиподом, так же не слишком склонен к компромиссам, но только не в достижении всеобщей любви и счастья, а в претензии на всеобщую власть над телами и душами и мыслями всех подконтрольных проекту.
Битва между идеей и симулякром всё время идёт на » русском поле экспериментов». Семулякр « Русский мир» идёт сейчас в атаку по всем фронтам, увы, запутывая и обманом привлекая к себе многих вполне благопристойных людей , не ищущих личной выгоды. Поэтому так важно именно сейчас научиться быстро отличать настоящую идею во всех её возможных вариациях от проекта – симулякра. А проще всего отличать по плодам.
Иосиф Монтрезор. Француз. Потомственный дворянин. Бесстрашный офицер. Русский человек.
214 лет назад, 14 августа 1804 года, в разгар русско-персидской войны, небольшой отряд под командованием майора Иосифа Монтрезора вышел в свой последний поход. Чтобы совершить невероятный подвиг, который сегодня почти забыт, и мало кому известен.
Русские войска осаждали крепость Эривань, им не хватало продовольствия. Из Тифлиса вышел транспорт с припасами. Ему навстречу отправили отряд Монтрезора. В состав отряда вошли четверо офицеров, 108 мушкетеров Тифлисского полка, 11 добровольцев-армян и один бомбардир при лёгком орудии — «единороге».
Уже 15 августа русский отряд принял первый бой – его атаковала персидская конница. Майор приказал отряду продолжать движение, проложив дорогу штыками. Мушкетёры, встав в каре, двигались по ущелью. За шесть суток они прошли только двадцать верст, но отбили все атаки. Монтрезор не знал, что конница – это только авангард шеститысячного персидского войска.
21 августа русский отряд спустился на Бомбакскую равнину, где как раз и находились персы, а также перешедший на их сторону грузинский царевич Александр. Превосходство в силах у противника — 48-кратное. Персы окружили отряд Монтрезора, потребовали сдаться, офицерам предлагали перейти на службу персидскому шаху («в плену вас ждут белый хлеб и хорошее обращение»).
Русский майор Монтрезор, потомок переселившегося в Россию французского графа Клода Бурдейля де Монтрезора, ответил, что, как офицер, «смерть предпочитает постыдному плену».
Всем в отряде было понятно, что этот бой станет последним. Монтрезор предложил армянским добровольцам покинуть отряд, они ответили: «Да, царю мы не присягали, но он далеко, поэтому мы присягаем тебе и остаемся». Русские мушкетеры заняли позиции возле узкого входа в долину.
Бой длился сутки, постоянно переходя в рукопашную схватку. Монтрезор был ранен в самом начале сражения, но продолжал руководить боем. Когда в живых осталось около сорока солдат, майор сказал: «Братцы, я больше не ваш командир, спасибо за службу и смелость! Кто хочет, пускай покинет меня и спасётся!»
Русские солдаты еще тесней сплотили кольцо, дали последний залп и пошли в последнюю атаку. Изрубленное тело Монтрезора нашли возле пушки. Рядом с ним погибли поручик Владислав Ладыгин и прапорщики Анисим Церец и Михаил Верещаго. В плен попали тяжелораненными 15 человек. Персидский командующий сарханг Мансур, в знак уважения к храбрости противника, разрешил армянам из ближайших селений похоронить погибших в братской могиле.
В сентябре 1804 года на месте последнего боя воздвигли монумент в память о подвиге русского отряда. Император Александр распорядился всем войскам, проходящим мимо памятника отряду Монтрезора, идти церемониальным маршем и возлагать к памятнику цветы.
О подвиге майора Иосифа Монтрезора и его отряда не пишут в наших школьных учебниках. Про спартанцев вот пишут, а про это нет. Про подвиг не снимают фильмы и не ставят спектакли. Ну, да Бог с ними, с творцами нашими великими, и авторами учебников. Но кем мы-то сами будем, если перестанем помнить подвиги? Если забудем Зою, Иканскую сотню, Александра Прохоренко, панфиловцев, восставших в Бадабере, Архипа Осипова и Александра Мамкина?
Андрей Медведев
Два последних года Великой Отечественной – лучший период в нашей военной истории
Яростный спор о том, воевали мы во время Великой Отечественной путем заваливания противника трупами солдат и младших офицеров или нет, продолжается уже более двух десятилетий. Однако спор этот носит чисто идеологический, а не исторический характер. История однозначно свидетельствует о том, что, по крайней мере, в первые два года войны мы воевали только так. По всему фронту от Баренцева до Черного моря советские войска десятки раз ходили в безнадежные наступления, бесконечно долбились о прекрасно подготовленные и оборудованные позиции немцев, несли огромные потери, не добиваясь, очень часто, вообще никаких успехов либо, в лучшем случае, продвигаясь вперед на пару километров. В эти безнадежные наступления, как правило, ходили ничему не обученные новобранцы под руководством почти ничего не умеющих лейтенантов. Такой способ ведения боевых действий был откровенно преступен. Только вопрос – а по-другому воевать мы тогда могли?
Война без передышки
«По-правильному» надо было давать войскам передышку. Накапливать силы и средства. Готовить людей. Проводить разведку. И уж потом наступать. Это, вроде бы, более чем очевидно. Но вот ведь беда-то в чем – немцы в это время тоже накапливали бы силы. И тоже готовились бы. Они бы не тратили дефицитные боеприпасы. И не теряли бы еще более дефицитных людей. Немецкие солдаты, в отличие от наших, были хорошо подготовлены. Всех подряд Германия стала посылать на фронт лишь в 1945 году. Да, немецкие потери были в разы меньше наших. Но они были очень немалыми. И очень болезненными.
Американский военный историк, полковник Дэвид Гланц изучил Великую Отечественную, видимо, гораздо лучше, чем подавляющее большинство наших историков. Не обремененный советскими идеологическими догмами, но работающий в характерном объективистском англосаксонском научном стиле, он пришел к выводу, на Западе не очень приветствующемуся – Вторую Мировую выиграл СССР. В своих работах он постоянно подчеркивает несопоставимость масштабов Восточного и всех остальных фронтов той войны. Гланц прекрасно знает о заваливании противника трупами, как об основном приеме советского командования. Нет, он его не оправдывает. Но вот цитата из его книги «Советское военное чудо 1941-43. Возрождение Красной армии»:
«Оказалось, что количество все-таки имеет значение, как в материальном, так и в философском плане. Сколь бы ни были слабы эти новые советские армии, их существование и внезапное появление приводило в замешательство немецких командующих и напоминало, что количество обладает собственным качеством».
Тот же Гланц посвятил специальную книгу операции «Марс» о битве за Ржевский выступ в конце 1942 года. В нем наши войска, которыми командовал сам Жуков, понесли колоссальные потери, не добившись вообще ничего. Гланц вполне объективно называет эту битву крупнейшим поражением Жукова. Но признает, что пользу Красной армии оно, тем не менее, принесло. Потому что немецкая группа армий «Центр» в этом сражении истратила все свои резервы и не смогла ничем помочь своим войскам под Сталинградом и на Кавказе. А потом сама же и очистила Ржевский выступ, ибо больше не имела сил его удерживать. И в ходе Курской битвы она была уже совсем не та, что раньше.
Затишье на фронте и вал немецких налетов на тыл
Впервые за всю Великую Отечественную советское командование дало передышку себе и своим войскам перед этой самой Курской битвой. Т.е. поступило разумно и грамотно. Стало накапливать резервы, перестало гробить людей в безумных наступлениях. И вообще отказалось от наступлений. И начало планомерно готовить оборону на обоих флангах Курской дуги, прекрасно зная, что наступать немцы будут именно там. Никогда за всю войну мы не строили таких замечательных многослойных оборонительных рубежей. Более того, наши обороняющиеся войска имели значительное преимущество как в людях, так и в технике над наступающими немцами. Что по всем военным канонам не оставляло немцам никаких шансов.
Однако немцы тоже готовились. В частности, они в первый и последний раз за всю войну приступили к стратегическим бомбардировкам советского тыла. До этого и, тем более, после, немецкая авиация всегда была «по горло» занята на фронте, запахивая в землю тех самых наших несчастных солдат, что ходили в безнадежные наступления. Поэтому налеты на наш тыл носили чисто эпизодический характер, у немцев просто не хватало на это сил. А вот в начале лета 1943 года практически на всем советско-германском фронте установилось затишье. И у немецкой авиации появилась возможность всерьез пройтись по нашим тылам.
В результате всего за три недели (с 4 по 24 июня) немецкие бомбардировщики полностью разрушили Горьковский автомобильный, Ярославский шинный, Саратовский авиационный и крекинговый заводы, нанеся нам колоссальный ущерб и резко снизив производство военной продукции и топлива (кроме разрушения заводов, в районе Саратова сгорело более 60 тысяч тонн нефтепродуктов). При этом потери немцев составили менее 20 самолетов, примерно 1% от числа самолето-вылетов (лишь ПВО Ярославля проявило некоторую дееспособность: над этим городом в ходе двух массированных налетов немцы потеряли 10 самолетов; над Горьким было сбито всего 8 немецких самолетов за 7 массированных налетов). Зато в ходе ответных ударов по немецким аэродромам в Брянской области, с которых немцы и летали на города Поволжья, советская авиация потеряла более 100 самолетов, уничтожив на земле всего 1 (один!) немецкий бомбардировщик. Если бы такие налеты продолжались дольше и дальше (на самом деле, немцы в 1942-43 годов могли достать и до Урала – к примеру, самолеты-разведчики проводила аэрофотосъемку Перми), очень плохо могла бы для нас повернуться война. Но поскольку наши войска всю войну ходили в безумные самоубийственные наступления, немцы вынуждены были использовать авиацию на их отражение, а советский тыл при этом продолжал беспрепятственно ковать победу.
Грамотная пауза
И на земле немцы тоже очень основательно готовились к Курской битве. В результате на южном фланге Курской дуги они прорвали все наши прекрасно подготовленные оборонительные сооружения, разгромили наши численно превосходящие и впервые за всю войну хорошо подготовленные войска (в т.ч. и в знаменитом сражении под Прохоровкой, которая почему-то до сих пор считается нашей победой) и вышли на оперативный простор.
К счастью, Центральный фронт на северном фланге Курской дуги немецкое наступление сдержал (в полном соответствии с традициями отечественной историографии об этом его подвиге у нас почти ничего не пишут, а пишут о провале Воронежского фронта, представляя его как победу!). Но это могло не спасти нас, поскольку немецкая группировка с юга, вполне вероятно, сумела бы замкнуть кольцо и в одиночку. Но тут союзники (без которых мы да-да, разумеется, прекрасно бы обошлись) высадились на Сицилии, что вызвало у Гитлера панику. Он приказал отозвать часть войск из-под Курска и отправить их в Италию. Именно после этого у немцев действительно не осталось шансов под Курском. Ведь потери-то они понесли очень немалые, хоть и опять в разы меньше, чем мы. А через 2 месяца мы захватили те самые аэродромы в Брянской области, после чего об ударах по тылам немцы могли окончательно забыть.
Таким образом, грамотная оперативная пауза, впервые за войну взятая нашей Ставкой, принесла немцам, как минимум, не меньше пользы, чем нам. Потому что на всех уровнях, от рядового до генерала, немецкая армия была подготовлена гораздо лучше нашей. Причем чем выше звание, тем выше была разница в подготовке в пользу немцев.
Все решил героизм «низов»
Соответственно, ресурсов у нас было немного, главный – превосходство в численности и исключительный героизм «внизу» – рядового и младшего офицерского состава. И постоянный прессинг, нескончаемое давление на противника. А также огромные пространства, когда есть, куда отступать. Благодаря этому мы не рухнули в 41-м, хотя в стратегическом плане немцы все свои задачи в первые дни войны выполнили и перевыполнили, полностью уничтожив РККА «первого созыва», несмотря на ее огромное превосходство над Вермахтом в людях и технике. На этом мы продолжали их изматывать и выбивать в 42-м и первой половине 43-го. Пока они, наконец, не «начали кончаться». А у нас из общей массы бездарного и крайне жестокого (к своим) генералитета не выделилось таки путем естественной отбраковки некоторое количество талантливых людей, которые с конца 43-го начали воевать, по крайней мере, не только путем заваливания трупами. Эти два фактора соединились и дали триумф 44-го и 45-го с несколькими по-настоящему блестящими стратегическими операциями (Белорусской, Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Висло-Одерской), которые у нас, опять же, практически неизвестны.
И, к сожалению, так было всегда. Вся наша военная история характеризуется именно этим – когда массовость и героизм «низов» компенсировали бездарность «верхов». Кроме того, нам всегда было, куда отступать, изматывая противника своими бескрайними просторами.
Карл XII полез в дикую авантюру с походом вглубь России – и получил логичную Полтаву. На наше превосходство над шведами в военном искусстве не претендовал даже сам Петр, поднявший тост за своих учителей – взятых им в плен шведских генералов. Суворов, конечно, воевал замечательно, но почти исключительно с турками. С французами уже гораздо хуже получилось (переход через Альпы – это, вообще-то, поражение, что сам Александр Васильевич прекрасно понимал). В Отечественной войне 1812 года мы не одержали ни одной победы (кроме сражения под Красным в самом конце кампании, когда абсолютно все уже и так было ясно). Но продемонстрировали исключительное упорство и героизм даже в проигранных сражениях (включая Бородинское), выбивая противника и помогая ему в очередной раз захлебнуться нашими просторами.
Семилетняя война
Только в одной войне мы систематически били высококлассную европейскую армию на ее территории не столько числом, сколько умением – пруссаков во время Семилетней войны. В соответствии с вышеупомянутыми особенностями нашей историографии, об этой войне (не говоря уж об отдельных ее сражениях) у нас большинство людей вообще ничего не знает. Пожалуй, все то же можно сказать еще о войне со Швецией 1808-09 годов.
А после 1812 года мы выигрывали только у турок. В конце концов, наши высокообразованные, серьезнейшим образом занимавшиеся военной наукой генералы и адмиралы сначала позорно проиграли Русско-японскую, а затем потерпели полную катастрофу в ходе Первой мировой. И тут уже их бездарность….
Полный текст статьи читайте на http://rusplt.ru/society/leto-1943-goda-kogda-kolichestvo-pereshlo-v-kachestvo.html
О подвигах советских танкистов написано не мало. Война была выиграна не благодаря «супер-оружию» или гениальному плану Сталина. Война была выиграна массовыми случаями героизма. Танки РККА вступали в бой с превосходящим противником, таранили поезда, или уничтожали целые колонны немецкой техники. Но этот подвиг уникален тем, что всего один танк затормозил целый немецкий корпус!
Итак, эти события произошли у маленького литовского городка Расейняя . В 1941 году, там произошло довольно масштабное сражение, но мы остановимся на отдельном эпизоде, о котором я и хочу написать.
После начала войны, группа армий «Север» получила приказ двигаться к своей основной цели- Ленинграду. На участке фронта, о котором далее пойдет речь наступала 6-я немецкая танковая дивизия, которая была разделена на две группы «Раус» и «Зекендорф» . Первой группой командовал генерал Эрхард Раус. У неё на пути встала 2-я танковая дивизия генерал-майора Е. Н. Солянкина.
Однако силы нельзя было назвать равными. Дело в том, что у советской дивизии были большие проблемы с нехваткой топлива и боеприпасов. Всего хватило бы в лучшем случае на пару дней боёв.
Первое немецкое наступление «захлебнулось» , потому что немцы никак не ожидали увидеть на этом фронте советские тяжелые танки КВ-1. У германской армии на этом участки были в основном чешские Pz 35(t) с 37-мм пушкой и «дореформенные» Т-3 тоже со слабой пушкой. Нанести серьезный урон советским машинам они не могли, поэтому и отступили.
Но несмотря на кратковременный успех дивизия Солянкина не могла наступать на немцев из-за нехватки топлива, да и немцы сложа руки не сидели. Они начали потихоньку окружать силы РККА. Тогда Солянкин принял решение отступать, и оно в целом было правильно, ведь на начальном этапе войны, именно отсутствие оперативных передвижений, в том числе и отступлений, стало главной причиной появления огромных котлов, которые потом уничтожали силы Вермахта.
После того как советские силы начали отступление, группа Эрхарда Рауса, готовилась укреплять свой новый плацдарм для дальнейшего наступления. Бои уже стихли, и можно было заняться военной рутиной: занять позиции, перевести тяжелые орудия, начать ремонт военной техники. И всё бы ничего, если бы не выехавший на единственную дорогу, советский танк КВ-1.
Помимо переполоха, который внёс советский танк в ряды немцев, он еще и оборвал телефонную линию, по которой они связывались с соседней группой. Танк стал настоящей занозой, он преграждал сообщение между немецкими частями и умело отстреливал грузовики снабжения. Как выяснилось позже, у танка Красной Армии просто кончилось горючее, и так получилось, что машина заглохла прямо на этой дороге.
Немецкое 50-мм ПТО Pak 38.
Когда выяснилось, что танк всего один, Раус принял решение его уничтожить. Причем это надо было сделать как можно быстрее, чтобы не оттягивать наступление на Расейнь и не оставлять советским солдатам времени на перегруппировку.
Первую попытку Эрхард Раус предпринял используя огонь 50-мм противотанковых орудий. Пушки поставили на расстоянии пол километра от танка, и открыли огонь. Начали грохотать выстрелы, а в бинокль немцы наблюдали меткие попадания по танку. Казалось, что проблема решена и можно праздновать победу… Но не всё так просто! Танк резко повернул башню и открыл ответный огонь. После несколько залпов немецкие ПТО уже дымились грудой искореженного металла.
За разбитыми орудиями толпились немцы, и колонны из военной техники. Время шло, а проблема оставалась неразрешенной. Вторая попытка уничтожить «проблемный КВ» была более осторожной. Солдаты Вермахта притащили 150-мм гаубицу и открыли огонь. Прямого попадания им достичь не удалось, а скользящие удары не причиняли танку никакого вреда.
Тогда было решено использовать 88-мм зенитную пушку . Уж она точно должна была разделаться с этим танком. Но и тут германских солдат постигла неудача. Дело в том, что в момент установки орудия, прогремел выстрел, со стороны советского танка, и через долю секунды немецкая зенитка получила серьезное повреждение. Вот что пишет об этом сам Раус:
«…Оказалось, что экипаж и командир танка имеют железные нервы. Они хладнокровно следили за приближением зенитки, не мешая ей, так как пока орудие двигалось, оно не представляло никакой угрозы для танка. К тому же чем ближе окажется зенитка, тем легче будет уничтожить ее. Наступил критический момент в дуэли нервов, когда расчет принялся готовить зенитку к выстрелу. Для экипажа танка настало время действовать. Пока артиллеристы, страшно нервничая, наводили и заряжали орудие, танк развернул башню и выстрелил первым! Каждый снаряд попадал в цель. Тяжело поврежденная зенитка свалилась в канаву, несколько человек расчета погибли, а остальные были вынуждены бежать. Пулеметный огонь танка помешал вывезти орудие и подобрать погибших».
Между тем, пока немцы ломали голову над проблемой упрямого танка, день близился к концу и наступала ночь. Используя темноту, немцы придумали ещё один хитроумный план. Сапёрная команда, должна была установить два заряда- на гусеницы и на ствол. Но и эта попытка провалилась, потому что заряды не нанесли существенный урон танку.
Под утро терпение Рауса кончилось, и он опять начал действовать. Суть плана была в том, чтобы легкими танками отвлечь внимание КВ, а сзади подтащить ещё одну 88-мм зенитную пушку на нужное расстояние и поразить танк.
Внимание советского танка, как и ожидали немцы, отвлечь получилось. Солдаты подтащили пушку и открыли огонь.
Прогремел выстрел. В цель! Потом ещё один, а за ним ещё и ещё… всего было сделано 6 выстрелов.
Орудие танка задралось вверх! Немецкие саперы двинулись к танку, чтобы увидеть свой триумф поближе. Из 6 выстрелов, пробили броню только два. Но когда солдаты Вермахта подошли ближе, башня повернулась и немцы бросились врассыпную. Единственный солдат не испугался, и швырнул гранату в пробоину танка. Раздался взрыв и танк замолк окончательно.
Немцев поразил героизм советских солдат и они отдали им дань уважения, похоронив с воинскими почестями.
Сам Эрхард позже писал:
«Глубоко потрясенные этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями. Они сражались до последнего дыхания...»
Выяснить имена экипажа танка с точностью не удалось. Но скорее всего, в том бою сражался старший лейтенант Иван Захарович Трященко и помпотех роты младший воентехник Павел Михайлович Кириков . Они смогли задержать немецкое наступление на целый день.
Вы можете сказать, но один день это не так много, как это могло помешать немецкому наступлению? А вот так. Такие проявления самоотверженности происходили очень часто, и это было почти на каждом участке фронта. Из таких маленьких задержек и остановилась «Барбаросса».
Штурмовик батальона «Ахмат»: Каждый героизм — это ошибка командования
В эфире Радио «Комсомольская правда» штурмовик батальона «Ахмат» Тихий рассказывает, как устроена жизнь воина на передовой, об отношении к пленным и с чем приходиться сталкиваться в мирной жизни
Иосиф Монтрезор. Француз. Потомственный дворянин. Бесстрашный офицер. Русский человек.
214 лет назад, 14 августа 1804 года, в разгар русско-персидской войны, небольшой отряд под командованием майора Иосифа Монтрезора вышел в свой последний поход. Чтобы совершить невероятный подвиг, который сегодня почти забыт, и мало кому известен.
Русские войска осаждали крепость Эривань, им не хватало продовольствия. Из Тифлиса вышел транспорт с припасами. Ему навстречу отправили отряд Монтрезора. В состав отряда вошли четверо офицеров, 108 мушкетеров Тифлисского полка, 11 добровольцев-армян и один бомбардир при лёгком орудии — «единороге».
Уже 15 августа русский отряд принял первый бой – его атаковала персидская конница. Майор приказал отряду продолжать движение, проложив дорогу штыками. Мушкетёры, встав в каре, двигались по ущелью. За шесть суток они прошли только двадцать верст, но отбили все атаки. Монтрезор не знал, что конница – это только авангард шеститысячного персидского войска.
21 августа русский отряд спустился на Бомбакскую равнину, где как раз и находились персы, а также перешедший на их сторону грузинский царевич Александр. Превосходство в силах у противника — 48-кратное. Персы окружили отряд Монтрезора, потребовали сдаться, офицерам предлагали перейти на службу персидскому шаху («в плену вас ждут белый хлеб и хорошее обращение»).
Русский майор Монтрезор, потомок переселившегося в Россию французского графа Клода Бурдейля де Монтрезора, ответил, что, как офицер, «смерть предпочитает постыдному плену».
Всем в отряде было понятно, что этот бой станет последним. Монтрезор предложил армянским добровольцам покинуть отряд, они ответили: «Да, царю мы не присягали, но он далеко, поэтому мы присягаем тебе и остаемся». Русские мушкетеры заняли позиции возле узкого входа в долину.
Бой длился сутки, постоянно переходя в рукопашную схватку. Монтрезор был ранен в самом начале сражения, но продолжал руководить боем. Когда в живых осталось около сорока солдат, майор сказал: «Братцы, я больше не ваш командир, спасибо за службу и смелость! Кто хочет, пускай покинет меня и спасётся!»
Русские солдаты еще тесней сплотили кольцо, дали последний залп и пошли в последнюю атаку. Изрубленное тело Монтрезора нашли возле пушки. Рядом с ним погибли поручик Владислав Ладыгин и прапорщики Анисим Церец и Михаил Верещаго. В плен попали тяжелораненными 15 человек. Персидский командующий сарханг Мансур, в знак уважения к храбрости противника, разрешил армянам из ближайших селений похоронить погибших в братской могиле.
В сентябре 1804 года на месте последнего боя воздвигли монумент в память о подвиге русского отряда. Император Александр распорядился всем войскам, проходящим мимо памятника отряду Монтрезора, идти церемониальным маршем и возлагать к памятнику цветы.
О подвиге майора Иосифа Монтрезора и его отряда не пишут в наших школьных учебниках. Про спартанцев вот пишут, а про это нет. Про подвиг не снимают фильмы и не ставят спектакли. Ну, да Бог с ними, с творцами нашими великими, и авторами учебников. Но кем мы-то сами будем, если перестанем помнить подвиги? Если забудем Зою, Иканскую сотню, Александра Прохоренко, панфиловцев, восставших в Бадабере, Архипа Осипова и Александра Мамкина?
Андрей Медведев
Военачальник. Задатки у тебя есть. Доблестного воина я ценю. Твоя доблесть мне по душе. Храбрый солдат для меня — сын родной. (Подводит Эйлифа к карте.) Ознакомься с обстановкой, Эйлиф. Видишь, есть где отличиться.
Мамаша Кураж (прислушиваясь к разговору в палатке, яростно ощипывает каплуна). Плохой, видать, командующий!
Повар. Обжорливый, а почему плохой?
Мамаша Кураж. Потому плохой, что ему храбрые солдаты нужны. Хорошему — ему на что такие храбрые. У него план кампании хороший, он любыми обойдется.
Уж я знаю, где заведут речь про доблесть всякую, там дело дрянь.
Повар. А я думал, это хорошее дело.
Мамаша Кураж. Нет, дело дрянь. Возьми короля или там командира, какого бог умом обидел. Ведь он такую кашу заварит, что без доблести-геройства солдату не обойтись. Вот тебе одна доблесть!
Возьми скрягу. Поскупится, мало солдат наберет, а потом требует, чтобы все были богатыри!
Возьми опять же растяпу — уж у него солдат должен быть мудрее змея, а то живым ему не выбраться.
Такому и верность от солдата требуется необыкновенная. Ему всего мало. Чужой доблестью все дырки затыкают!
А в хорошей стороне, при хорошем короле да полководце все эти доблести ни к чему!
Там доблести не надо, были бы люди как люди, лишь бы не совсем дураки, а меня спросить — хоть и трусоваты!«
Бертольд Брехт, «Мамаша Кураж и ее дети»
Вот почему сразу вспоминается, когда читаю вроде как совсем другое, про РЯВ и ПМВ?
Sep 14, 2023
Роботы придут в политику: искусственный интеллект стал соавтором книги о будущем
Владимир Перекрест поговорил в студии Радио «Комсомольская правда» с главой одного из ведущих разработчиков беспилотных систем в мире, президентом группы компаний Cognitive Technologies Ольгой Усковой, о чем её книга «Этюды черни», на что уже сейчас способен искусственный интеллект и опасно ли сдавать свои биометрические данные.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые выпуски!
49 min