Поэтика Данилы Давыдова простирается от черновикового фрагмента, случайности до поэтической новации, практически полностью минуя поле традиционной поэзии.
Данила Давыдов родился в Москве 1977 году. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького, аспирантуру Самарского государственного педагогического университета.Автор стихотворных сборников: «Сферы дополнительного наблюдения», «Кузнечик» , «Сегодня, нет, вчера» , «Марш людоедов», «На ниточках», «Все-таки непонятно, почему ты не дозвонился», «Нечего пенять», книг прозы и критики, антологии новейшей русской поэзии “Девять измерений” (один из составителей).
Стихи публиковались в журналах: “Воздух”, “Новый мир», «Урал», «Дети Ра» «Новое литературное обозрение», «Арион», «Знамя», в альманахе “Вавилон” и др.
Творчество отмечено премиями: журнала «Новый мир», «Дебют», «ЛитературРентген», «Крупная поэтическая форма», Академией Зауми Международной Отметины им. отца русского футуризма Давида Бурлюка, Богдановской премии, Тургеневского фестиваля.
Стихи переводились на английский, белорусский, итальянский, немецкий, словенский, украинский, французский, албанский, чешский языки. Кандидат филологических наук.
Вечера поэтической Москвы часто открывает Данила Давыдов, предваряя своим выступлением чтение стихов. Само появление Данилы свидетельствует о значимости любого поэтического события — выхода сборника или начала поэтического фестиваля. Виртуозно насыщенная речь, с исключительной глубиной литературоведческого анализа и ясностью видения характерна еще и тем, что поэт обозревает происходящее как бы с некой пространственно-воздушной точки зрения.
«Когда бы грек увидел наши игры» — вдруг кажется, что этот самый мандельштамовский грек заявился на вечер, и с равнодушием «к суете актеров «, да и с некоторой иронией комментирует эти самые игры. Исподволь наблюдая за лицами участников многочисленных презентаций, невольно обращаешь внимание, что Данила Давыдов порой говорит об авторе даже больше, чем тому хотелось бы о себе услышать. Понимание приходит потом, что точная поэтическая оценка — главный подарок, и что без этого пробного клейма, без точного процента настоящего золота, невозможно и развитие, и дальнейшее творчество.
Поэт Данила Давыдов существует и творит в среде чуждой, если не сказать, враждебной самой сути поэзии в её идиллически-возвышенном школьном понимании и применении.
Истоки и мотивы работы над словом, проявляются как бы нажатием на умозрительном айфоне кнопки «селфи», — Данила Давыдов анализирует душно и уплотненно окружающее нас мироздание с грустной ясностью — в видео-фильме:
Для анализа необходима дискретность «где вечность рвется на кусочки», лишь только там возникают слова поэта:
«… авангард и примитив восходят к архаическим средневековым формам. Особенности каждого времени создают и порождают не только творческие мотивы, но и сами способы существования, точнее, выживания художников. Если с этой точки зрения перечитать исповедь жития Аввакума, то вдруг увидишь, что это авангардные тексты! Или лубочные тексты «Быку надоело быть быком, и он сделался мясником»…
Для Сапгира, и для всей лианозовской компании, и для таких людей как Уфлянд, эти традиции очень важны. Когда авангардисты работают, они сознательно примитивизируют тексты. Можно еще вспомнить Николая Заболоцкого, который утверждал, что ему не интересна поэзия 19-го века, а интересна 18-го.
Как говорили Тынянов и Шкловский — классическая традиция автоматизировалась.
Для того, чтобы вернуть читателя к живому ощущение силы и, так сказать, драйва, и опять пристрастить его самого к чтению, сейчас, как мне кажется, необходимо вернуться к архаическим истокам.
Существует тенденция — и весьма успешная! — десакрализации всего.
Естественное сопротивление личности процессу варварской унификации предоставило уникальную возможность внутренней трансформации. В результате этого сопротивления в каждом человеке возникает собственный язык…»
А вот что о поэте пишут критики:
«Поэтика Данилы Давыдова простирается от черновикового фрагмента, случайности до поэтической новации, практически полностью минуя поле традиционной поэзии.
Аллюзии и мифы мало что говорят об индивидуальных предпочтениях автора — поэт Давыдов возрос как раз в то время, когда любые предпочтения начали казаться неактуальными».
Дарья Суховей (поэт, филолог)
«Давыдов принадлежит к поэтическому направлению «постконцептуализм»… Стремление к предельной минимализации образности в ранних текстах, а также постоянная рефлексия в сторону того, кто говорит, приводит к формированию метафизической реальности… Поэтический микрокосм, вбирая характеризующие это существование маркеры, оборачивается своей противоположностью: безликое массовое становится максимально проявленным и узнаваемым».
Дмитрий Кузьмин (поэт, издатель)
Поэзия да и вся литературная деятельность, и, скажем — миссия Данилы Давыдова в том, чтобы читатели увидели давно вышедшую из литературных рамок проблематику информационного гнета, засилие перенасыщенной экранной пустоты. А затем, вслед за поэтом, попытались бы преодолеть и победить нескончаемый шум, вернуть себе свободу, что собственно и является необходимым условием творчества в контексте культуры.
Патриарх отечественной поэзии Наум Коржавин когда-то написал:
» … Та пушкинская лёгкость,
В которой тяжесть преодолена» (в первоначальном варианте — «трудность»)
Естественное сопротивление всеобщему выравниванию парадоксальным образом создало внутренний ареал личного поэтического пространства. Это и явление, и повод, и исток творчества поэта. А «трудности «, и «тяжести «, предназначенные — а порой кажется, что и нарочно созданные современной, так сказать, цивилизацией для поэтического преодоления — стихами и в стихах:
пришлют мне в контакт иль на почту
вот был б я профессор тименчик
а так я простой неврастеник
Телевизор, ты меня переживешь
Я родился с дырою на боку
Я на ангела картонного похож
Холодильник, ты меня не поймешь
вот кажется уже случилось
но вдруг внезапно отменилось
и ты стоишь не знаешь что
его не отменишь без крови
да впрочем с кровью не отдашь
лежит себе в пространстве смыслов
она не знает слова выстрел
лежит не бряцает не кличет
но если кто сюда прибудет
он сможет быть таким-сяким
а впрочем мы пока все люди
принцесса точно златоволоса
это даже не составляет вопроса
а представляет перед королем
нечто забавное типа шут, ну и мы поем
принц конечно на белом коне
а злодей колдун весь в репьях и говне
и они встречаются во второй части
принцу принцесса, злоумышленнику несчастье
самое мерзкое что готов смотреть
это до смерти, а потом собственно смерть
просто культурологический очерк, морали нет
видел холод пробовал ничто
разглядывал окончательную невозможность
переписывался с позавчерашним днем
пытался реформировать, но нежно, нежно
в подлинной красоте пребывают все те
кто никогда не выходил из комнаты, не совершал ошибку
у меня свои претензии к пустоте
но мы их, пожалуй, выносим за скобки
голым человеком на голой земле
всё равно встретимся на разделочном столе
впрочем есть и хорошие новости
на марсе, сообщают, изобретен квантовый аэростат
пока мы слушаем это и читаем
форум праздничных подарков
не ждать ли вам теперь свободы
похоже мир не так непрост
как думал тот кто чуял рост
всего что называлось «пост»
в голландии есть министр неизъяснимых дел
он ведает вкусами запахами тактильными ощущеньями тож
у нас в правительстве такой же точно сидел
ен, и это на пользу ему пошло
он избавился от неизъяснимых забот
сребряно правое его крыло,
злато левое, он теперь неплохо живет
что твой обрез двуствольный
есть сказка старая как достигают дна
а там на дне лежат Оне и дремлют
поддерживают землю животами
какая право тутось глубина
и странники похрапывая внемлют
помимо храпа тьма и тишина
и рыбы хлещут по щекам хвостами
жизнь жестока — аргумент жестоких
жизнь прекрасна — аргумент дураков
вот субъект едва передвигает ноги
он не первый, и не второй, и вообще не таков
а тебе говорят: помощь прибудет
а тебе говорят: надейся на себя
вот субъект он такой же как почти все люди
именно с краю, а не посредине
то ли молятся некой машине
в красоте, говорят, в чистоте
в неожиданности и свободе
почему-то друг друга навроде
когда нынешняя классификация
непоследовательна и крива
есть объективная реальность
хотелось бы чтоб гнев и ярость
но нечего просить, однако
рисунок странный на предмете
и вообще – портрет ли то?
а вот портрет. там непонятно
а мне, пожалуй, неприятно
когда в чудовищной печали
портрет живет своим законом
а ты живешь в пространстве оном
тебя не хочется помыслить
а это вот висит без мысли
ведущий научный сотрудник
ставит опыты на самом себе:
и, скажем, поставить задачу перед собой:
написать историю русского панка
как определить, кто свой, кто не свой?
соорудили в свое время научные институты
но в нынешние тревожные минуты
сложно думать, что там всё схвач —
ено у нас, и потому засядем
напишем, возьмем интервью
надо бы, однако, написать, впрочем, ладно
выйду во скверик, скажу айлавью
лепил из непонятной штуки
прекрасну деву счастье мир
а получилось что случилось
мозгляк презренье чёрти что
оно след в след за мною ходит
так плохо плакать о прошедшем
но вот ветшаем и о себе говорим
говорим разное неприязненное
все науки – и естественные, и гуманитарные,
и, кстати, религия тоже, –
мне бы, впрочем, не хотелось бы миссионерствовать
поскольку пространство уже сочтено
как нищета над битою посудой
как скупость над такою же но не
предложенной использовать тем людям
что могут ей воспользоваться вполне –
так нужен я своей стране .
в сего ведь проще заявить: давай изыдем
давай, коли считают нас – мы не –
но не разочаруем их и не обидим
я приходил бы в разные места
где распростерлась ныне пустота
хихикал бы и чувствовал: в порядке
все эти давние уже душевные зарядки .
н о прихожу, хихикаю, а к а тарсиса нет.
однако это всё-таки сонет
вот хорошо бы с ними что сделать:
просто посадить на стул и заставить смотреть
нет, даже, не телевизор, нет
и даже бы не говорили ничего
пускай даже бы и не говорили
как те кто видят насквозь
очень этого сквозняка боюсь
лучше уж внешний, приятный лоск
не то чтобы кости, всякое мясо, кишки
ничего даже душа, все грешки
всё это подлинное существо
но вот настоящее как есть
как ты есть прямо вот сейчас
когда это можно прочесть –
нет, не надо этого, врача, врача
ритмически с моей квазисестрой
порой поспорить можем даже
но если встанут эти за горой
мы этих там вот не обяжем
в глазах бессмысленности мы
но каждый, выйдя из тюрьмы,
он буратинкой входит: люди!
нет он ходит топчет мямлит
знать все средства хороши
мы спустились мы стучались
но мы так ведь постарались!
там должно быть что-то что!
хороший выигрыш, победа над пространством
любовь к тебе совершенно иных
которые говорят теперь: ваше степенство
и толкаются, чтоб ближе быть остальных
осень без осени, лето вечное
такая зима, которая уже совсем, совсем не зима
способы не дождаться сумы
что еще? крепкий кишечник, чистая печень?
сердце, которое не глагол а мотор?
есть такие миниатюрные, что запустишь в кровь –
и они свою работу продолжат вечно
ощущение у собеседника: мы с вами
и тут такая вот музыка и дизайнерский дым.
не хочу слов. не хочу чувств.
совсем уж не хочу этих ваших искусств
никто никому, ничто ничему
только тихая версия всего-навсего, надобная уму
холод родный, мир заплечный
что же ходишь ты с клюкой?
почему нужно оправдываться?
спрашивают практически все
потому что на небе нет радуги
и гелиоса на золотом колесе
потому что мы сумрачны, правда
нехорошие все такие, плохи собой
потому что вот приидет, скажет: неправда
нет, вряд ли так скоро будет
поворот торжественного колеса
но никто ничего не забудет
а у меня осталось два-три часа
вот нету слов . и это значит
что нету в самом деле слов
но это только так навскидку
здесь мы страданью вопреки
стремимся чтоб конец строки
пролетел на вертолете князь
этого так много и так мало
будто есть какой-то самый-самый
выключатель этих самых схем
тот, чей любят замысел упрямый
черт всем шутит, солнце светит всем
они вот все считали к тридцати
а мне вот скоро сорок и не важно
но и без них так всё сложно
хотя так вот совсем стихии
а вот стихи вам таки надо
пускай тут будут вам стихи
прости господь за все грехи
Анализ речевых ошибок в текстах разных типов
Чихирев А.М 20-ЗИО 1
1. Отредактировать 2 фразы из любой прозы А.П. Платонова, где есть речевые ошибки. Не менее 2 ошибок в примере.
Привести к стандартизированному журнальному виду, письменно указать типы исправленных ошибок (тавтологий, плеоназмов, нарушений лексической и семантической сочетаемости, фразеологической сочетаемости, иностилевых элементов). Описать, что «ушло» из текста, когда мы его так исправили. Приложить ссылки.
Дали расчёт (уволили) — фразеологизм похож на канцелярский штамп выдали расчёт, рассчитали.
Канцеляризм — стилевая ошибка, употребление канцелярского штампа в обстановке быта.
Не «работал», а «добывал средства» (канцеляризм).
Но если «причесать» фразу, получится: «В день тридцатилетия Вощева уволили с небольшого механического завода».
Фраза стала правильной, но исчез психологизм. Сила фразы именно в том, что после слов «в день тридцатилетия личной жизни» (именно личной, а не жизни всей страны, о чём должен заботиться советский человек) Вощеву дали не премию за добросовестный труд, а расчет; что Вощев не работал, а «добывал средства» не на жизнь, но «для своего существования»
А. Платонов сознательно идет на создание такого текста, который заставляет читателя пробираться через дебри нагромождения странных, неправильных языковых конструкций. Это его способ обратить внимание на странность, неестественность, абсурдность обстоятельств, описанных в повести.
https://www.ilibrary.ru/text/1010/p.1/index.html
2. Найти 2 абзаца из любой иной русской прозы или поэзии, где есть речевые ошибки (Пригов, Данила Давыдов, Введенский, Хармс, Олейников, Гоголь, Булгаков, и кто угодно ещё, даже русские рэперы и рокеры). Не менее 3-х ошибок.
группа «ДДТ» с песней «Я завтра брошу пить». Горит цветной экран, хрустит во рте икра». Правильно — «во рту» и только так. У некоторых слов в предложном падеже можно встретить окончание «у» — и это именно такой случай. Иногда такой падеж ещё называют местным.
Биточек
пример
«Не беспокойся, не стоит сейчас об этом,/Лучше пусти по кольцу биточек./Они запомнят наш почерк» (Гуф «Наш почерк»)
Уменьшительно-ласкательное от «бит» — в свою очередь, фонетической кальки от англ. beat. Имеется в виду ритмическая часть минуса (см.), поверх которого рэперы читают тексты.
Качели
пример
«Качели по чувствам, жесткий up-down,/Это и есть, наверное, тот самый андерграунд» (Баста «Рэп, который по-лютому прет»)
1. Синоним «терок», «разборок» — как правило, с конкурирующими рэперами или с полицией. 2. Обозначение специфического наркотического опьянения, когда эмоциональное состояние лирического героя резко меняется под воздействием психотропных веществ.
Панч
пример
«Я тут самый техничный, самый прокаченный,/Мои текста — бомбы, панч на панче» (Anacondaz «Панч на панче»)
Сокращение от «панчлайн»: смысловая и драматическая кульминация трека, его самый мощный концентрированный посыл. Идеальный панч потом цитируют далеко за пределами референтной группы.
Фит
пример
«Мы замутили этот фит, чтоб твой мозг опух./Сегодня вместе на сцене «ТГК» и Гуф» (Гуф feat. «Триагрутрика» «ПНП»)
От англ. feat, сокращение от featuring. Означает совместное творчество и присутствие в треке дружественных автору МС.
https://daily.afisha.ru/archive/volna/archive/rusrap_vocabulary/
3. . Найти 3 примера речевых ошибок у блогеров (тикток, инстаграм, телеграм и др.) или более. Исправить эти ошибки и описать их. Приложить ссылки и, если можно, скриншоты или видео. Особенно интересны ошибки в постах и текстах песен современных музыкантов.
Чтобы отразить темпы стройки, использовала фразеологизм «ни по дням, а по часам».
Глагола «ложить» в природе не существует. А если и употребляем его, то только с приставками: «положить», «выложить».
«Телегам-канал» пишется через дефис, пробелами ставить не нужно. «Инстаграм»,можно и нужно склонять («Ну а для инстаграма красивую фоточку…»), писать со строчной буквы. Еще есть ошибка в названии экзотического фрукта, правильно будет «маракуЙя».
https://www.instagram.com/alenavodonaeva/?hl=ru
https://www.instagram.com/xenia_sobchak/?hl=ru
Данила Давыдов: стихи из книжки «сегодня, нет, вчера»
*
с удовлетворением отмечаю: стал взрослой гадиной
обладающей эдакой душевной впадиной
когда хочется плакать получается только смех во тьме
эдакой право имеющей идиотиной
растерявшей и бэ и мэ
*
как зелен виноград когда его не могут
как спел он Господи когда его уже
не забывай на этом этаже
тебя обнимут и тебе помогут
но вот вопрос зачем ты приходил?
мне кажется деревья трепетали
когда последнюю главу читали
и ты рыдал кричал орал молил
*
сколько раз я плакал и одновременно смеялся
но перед всякими там не извинялся
потому что мне за что перед этими извиняться
хотя есть причина плакать и есть причина смеяться
ты сидишь перед монитором окном автобуса не вполне белой бумагой
не работает рифма отвагой
работают рифмы навагой или салагой
но это не повод душевно разоблачаться
*
И.Ш
смерть я полагаю абсолютно заслужена
я полагаю родился значит помри
не занимай если угодно чужого места
если же не угодно вот тебе раз-два-три
получай своё голое бесхребетное
если уж хочешь быть телом то на давай
будь цветиком красным дитятко бедное
цвети как солнечный первомай
*
знаю как делать умные слова
примерно вот так
сначало было один а потом стало два
короче ништяк
но когда выходят, вываливаются, бухтят
торопят — ты злишься, но совладать нету сил
это вовсе не ад, мой друг, отнюдь не ад
просто нечто идёт на распыл
и когда песенкой предстаёт вот это
а вон то гляди и того хлеще
понимаешь природу если не вещей то хотя бы конкретной вещи
понимаешь жизни не может быть могут быть зима или лето
миловидность и грех под руку по бульвару
идут проводить своих стариков
не пиши стихов, говорю, не пиши стихов
не пиши прогуливаясь по бульвару
вот они лежат среди нас
пожалей их слезящийся глаз
пожалей дребезжащий глас
*
кроме донышка земного
есть небесный палисад
там звучит родное слово
но никто ему не рад
ибо слышателя нету
лишь антропный фактор есть
возвращаясь на планету
замечаем: так и здесь
*
Малое послание Ульрике Майнхоф
я не знаю почему я пишу тебе эти стихи
я о тебе почти ничего не знаю
я читал твою книгу и ещё кое-что кое-где
не знаю
мне кажется тебе было больно схожим образом
мне кажется ты не была террористкой
как стали говорить про всех таких
много после твоей смерти
я живу в москве не знаю немецкого
много пью и когда это делаю
не способен к осмысленной деятельности
сижу продолжаю пить
даже не надевая джинсов
просто сижу и пью и смотрю телевизор
я не хочу чтоб ты знала что там теперь показывают
ничего хорошего не показывают
это не потому что мир стал хуже
и даже не потому что телевизор говно
а просто так
смерть захватывает свои территории
я тихий человек по сути слюнтяй
я не люблю жестокости
но когда мучают детей стариков собак кошек
мне хочется убивать
я тихий парень из интеллигентной семьи
мне сложно представить как можно сделать больно другому
но я понимаю что могу подраться могу убить
и это вроде бы нехорошо
Ульрика! скажи мне что дело типа былое
скажи мне: всё нормально не парься
но ты не скажешь не скажешь не скажешь
потому что тебя здесь нет
*
сказки братьев гримм
о чём это мы говорим?
о времени, об огне
о тебе, обо мне
прочее — сон, ничто
как у команды кусто
что в глубине живёт
воду чужую пьёт
*
вялым вялым человечком
ты себя нарисовал
здесь на краешке листочка
человечек глуп и мал
а с обратной стороны
этого листочка
над просторами страны
распростёрлась вечность
эдакий антагонизм
едрёна вашу в корень
неужели снова жисть
только там за морем
нет ответит общество
так теперь нельзя
всюду человечество
братья и друзья
*
ответ коллегам, интересующимся, почему я до сих пор не написал роман
нет не пишется проза и не только времени нет
или там типа в шкафу отдыхает скелет
или типа выдыхаешься на всякой херне
нет это всё не обо мне
обо мне знаете эпос какой гомер вергилий исаев егор
или желязны толстой толкиен вот это ближе уже разговор
в меру крутой чувак как мелетинский ему завещал
прёт сквозь говно ищет жизни причал
а какая проза позвольте спросить в процессе пути
ходишь то здесь то там а конца всё никак нетути
справа сон татьяны слева молодогвардейцев допрос
а впереди такое что ты читатель до него ещё не дорос
путевой дневник ещё куда ни шло рецензии там стишки
кому потаённый гроссбух а кому жежэ
сено-солома сырое-варёное вершки-корешки
и почти не осталось провизии в багаже
нет тебе подавай ноутбук дневник писателя толстый том
редактор от жажды иссох но пока ещё помахивает хвостом
договор заключён на десять тыщ киллометров вперёд
так что давай мол пиши не открывай понапрасну рот
это я понимаю проза жизни как уж поспоришь тут
вот они братья по разуму как миленькие с ноутбуками прут
высунули языки но строчат строчат
со скоростью кроликов делающих крольчат
вот реалист вот постмодернист вот фантаст детективщик вот
вот мистик вот очеркист вот тонкий лирический обормот
вот нежная девушка и как это выдерживает она
а вот радикальный некто стрёмный на все времена
так они идут сквозь эпический кавардак
да и я в общем тоже иду по тем же местам
но увольте прозу не пишут так
ну а как я не знаю сам
*
неправы те кто о стекле
судили по стакану —
они теперь на вертеле
подобные барану
стекло умеет отомстить
что твой обрез двуствольный
оно не хочет просто быть
а хочет жить достойно
*
ко мне приходит домовой
и говорит: знаешь, старик
мне это дело уже вот где
какое? спрашиваю и при этом делаю вид
будто не понимаю о чём речь
да ты не прикидывайся, отвечает
будешь дальше себя так вести — сдам, в натуре, сдам
*
мне больно от отсутствия меня —
но это ведь довольно распространённая фигня —
говорят: это пройдёт главное оставаться на собственном месте
говорят: не забывай о совести о чести
и вот в лесу глухом печальном —
ведь каждый знает этот лес! —
блюду свой интерес
сижу мечтаю молча об огне первоначальном
*
неинтересно: вот стол вот стул
хотя таковы все хорошие стихи
ветер сегодня нет уже вчера подул
дела происходящие лихи
ходит его светлость холоден и богат
ему кадит поп честь отдаёт солдат
в мире нет красивее торжества
нежели пришествие нежеланного существа
ветка склонённая заоконный дом
я вас отдам конечно но отдам с трудом
когдат придут просушивать бельё
я попытаюсь сделать что-нибудь своё
рычи китай и негры оп-ля-ля
весь мир стремится к красоте
но поимеют нас не те не те
кто приготовил эти кренделя
*
так действуют враньё и стеснительность
не пустяки — посмотреть в затылок
ничего не сказав
*
О.
Лишён любови только знак
И потому — дурак
А мы с тобою так и сяк
Решаем: так и так
Лишён любви иной зверок
Он в нору поволок
Сердечка страстнаго кусок
И прочий уголёк
Ещё лишён любви один
Красивый господин
Он ходит чистый до седин
Он носит вазелин
А вот машинка и она
Любови лишена
У ней таинственной до дна
Задействана страна
А мы сидим а мы сидим
И выпускаем дым
Быть может нам одним одним
Мы что-то объясним
*
туве янссон важнее умбертo эко
а людмила гурченко хороша как никто в карнавальной ночи хотя я её не люблю
и теперь переслушивая свой альбом полугодичной давности
понимаю: в сущности я был прав
есть есть то за что не жалко подохнуть
и за что кое-кто уже подох
ещё понимаю что следует отдохнуть
и что жив как ни странно Бог
*
Липки-2002
Н.Ключарёвой
пяти минут не требовалось для того
чтобы сказать: так и есть, неведомое существо
вот тебе время другое, нагое
неизвестно какое
в барке уселись бог, дружок и палач
голос: скрипач не нужен
далеко за бортом реет птюч
он нам нужен и одновременно не нужен
с третьей строфы, как кононов говорит
оп-ля-ля опаньки аппендицит гастрит
с четвёртой, бля, такого ничего
все уселись за стол готовясь встречать Рождество
старые улыбчивы молодые дерзки
и тех и других ожидают тиски
в инструментальном смысле; ага-ого
вычмокивает неведомое существо
есть граница времян не отпади от племян
будь ты стеклян оловян деревян
отмерен срок прочитан урок
заготовлен заранее некролог
другая фиговина гонит вопреки —
за это её в сильное место красной строки —
не слушайте выводка и евонного вожака
так отмазывается красная строка
ты никому не должен никто не примет тебя в расчёт
зато в ближайшее время никто и не предъявит счёт
ты царь так живи один как цитировала одна из вас
(эдаким образом мы восстановим боезапас)
нет уж, херушки, тонко твоё шитьё
жесты оказываются за.
но когда расклад не за тутти-фрутти — за ё-моё
отказывают тормоза
мы полагали: приехали в звёздные войны — приехали в кин-дза-дза
психоанализ требует: немедля закрой глаза
вейся змеюкой под дудочку — но увы
отверзшие очи изгнаны, прочие же — увы
здесь раздаются: бис браво и прочий ничё живёшь
я говорю здравницу а ты мне: хорош, хорош
вот те юрьев день бабка моих годов
они были готовы того кто без того готов
если же трещина выпрыгивающая из-за угла
игриво ластится к нашим ногам
мол, я тебя никому не отдам —
помяни — в переводе — такие дела
ты живёшь под собою не чуя ничего
фейерверк, хуё-моё, прочее торжество
колись орешек покуда не стал
магический ты кристалл
Рубрика в газете: С карандашом в руке, № 2020 / 27, 16.07.2020, автор: Борис САВЧЕНКО
Помните, есть в «Евгении Онегине» такие строки: «Без грамматической ошибки я русской речи не люблю»? То есть поэт в принципе допускал, что и он может в чём-то ошибиться. Классики – тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Правда, в идеале для исправления ошибок и прочих «недоразумений» существуют редакторы и корректоры. Впрочем, первые сейчас себя особо не утруждают, а профессия вторых канула в Лету. Всё даётся на откуп автору. Хотя встречаются курьёзные попытки вмешательства в авторский текст. Например, в одной публикации я в ироническом смысле употребил старославянское слово: «прильпе язык к гортани моей». Любимая редакция исправила: «прилип». Можно и так, только сочность речи потерялась.
Но здесь речь пойдёт в основном о хронологических ошибках, допущенных в некоторых произведениях классиков. О причинах можно только догадываться: писатель отвлёкся, задумался, что-то упустил, не проследил… и пр. Особенно такая «забывчивость» характерна для масштабных произведений, где охватываются длительные периоды жизни героев.
. . .
Александр Сергеевич гордился тем, что время в «Евгении Онегине» рассчитано им по календарю. Пусть. Но вот дуэль Онегина с Ленским состояться никак не могла. Почему? Потому что Зарецкий, «в дуэлях классик и педант», не мог бы позволить такого нарушения дуэльного устава. Решено было драться до рассвета. Дело происходило 14 января, через день после именин Татьяны. Рассвет в этот день был (по календарям того времени) примерно в 8 часов. И верно, Ленский встал в седьмом часу и приехал на место во время. А Онегин, как сказано у Пушкина, спал мёртвым сном, когда солнце катилось высоко, то есть приблизительно в 10–11 часов. Пока проснулся, собрался, выехал, уже шёл по меньшей мере двенадцатый час. Следовательно, Ленский с Зарецким ждали часа четыре (!), что совершенно немыслимо. Секундант должен был давно составить протокол о неявке противника – и дело кончено.
В Дуэльном кодексе Дурасова, например, в ст. 219 специально оговаривается: «Явившийся вовремя обязан ждать своего противника четверть часа. По прошествии этого срока явившийся первым имеет право покинуть место поединка… Любезности противника, прибывшего первым, предоставляется прождать ещё лишние четверть часа».
. . .
А сколько лет было Земфире в «Цыганах» Пушкина? О ней сказано: «его молоденькая дочь», «оставьте, дети, ложе неги» и прочее. С Алеко она прожила два года. Теперь посчитаем. Бессарабия присоединена к России в 1812 году, по Бухарестскому миру; значит, действие происходит позже. Старик вспоминает о временах, когда «Дунаю не угрожал ещё москаль», то есть начало царствования Екатерины II, до первой турецкой войны 1772 года; и вот тогда у его жены Мариулы родилась дочь Земфира. Значит, Земфире по самому дамскому счёту не могло быть никак не меньше 40 лет, когда она встретилась с Алеко. Хороша «молоденькая дочь»!
. . .
Возьмём Гоголя. Я уж молчу о том, что никак нельзя было покупать на вывод крестьянские души только одного мужеского полу, это не моё дело. Но каким образом в гостиной Собакевича могли висеть портреты Маврокордато и Бобелины (героев греческого восстания 1821–25 гг.), когда Чичиков был у Собакевича раньше 1821 года, то есть до восстания? Почему раньше? А потому что тогда ещё был жив Наполеон, в этом году умерший. Причём тут Наполеон? Так ведь опасались, что Чичиков есть не кто иной как Наполеон, бежавший с острова Святой Елены.
. . .
По тем же датам легко вычислить, что Чичиков был мальчиком в конце 18-го века, и рассказывал, что его учитель не любил Крылова за его басни. А между тем читательскую известность своими баснями Крылов получил в 1805 году (журнал «Зритель»), когда Чичикову было никак не меньше 25 лет.
. . .
Чичиков посетил Коробочку в самый разгар летнего времени. «Солнце сквозь окно блистало ему прямо в глаза, и мухи, которые вчера спали спокойно на стенах и потолке, обратились все к нему». «Яблони и другие фруктовые деревья были накрыты сетями от сорок и воробьёв», а свинья, мимоходом съевшая цыплёнка, уписывала арбузные корки; были зелены «пространные огороды с капустой, луком, картофелем и прочим хозяйственным овощем». А двумя днями позже Чичиков и Манилов, встретившись в городе для совершения купчей крепости, оба оказываются в медвежьих шубах, крытых коричневым сукном, и в тёплых картузах с ушами. Два суетных дня заняли в описании столько времени и бумаги, что бедный Гоголь просто «зарапортовался».
. . .
У Салтыкова-Щедрина в «Господах Головлёвых» Евпраксеюшка справляется у Анниньки о Любиньке, и Аннинька отвечает: «Уже целый год, как в Кречетове при большой дороге лежит». Спустя несколько часов, тот же вопрос задаёт Анниньке Иудушка: «Давно ли Любинька-то скончалась?» – и Аннинька отвечает: «Да с месяц, дядя!»
. . .
У щепетильного Тургенева тоже немало ошибок. Вот одна. В рассказе «Три встречи» – в полнолуние, большие лучистые звёзды шевелятся на тёмносинем небе, и в то же время месяц ударяет в стену павильона.
. . .
Особенно Тургенев аккуратен был во всём, что касалось дат, событий и возраста персонажей. Однако и тут встречались проколы. По нему выходит, что Дюма-сын был известен в России, когда ему едва исполнилось 16 лет! Вспомните «Рудина». Там Дарья Михайловна читает Дюма-сына приблизительно в 1840 году, потому что Рудин погиб в 1848-м, а до этого прошло несколько лет, и он из 35-летнего мужчины успел стать седым старичком – это по минимуму. А Дюма-сын родился в 1824 году, и первый cвой сборник стихов «Грехи молодости» выпустил в 1847 году, а первый свой роман издал как раз в год смерти Рудина. Вот и сообразите: могла ли читать его Дарья Михайловна?
. . .
В рассказе Тургенева «Переписка» приводится письмо Алексея Петровича к Марье Александровне от 2.05.1840 года: «Помните, как мы однажды, стоя на дороге, увидели вдали облачко розовой пыли, поднятой лёгким ветерком против заходящего солнца? «Облаком волнистым», начали вы, и мы все тотчас притихли и стали слушать:
Облаком волнистым
Пыль встаёт в дали…
Конный или пеший –
Не видать в пыли…»
Вспоминается далёкое время, «невозвратно прошедшее», и приводятся эти стихи Фета. Но Фет начал печататься только в 1840 году, а указанное стихотворение написал в 1843 году, как позже и другое («Не плакать сладостно, как первый иудей»), которое Алексей Петрович цитирует в своём письме.
. . .
Нечто похожее происходит и с повестью «Фауст», написанной Тургеневым в 1855 году. В пятом письме от 26 июля 1850 года, приводятся строки стихотворения Тютчева: «Крылом своим меня одень, волненье сердца утиши…»
Эти стихи Тютчев написал в 1851 году.
. . .
Очень интересно, намеренна или нет ошибка в повести Тургенева «Стук… стук… стук», герой которой «фатальный» Илья Семёнович Телегин перед тем, как покончить с собой, производит сложное вычисление над годами рождения и смерти своими и Наполеона – и поражён совпадением таинственных чисел. Но, правильно указав год рождения Наполеона, он помечает дату его кончины 5 мая 1825 года. Между тем, Наполеон умер в 1821 году. Во всяком случае, Тургенев не поясняет, что герой ошибся.
(Что касается Тургенева, все цитаты и факты привожу из имеющегося у меня ПСС писателя 1883 года).
. . .
Предлагаю разобраться с хроникой событий в романе Толстого «Анна Каренина», потому что при внимательном рассмотрении получается полная дисгармония. Подробнее.
Помолвка Левина и Кити состоялась в начале января, а в конце февраля они поженились. Их помолвка совпала с родами Анны Карениной, потому как на обеде у Облонских, после которого Левин и Кити так поэтически объяснились, был Каренин, а вернувшись в гостиницу, он получил телеграмму о болезни жены.
Что происходит с Анной? В январе она родила, в феврале у неё болен ребёнок, а через месяц, то есть в апреле, она с Вронским уехала за границу. Три месяца они путешествовали по Европе и, значит, в июле приехали в небольшой итальянский городок, где намеревались пожить некоторое время. Это – в июле.
В итальянском городке Вронский увлёкся живописью, художник Михайлов писал портрет Анны, в Петербург они вернулись только зимой (когда и произошло свидание Анны с сыном).
Что происходит в это время с четой Левиных? Поженившись в феврале, они живут в деревне, куда в первое же лето к ним съехались родные, хотя князь Щербацкий и полагал, что молодожёнов на первое время нужно оставлять одних. И вот в июле Дарья Михайловна Облонская, Долли, едет с визитом к Анне в имение Вронского, прямо от Левиных, свидание её с Анной описано чудесно. Но дело в том, что Анна, как мы видели, в то время жила с Вронским в итальянском городке, и Долли ну никак не могла видеться с ней в русской деревне.
Вернёмся несколько назад, за год до указанных событий в январе. Левин неудачно посватался к Кити; Анна познакомилась с Вронским – оба события произошли одновременно, в январе-феврале, с них и начинается роман. Затем огорчённый Левин уехал в деревню. Кити в конце февраля отправилась за границу, Левин занимается хозяйством, посещает Долли Облонскую, живущую в деревне, и однажды на рассвете встречает карету, в которой вернувшаяся из-за границы Кити едет к Долли. В сентябре того же года Левин уезжает за границу, возвращается зимой, встречается в Москве у Облонских с Кити, происходит объяснение и на другой день – помолвка (там ещё Кити говорит ему: «В прошлую зиму, после того… как вы у нас были…»). Значит времени прошло не более года.
А что случилось с Анной? Одновременно с помолвкой Кити Анна родила в начале января. Следовательно, её беременность началась примерно в апреле. С первого неудачного предложения до счастливой помолвки Левина и Кити прошёл ровно год; столько, выходит, прошло со знакомства Анны с Вронским, это сомнению не подлежит. Значит, Анна забеременела на третий месяц знакомства с ним, что совершенно невозможно, так как противоречит и замыслу Толстого и фразе его романе во 2-й главе, 2-й части: «То, что почти целый год составляло исключительно одно желание его жизни… это желание было удовлетворено». И действительно, по другим данным, Анна познакомилась в январе или феврале, осенью с ним сошлась, забеременела в апреле следующего года, в июле (скачки!) призналась мужу и родила в третьем по счёту январе. И выходит, что в жизни Левина и Кити прошёл год, а в жизни Анны и Вронского – два года!
Но и это было ещё ничего, если не подсчитать ход событий каждой пары месяц за месяцем.
Левин – Кити
Между двумя сватовствами Левина – 1 год.
От второго сватовства до родов Кити – 1 год.
От родов Кити до отъезда Вронского в Сербию (конца романа) – 0,5 года.
Итого: 2,5 года.
Анна – Вронский
От знакомства Анны с Вронским до их отношений – 1 год.
От начала отношений до родов Анны – 1 год.
От свидания Анны с сыном до жизни в Москве – 1 год.
От этого момента до самоубийства в мае – 5 месяцев.
От самоубийства Анны до отъезда Вронского – 1 месяц.
Итого: 4,5 года
. . .
В «Войне и мире» Толстого вообще море ошибок. Укажу на простейшие. Как имя-отчество одного из толстовских любимцев – Денисова? Обычно его звали Васькой Денисовым. Но во втором томе (часть 1, глава 11) Толстому понадобилось придумать ему отчество. Наташа говорит: «Николенька… пожалуйста, поезжай, он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет». А в четвёртом томе (часть 3, глава 7) с ним говорит Ростов. «Так что же вы думаете, Василий Фёдорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денёк?!»
. . .
А как звали m-lle Bourienne, жившую в имении старого князя Волконского? «Княжна Марья просила прощения у Амальи Евгениевны…» (т. 2, ч. 5, гл. 2). «Дуняша, позовите ко мне Алпатыча…– сказала княжна Марья. – И скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне…» (т. 3, ч. 2, гл. 10).
. . .
Сколько лет было дворнику Ферапонтову, у которого Алпатыч «уже тридцать лет имел привычку останавливаться»? «Тридцать лет тому назад, с лёгкой руки Алпатыча, купил рощу у князя, начал торговать, и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии». На его постоялом дворе и останавливался обычно Алпатыч.
Загадка была бы трудна, если бы тут же в тексте не стояло: «Ферапонтов был толстый, чёрный, красный, сорокалетний мужик…» Следовательно, он купил рощу и начал торговать раненько – десятилетним!
. . .
С датами у Толстого вообще постоянно «неувязки». Пример? День за днём, с проставлением дат, точно описаны первые недели августа на Лысых Горах и в Богучарове (поездка Алпатыча, заезд кн. Андрея, болезнь и смерть старого Болконского). И всё-таки оказывается, что разбитый параличом старый князь после 7 августа ещё «три недели лежал в Богучарове», между тем, как он умер 15 августа.
. . .
Любопытствующие могут также вычислить, что из отношений Наташи Ростовой с князем Болконским выпадает неизвестно куда целый год, и лето 1811 года (проведённое Ростовыми в Москве из-за болезни Наташи) внезапно оказывается летом 1812 года.
. . .
Роман Толстого несколько раз переписывала Софья Андреевна, но и она просмотрела «неувязки», которые относились к её «специализации» как матери многих детей. К примеру. Маленькая княгиня Болконская в июне 1805 года была на вечере у Анны Павловны. Уже тогда она «по своему положению перестала бывать на больших приёмах и ездила только на небольшие вечера». «Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую своё положение». «Князь Ипполит стоял возле хорошенькой бережённой княгини и упорно смотрел прямо на неё в лорнет». Такое очевидное для будущей матери и для окружающих положение наступает никак не раньше, скажем, пятого месяца; следовательно, беременность маленькой княгини началась в феврале или в марте. Родила же она, как точно указано в романе, 19 марта следующего года. Случай в медицине неизвестный!
. . .
В каком году была видна в Москве «комета 1812 года»?
Пьер Безухов увидал эту комету, возвращаясь домой через Арбатскую площадь после разговора с Наташей Ростовой.
«Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окружённая, обсыпанная со всех сторон звёздами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света».
Как с полной точностью устанавливается в романе (т. 2, ч. 5), дело происходило в феврале 1811 года.
(Тексты Толстого комментируются по имеющемуся у меня собранию сочинений писателя 1948 года издательства «Огонёк»).
Замечу напоследок, что обнаруженные мной погрешности отнюдь не умаляют величия и глубины произведений Толстого. И, как говаривали в прошлом, ошибка в фальшь не ставится.
РЕЧЕВЫЕ ОШИБКИ
Огородникова Ангелина 21-ТМП-12.
1
1.1
1) примеры ошибок
(А.П.Платонов ,«Бессмертие»)
«Вернувшись с базара, Галина уже не застала хозяина; зато около двери закрытой квартиры(закрытой двери квартиры) она встретила составителя поездов Полуторного, который пришел к начальнику станции посоветоваться, где достать петуха для его плимут-рокских кур. Галя велела ему пропасть с ее глаз.(исчезнуть с чьих-то глаз/сгинутьс чьих-то глаз,нарушение фразеологической сочетаемости)
– До свиданья, – сказал Полуторный. – Пойду сейчас в кабинет к товарищу Левину Эммануилу Семеновичу. Скажу ему, чтоб хамок у себя не держал , а то персонал оскорбляют, настроенье кадрам портят…(канцеляризмы.нарушение лексической сочетаемости)
– Ступай, заплачь (поплачься(=пожалуйся),нарушение фразеологической сочетаемости)! – заговорила Галя. – Привыкли, чтоб государство – советская власть – танцувало(танцевала) перед вами, – я вам не она(несочетаемость стилей(разная стилевая окраска)) :государство танцевало( )
– А что (кто)ж ты, раз ты не она? – спросил Полуторный. – Контр, что ль?
– Он! – согласилась Галя.»
2) примеры ошибок
(А.П.Платонов ,«Счастливая Москва»)
« …ее руки томились по деятельности(тосковали по деятельности /томились отсутствием деятельности,нарушение фразеологической сочетаемости), чувство искало(несочетаемость слов:чувство искать гордрсть и героизм не может,семантическое несочетание(1)) гордости и героизма, в уме заранее торжествовала еще таинственная, но высокая судьба(аналогично (1)). Семнадцатилетняя Москва не могла никуда войти сама, она ждала приглашения, словно ценя в себе дар юности и выросшей силы. Поэтому она стала на время одинокой и странной. Случайный человек познакомился однажды с Москвой и победил ее своим чувством и любезностью (сразил,фразеологическая несочетаемость )– тогда Москва Честнова вышла за него замуж, навсегда и враз(враз и навсегда,фразеологическа не сочеиаемость) испортив свое тело и молодость( испортив тело и погубив молодость ). Ее большие руки, годные для смелой деятельности(неправильное употребление слова смелый), стали обниматься(грамматически не правильно:руки могут обнимать,люди-обниматься); сердце, искавшее героизма, стало любить лишь одного хитрого человека, вцепившегося в Москву как в свое непременное достояние. Но в одно утро Москва почувствовала такой томящий стыд своей жизни, не сознавая точно, отчего именно, что поцеловала спящего мужа в лоб на прощанье (алогизм)и ушла из комнаты (вышла из комнаты), не взяв с собой ни одного второго платья. До вечера она ходила по бульварам и по берегу Москвы-реки, чувствуя один ветер сентябрьской мелкой непогоды и не думая ничего, как пустая и усталая.(тавтология и нелогичность)
1.2
1)исправленная версия
Вернувшись с базара, Галина уже не застала хозяина. Около закрытой двери квартиры она встретила составителя поездов Полуторного, который пришел к начальнику станции посоветоваться, где достать петуха для его плимут-рокских кур. Галина попросила его уйти в грубой форме.
– До свиданья, – сказал Полуторный. – Я пойду сейчас в кабинет к товарищу Левину и скажу ему, что бы он не держал у себя таких невоспитанных сотрудников как вы ,которые оскорбляют людей и портят им настроение …
…
У каждого своё мнение — ошибки это или особенности авторского стиля. Горького тоже неграмотным считали, а его народный язык был много грамотнее языка иных эстетов.
Корявость, неуклюжесть фразы Платонова бросается в глаза современному читателю, но эта корявость вносит некую иносказательность, чтобы читатель понял, насколько страшно существование героя (не жизнь).
Если разбирать все «аномальности», можно увидеть:
-
Дали расчёт (уволили) — фразеологизм похож на канцелярский штамп выдали расчёт, рассчитали.
Канцеляризм — стилевая ошибка, употребление канцелярского штампа в обстановке быта. -
Не «работал», а «добывал средства» (канцеляризм).
-
Смысловая избыточность (плеоназм) — «личной жизни».
-
Средства для существования вместо «средства существования (к существованию)» — грамматическая погрешность.
-
Плеоназм — всё придаточное «где он добывал средства для своего существования».
-
Канцеляризм и «средства» вместо «деньги» (только какие там деньги? Их не платили).
-
Книжное философское слово «существование» вместо нейтрального «жизнь».
Но если «причесать» фразу, получится: «В день тридцатилетия Вощева уволили с небольшого механического завода».
Фраза стала правильной, но исчез психологизм. Сила фразы именно в том, что после слов «в день тридцатилетия личной жизни» (именно личной, а не жизни всей страны, о чём должен заботиться советский человек) Вощеву дали не премию за добросовестный труд, а расчет; что Вощев не работал, а «добывал средства» не на жизнь, но «для своего существования».
Герой — продукт времени, когда идеологическим штампом, бюрократической стерилизацией ломался живой язык народа. Отсюда шершавость, корявость, соединение в одно целое несоединимых разностильных слов и выражений, но при этом
виден человек, не утративший своей личности, не растворившийся в массе.
А. Платонов сознательно идет на создание такого текста, который заставляет читателя пробираться через дебри нагромождения странных, неправильных языковых конструкций. Это его способ обратить внимание на странность, неестественность, абсурдность обстоятельств, описанных в повести.
С этим файлом связано 1 файл(ов). Среди них: Клиент-серверная архитектура компьютерных систем и сетей.docx.
Показать все связанные файлы
Подборка по базе: Мат анализ.docx, Налоговый анализ поступлений в региональный бюджет.rtf, учет , анализ и аудит затрат на оплату труда. Предприятие сберба, Управленческий учет и анализ (1).docx, 2703287 управленческий анализ Блиномания.doc, ЛР1 Анализ повышения эффективности труда при использовании CAD-с, Системный анализ.docx, Тройка анализ .docx, 2. ДЗ 2. ВФ м ПФ Анализаторы .docx, комплексный анализ.docx
Анализ речевых ошибок в текстах разных типов
Чихирев А.М 20-ЗИО 1
1. Отредактировать 2 фразы из любой прозы А.П. Платонова, где есть речевые ошибки. Не менее 2 ошибок в примере.
Привести к стандартизированному журнальному виду, письменно указать типы исправленных ошибок (тавтологий, плеоназмов, нарушений лексической и семантической сочетаемости, фразеологической сочетаемости, иностилевых элементов). Описать, что «ушло» из текста, когда мы его так исправили. Приложить ссылки.
Дали расчёт (уволили) — фразеологизм похож на канцелярский штамп выдали расчёт, рассчитали.
Канцеляризм — стилевая ошибка, употребление канцелярского штампа в обстановке быта.
Не «работал», а «добывал средства» (канцеляризм).
Но если «причесать» фразу, получится: «В день тридцатилетия Вощева уволили с небольшого механического завода».
Фраза стала правильной, но исчез психологизм. Сила фразы именно в том, что после слов «в день тридцатилетия личной жизни» (именно личной, а не жизни всей страны, о чём должен заботиться советский человек) Вощеву дали не премию за добросовестный труд, а расчет; что Вощев не работал, а «добывал средства» не на жизнь, но «для своего существования»
А. Платонов сознательно идет на создание такого текста, который заставляет читателя пробираться через дебри нагромождения странных, неправильных языковых конструкций. Это его способ обратить внимание на странность, неестественность, абсурдность обстоятельств, описанных в повести.
https://www.ilibrary.ru/text/1010/p.1/index.html
2. Найти 2 абзаца из любой иной русской прозы или поэзии, где есть речевые ошибки (Пригов, Данила Давыдов, Введенский, Хармс, Олейников, Гоголь, Булгаков, и кто угодно ещё, даже русские рэперы и рокеры). Не менее 3-х ошибок.
группа «ДДТ» с песней «Я завтра брошу пить». Горит цветной экран, хрустит во рте икра». Правильно — «во рту» и только так. У некоторых слов в предложном падеже можно встретить окончание «у» — и это именно такой случай. Иногда такой падеж ещё называют местным.
Биточек
пример
«Не беспокойся, не стоит сейчас об этом,/Лучше пусти по кольцу биточек./Они запомнят наш почерк» (Гуф «Наш почерк»)
Уменьшительно-ласкательное от «бит» — в свою очередь, фонетической кальки от англ. beat. Имеется в виду ритмическая часть минуса (см.), поверх которого рэперы читают тексты.
Качели
пример
«Качели по чувствам, жесткий up-down,/Это и есть, наверное, тот самый андерграунд» (Баста «Рэп, который по-лютому прет»)
1. Синоним «терок», «разборок» — как правило, с конкурирующими рэперами или с полицией. 2. Обозначение специфического наркотического опьянения, когда эмоциональное состояние лирического героя резко меняется под воздействием психотропных веществ.
Панч
пример
«Я тут самый техничный, самый прокаченный,/Мои текста — бомбы, панч на панче» (Anacondaz «Панч на панче»)
Сокращение от «панчлайн»: смысловая и драматическая кульминация трека, его самый мощный концентрированный посыл. Идеальный панч потом цитируют далеко за пределами референтной группы.
Фит
пример
«Мы замутили этот фит, чтоб твой мозг опух./Сегодня вместе на сцене «ТГК» и Гуф» (Гуф feat. «Триагрутрика» «ПНП»)
От англ. feat, сокращение от featuring. Означает совместное творчество и присутствие в треке дружественных автору МС.
https://daily.afisha.ru/archive/volna/archive/rusrap_vocabulary/
3. . Найти 3 примера речевых ошибок у блогеров (тикток, инстаграм, телеграм и др.) или более. Исправить эти ошибки и описать их. Приложить ссылки и, если можно, скриншоты или видео. Особенно интересны ошибки в постах и текстах песен современных музыкантов.
Чтобы отразить темпы стройки, использовала фразеологизм «ни по дням, а по часам».
Глагола «ложить» в природе не существует. А если и употребляем его, то только с приставками: «положить», «выложить».
«Телегам-канал» пишется через дефис, пробелами ставить не нужно. «Инстаграм»,можно и нужно склонять («Ну а для инстаграма красивую фоточку…»), писать со строчной буквы. Еще есть ошибка в названии экзотического фрукта, правильно будет «маракуЙя».
https://www.instagram.com/alenavodonaeva/?hl=ru
https://www.instagram.com/xenia_sobchak/?hl=ru
ЯЗЫК ПИСАТЕЛЯ
Н.А. КОЖЕВНИКОВА
Превращения слова в прозе А.Платонова
Приметы эпохи в языке
платоновской прозы
Хотя язык Платонова явно отличен от
языка его современников, он имеет и точки
соприкосновения с ним. В прозе Платонова
своеобразно воплотились те поиски нового языка,
под знаком которых прошли начало и двадцатые
годы XX в. В это время популярной была идея
затрудненной формы, которая вызвала к жизни
заумный язык, словотворчество. Наиболее
влиятельным направлением в это время была
орнаментальная проза, многие писатели
20-х годов «переболели» Андреем Белым.
Своеобразие орнаментальной прозы обусловлено
нагнетанием разнотипных тропов и развитием
лейтмотивов. Отголоски словоупотребления,
характерного для прозы начала XX в. и, в
частности, орнаментальной прозы, есть и в прозе
А.Платонова.
Некоторые словосочетания, характерные
для языка платоновского повествования, отсылают
читателя к поэзии и прозе начала века.
Можно выделить несколько типов таких
словосочетаний. Прежде всего это так называемые
синэстетические сочетания, в которых
объединяются свидетельства разных органов
чувств, в обычной речи кажущиеся несоединимыми.
Таковы у Платонова 20-х годов: душная тишина хаты;
теплая тишина тьмы; прохладная прозрачность;
звон белого солнца («Чевенгур»), в
частности, необычайные сочетания с цветовыми
прилагательными: чистые, голубые, радостные
сны видел он («Потомки солнца»), синяя
тишина («Сокровенный человек»), черная
тишина («Чевенгур»), серый покой тихой
комнаты («Город Градов»), синее лето («Котлован»).
Роднят язык Платонова с поэзией и
прозой начала века и сочетания метафоры с
метонимией реального признака предмета: На
дальнем горизонте, почти на небе, блестела серебряной
фантазией резкая живая полоса, как снег на горе
(«Епифанские шлюзы»); Дерево <…> берегло зеленую
страсть листвы на больных ветках; Он шел среди серой
грусти облачного дня («Чевенгур»).
Излюбленным языковым приемом
символистов было и характерное для Платонова
«отвлечение эпитета», т.е. замена эпитетов в
атрибутивных сочетаниях отвлеченными
существительными на —ние, -ость: у обоих была
чернота волос и жалостность в теле; Захару
Павловичу досталась пустота двух комнат; Над
пустынной бесприютностью степи всходило
вчерашнее утомленное солнце; Солнце всходило над
скудостью страны («Чевенгур»).
Сходную природу имеет и своеобразное
употребление качественных наречий, при котором
они соотносятся по смыслу не только с глаголом,
но и с существительным: Вечерние тучи немощно,
истощенно висели («Чевенгур»); Мухи… усердно
питаясь, сыто летали среди снега, нисколько
не остужаясь от него («Котлован»).
Сближает прозу Платонова с прозой его
ближайших предшественников и современников
необычное употребление творительного падежа.
Творительный падеж обозначает в таких случаях
часть субъекта действия (или приданный ему
элемент), с помощью которого на деле
осуществляется действие: К ней (избушке)
подходила девушка и маячила в синем сумраке
красноватой юбкой («Маркун»); …глубоко в
землю вонзались фундаментами тяжкие корпуса
заводов («Потомки солнца»); Кондаев гремел
породистыми, длинно отросшими руками;
Прокофий обернулся своим умным надежным лицом
(«Чевенгур»).
Приметой этой эпохи может служить и
обилие сочетаний, основанных на звуковом
сходстве слов: отстраняя порочную книгу прочь;
котел еще катился по степи; торопимый
общим терпением; простые пространства;
в пустом и постном Чевенгуре; крестьянские
кресты; семя размножения, чтобы новые люди
стали семейством; под нужды семи семейств.
В подобные словосочетания могут включаться и
имена собственные: Про Дванова все забыли, и
он двинулся пешком на Лиски («Чевенгур»). С
орнаментальной прозой сближают прозу Платонова
некоторые типы метафор: генитивные метафоры (парус
революции, трюм одиночества, утюг труда, сюртук
скуки), развернутые метафоры.
Использование некоторых устойчивых
образов отсылает, впрочем, к гораздо более давней
литературной традиции: Небо сияло голубым дном,
как чаша, выпитая жадными устами
(«Ямская слобода»); …его мысль исчезла от
поворота сознания во сне, как птица с
тронувшегося колеса; …сердце сдало,
замедлилось, хлопнуло и закрылось, но – уже
пустое. Оно слишком широко открывалось и
нечаянно выпустило свою единственную птицу («Чевенгур»).
К традиции отсылает и передача чувств и
внутренних состояний через образы огня, воды,
цветения. Глагольные метафоры такого характера
употребляются и в ранней, и в поздней прозе
А.Платонова: В нем всегда горела энергия; сердце
горело любовью; В нем цвела душа («Потомки
солнца»); …во мне мгновенно сгорела душа
(«В прекрасном и яростном мире»).
С творчеством предшественников и
современников связывает Платонова не только
характер отдельных тропов, но и способы их
возникновения и использования в тексте. Как и у
других писателей XIX–XX вв., источник метафор
и сравнений у Платонова – реалии изображаемого
мира: Ночь ушла как блестящая кавалерия, на
землю вступила пехота трудного походного дня («Чевенгур»).
Развернутый троп в IX главе повести «Сокровенный
человек»: Как почтовый чиновник, он не принимал
от природы писем в личные руки, а складывал их в
темный ящик обросшего забвением сердца, который
редко отворяют, – кажется изысканной
придумкой. Но в повести он опирается на
конкретную бытовую ситуацию, описанную в
предыдущей, VIII главе: Целую ночь он отдыхал от
творчества, а утром пошел на почту сдавать
письмо. – Брось в ящик! – сказал ему
чиновник. – У тебя простое письмо! – Из ящиков
писем не вынимают – я никогда не видел! Отправь
из рук! – попросил Пухов. Реалии
изображаемого мира становятся источником
сквозных образов, связывающих разные планы
изображения. Таковы озеро, сирота в романе
«Чевенгур».
Традиционные образы и приемы
словоупотребления, имеющие соответствия у
предшественников и современников Платонова,
оказываются у него в необычном окружении.
Например, традиционное сравнение моря с зеркалом
оказывается рядом с типично платоновским
оборотом для загляденья: …море уже было не то.
Спокойное зеркало его, созданное для
загляденья неба, в тихом исступлении смешало
отраженные видения («Сокровенный человек»; ср.
выражение предавался загляденью на них в
«Чевенгуре»). В специфически платоновское
окружение попадают и другие рассмотренные
приемы, например, отвлечение эпитета: с высоты
крыльца он видел лунную чистоту далекого
масштаба, печальность замершего света и
покорный сон всего мира, на устройство которого
пошло столько труда и мученья, что всеми забыто,
чтобы не знать страха жить дальше («Котлован»).
Книжная основа языка Платонова и ее
деформации. Свертывания, развертывания, замены
И все-таки затрудненная форма у
Платонова имеет иной характер и иное
происхождение, нежели у его современников.
Платонов почти не обращается к диалекту, к
лексическим новообразованиям; из устаревших
слов его устойчивое внимание привлекает разве
что слово забвенный (забытый), которое
включается в разнообразные сочетания: вспоминал
одни забвенные, бесполезные события; забвенная
страна, забвенное дерьмо, забвенная трава.
В основе повествования Платонова
лежит книжная речь, неоднородная и
многосоставная. Она вбирает в себя множество
отвлеченных существительных. Отвлеченные
существительные входят в состав многочисленных
генитивных конструкций, в частности,
конструкций, при помощи которых рисуется
внутренний мир человека: тоска тщетности, с
терпением любопытства, с трепетом опасности,
робость уважения, с удовольствием уничтожения, в
слабости изнеможения («Котлован»). Отвлеченные
существительные в разных конструкциях вытесняют
слова других частей речи. Это и конструкции с
отвлечением эпитета, о которых уже шла речь, и
конструкции, в которых отвлеченные
существительные вытесняют глагол: А над ними
было высокое стояние ночных облаков… («Чевенгур»).
Именно внутри книжной речи, в которой
– в отличие от речи разговорной – обычно нет
места для оговорок, обмолвок, происходят
разнообразные деформации, создающие
эффект странности платоновского языка. Новый
язык Платонова возникает в результате
перестройки литературного языка и норм
художественного повествования, в результате смещения
привычных языковых связей и на их фоне. Для
Платонова характерна непредсказуемость
соседнего слова – особенность, которую
хорошо знают машинистки и наборщики. Но степень
смещения и непредсказуемости – не постоянна.
Разные словосочетания у Платонова в разной
степени удалены от своих языковых прототипов.
Необычные сочетания могут возникать
как результат свертывания более длинных словосочетаний
и предложений: имущественный сундучок («Котлован»);
сонное место; Когда Саше надоедало ходить на
работу, он успокаивал себя ветром, который дул
день и ночь («Чевенгур»). То, что в русской
литературной речи дается целевым придаточным
предложением, у Платонова свертывается в оборот для
+ отвлеченное существительное: Наконец поезд
уехал, постреливая в воздух – для испуга жадных
до транспорта мешочников («Сокровенный
человек»); Копенкин <…> прошиб стекло – для
лучшего наблюдения Розы; приоткрыл рот для
лучшего слуха («Чевенгур»).
Противоположный процесс – развертывание,
в результате которого возникают тавтологические
сочетания: Козлов и сам умел думать мысли;
Должно быть, он постоянно забывал помнить про
самого себя и про свои заботы («Котлован»); летний
день стал смутным, тяжким и вредоносным для
зрения глаз («Мусорный ветер»); …они
превратились в других людей – они выросли от
возраста и поумнели («Река Потудань»).
Обращает на себя внимание повторяемость
некоторых моделей: Чепурный ничего не думал в
уме («Чевенгур»); Филат работал спешно
во всяком деле («Ямская слобода»); душа
ее жила в жизни («Такыр»).
Некоторые слова и обороты в прозе
Платонова на первый взгляд представляются
избыточными. На самом деле эти слова меняют
масштаб изображения, придавая подчеркнутую
значительность бытовым фактам: Сквозь сумрачную
вечернюю осень падал дождь, будто редкие слезы,
на деревенское кладбище родины («Чевенгур»).
Избыточные на первый взгляд союзы и предлоги
потому, что, чтобы, для, от, «объясняющие,
мотивирующие и растягивающие» речь, как
писал С.Г. Бочаров, «сверх своего
ближайшего значения <…> строят картину мира,
имеющего назначение, проникнутого
целесообразностью и осмысленностью» (Бочаров
С.Г. «Вещество существования» // Бочаров С.Г.
О художественных мирах. М.: Сов. Россия, 1985. С. 294).
Часто у Платонова изменяются
синтаксические отношения между словами: из
носа и глаз точилась непроизвольная влага; он опечалился
глазами: собаки взвыли голосами тревоги; Дуло
от утреннего ветра («Чевенгур»).
Необычные сочетания могут возникать в
результате контаминации, совмещения разных
синтаксических моделей: Дотронулся руками
к костяному своему лицу; и ему было тоскливо и
задумчиво («Котлован»).
Множество необычных сочетаний
создается в результате замены одного слова
другим. Наиболее отчетливы связи исходного и
нового тогда, когда слово заменено однокоренным
словом: дефективная граната (вместо дефектная),
нелюдимая ночь (вместо безлюдная) («Чевенгур»);
Чиклин сказал, что овраг – это более чем пополам
готовый котлован (вместо наполовину);
вглядывался в чуждые и знакомые глупые лица (вместо
чужие); краткое тело Жачева (вместо короткое);
Чиклин снял с себя всю верхнюю одежду, кроме того,
отобрал ватные пиджаки у Жачева и активиста и
всем этим теплым веществом закутал Настю (вместо
вещами) («Котлован»). Порой обычное
сочетание и необычное, полученное из него такой
заменой, употребляются в одном и том же
произведении: голосовать напротив –
голосовала против («Чевенгур»).
Нередко слово заменяется синонимом,
частичным синонимом, словом, семантически
близким: Машинист и Пухов пили и жевали все напролом
(вместо подряд); Крыша вокзала гремела
железами, отстегнутыми ветром (вместо оторванными)
(«Сокровенный человек»); В нем поднялась
едкая теплота позора за взрослых (вместо стыда);
…как внезапного врага (вместо неожиданного);
многих прочих (вместо других); жить в прошлых
храмах (вместо бывших); босое место (вместо
голое) («Чевенгур»); рябой по названию
Петр (вместо по имени) («Усомнившийся
Макар»); …томимый своей последовательной
тоской (вместо постоянной) («Котлован»).
Замены такого рода распространяются
не только на отдельные словосочетания, но и на
целые гнезда слов. Вместо старческий
Платонов использует слово старый: спросил
старый голос прибывшего человека («Чевенгур»),
а вместо старый – наоборот, старческий:
смирная старческая деревня; старческие,
терпеливые плетни («Котлован»); или устаревший:
у него заболело сердце от вида устаревших,
небольших домов («Река Потудань»). Ветхость
может быть заменена на старость: От зноя не
только растения, но даже хаты и колья в плетнях
быстро приходили в старость; …поднималось
солнце и в скорое время превращало всю землю и
деревню в старость, в запекающуюся сухую
злобу людей («Чевенгур»). Ветхость же, в
свою очередь, подставляется вместо ветоши: Эта
истершаяся терпеливая ветхость некогда касалась
батрацкой, кровной плоти… («Котлован»).
Сочетания с подобными словами могут иметь
метафорический характер: туманная старость
природы; Теперь же воздух ветхости и
прощальной памяти стоял над потухшей пекарней и
постаревшими яблоневыми садами («Котлован»); Прошел
день, ночь, и новый день уже постарел («Ямская
слобода»).
Некоторые из возникающих подобным
образом необычных сочетаний тяготеют к
превращению в узуальные, привычные и тем самым
как бы заполняют клетки, оставленные в
современном литературном языке пустыми.
Сочетания старый голос, пожилой голос
воспринимаются на фоне сочетаний старческий
голос, молодой голос не просто как их
окказиональная замена, но как нормативные
единицы, семантически отличные от них.
Публикация статьи произведена при поддержке практикующего психолога Ирины Мельник. Современная жизнь в больших мегаполисах наполняет повседневную жизнь стрессами, которые могут негативно сказаться на отношениях в семье или в развитии ребенка, поэтому услуги профессиональных психологов становятся актуальным предложением. Консультация психолога Киев — это основное направление деятельности Ирины Мельник, которая имеет большой опыт в разрешении сложных жизненных ситуаций. Использование эффективных методик работы и профессионализм Ирины позволят в быстрые сроки преодолеть проблемы в воспитании ребенка и межличностного общения. Узнать больше о предлагаемых услугах можно на сайте Ирины Мельник http://my-psyholog.com.ua
Тяготение к отвлеченному, обобщенному,
«ученому»
Тяготение к отвлеченному (о нем см.: Свительский В.А.
Конкретное и отвлеченное в мышлении
А.Платонова-художника // Творчество А.Платонова.
Воронеж, 1970) обусловливает своеобразные отношения
между родовыми и видовыми обозначениями.
Видовое и родовое обозначения предметов в
текстах Платонова существуют. В ряде случаев
между ними, как и в языке, существуют отношения
включения: в излишних растениях – лопухах
и репьях («Ямская слобода»); …на них росла
непышная растительность: худая, изящная береза
и скорбящая певучая осина («Епифанские
шлюзы»); Редкие птицы взлетали над пустырями и
сейчас же садились над своей пищей –
осыпавшимися, пропавшими зернами («Чевенгур»);
…дерево – деревянное растение («Мусорный
ветер). Но часто родовое и видовое обозначения
используются и как синонимы: Молотобоец
попробовал мальчишку за ухо, и тот вскочил с горшка,
а медведь, не зная, что это такое, сам сел для
пробы на низкую посуду; Обыкновенно он
приезжал верхом на коне, так как экипаж
продал в эпоху режима экономии, и теперь наблюдал
со спины животного великое рытье («Котлован»).
Кроме того, родовое и видовое обозначения могут
объединяться как однородные члены: с разными девушками
и людьми; Почти все девушки и все растущее
поколение с утра уходили в избу-читальню;
Стороною шли девушки и юношество в
избу-читальню («Котлован»).
Нейтральное обозначение человека или
людей Платонов любит заменять синекдохой,
используя собирательные существительные: Явившись,
он молча сел и начал листовать разумные бумаги;
Сослуживцы дико смотрели на новое молчаливое начальство…
(«Город Градов»); Кулачество глядело с
плота в одну сторону – на Жачева…; Колхоз, не
прекращая топчущейся, тяжкой пляски, тоже
постепенно запел слабым голосом; Колхоз
непоколебимо спал на Оргдворе («Котлован»).
Повторяясь, слова такого типа связывают речь
автора и речь персонажа: – Так ты, Прош, спи, а
я к пролетариату схожу, – с робостью сказал
Чепурный; Тогда Чепурный … пошел на тот край
Чевенгура, против которого был курган, где спал
пеший пролетариат («Чевенгур»).
Отвлеченные существительные,
называющие в общем языке состояния, Платонов
применяет для обозначения совокупностей вещей: Он
собрал по деревне все нищие, отвергнутые
предметы, всю мелочь безвестности и
всякое беспамятство («Котлован»).
Одна из распространенных у Платонова
разновидностей замещения – вытеснение
общеупотребительного слова книжным,
канцелярским: На стенах вокзала висела
мануфактура с агитационными словами («Сокровенный
человек»); …вывеска с полусмытыми атмосферными
осадками надписями; Ночь допевала свои
последние часы над лесным Биттермановским массивом
(«Чевенгур»); Чиклин тоже пошел за трудящимися;
У лампы сидел активист за умственным трудом
(«Котлован»). Такие замены характерны и для
речи персонажей: «Не буди население, завтра питание
возьмешь» («Чевенгур»); – Здравствуй, товарищ
актив! – сказали они все сразу. – Привет кадру!
– ответил задумчиво активист… («Котлован»)
Из ряда возможных обозначений в
произведениях Платонова обычно выбирается, так
сказать, наиболее ученое. Для этих же целей
одиночное слово часто заменяется описательным
оборотом, который содержит слово того же корня:
…ближние же ко крыльцу глядели на руководящего
человека (вместо руководителя) со
всем желанием в неморгающих глазах, чтобы он
видел их готовое настроение (вместо готовность)
(«Котлован»); Активист улыбнулся с
проницательным сознанием (вместо проницательно)
(«Котлован»). И, напротив, канцеляризмы вытесняют
описательные обороты: они увидели там отсутствие
людей («Усомнившийся Макар»).
Таким образом, новые сочетания
строятся так, что напоминают в большей или
меньшей степени об исходных. Рассмотренные
приемы взаимодействуют друг с другом и образуют
разные типы контекстов, которые отличаются друг
от друга концентрацией необычных сочетаний.
Количество необычных сочетаний в прозе
Платонова в 20-е годы постепенно нарастало. Их
концентрация особенно велика в «Сокровенном
человеке», «Котловане», «Чевенгуре», «Ювенильном
море». В более поздних вещах она идет на убыль.
И общеязыковые закономерности, и
общелитературные тенденции в языке произведений
Платонова приобретают необычный вид. Уже в
ранних произведениях определяется пристрастие
писателя к антропоморфным метафорам. На ранних
метафорах лежит явная печать традиции: Он лежал
у окна и смотрел в небо на улыбающиеся звезды,
на затаившуюся ждущую ночь («Маркун»); И вечер,
кроткий и ласковый, близко приникал к
домам… («Потомки солнца»). Позже эта печать
стирается, и антропоморфные метафоры Платонова
обретают резкое своеобразие: хилое,
потеплевшее небо («Сокровенный человек»); Звезды
увлеченно светились, но каждая – в одиночестве («Чевенгур»).
Отвлеченные понятия Платонов
стремится овеществлять. И лишь немногие из
вводимых им вещественных соответствий имеют
параллели у других писателей: Резким рубящим
лезвием влепилась догадка в мозг Перри… («Епифанские
шлюзы»). Гораздо чаще Платонов черпает
отвлеченные существительные из необычного круга
слов – это общественно-политическая
терминология (революция, социализм, коммунизм):
Черты его личности уже стерлись о революцию («Чевенгур»).
Необычны у него и вещественные существительные,
прежде всего излюбленное слово вещество,
которое входит во множество самых разных
сочетаний: вещество существования, вещество
пользы, вещество жизни; ср.: …ни разу Захар
Павлович не ощутил времени, как встречной
твердой вещи; Он увидел, что время – это движение
горя и такой же ощутительный предмет, как любое
вещество, хотя бы и негодное в отделку; …горе во
мне живет, как вещество («Чевенгур»).
Характерно для Платонова, что слова ум, память и
обозначения чувств соединяются с глаголами
конкретного действия: Жеев… усердно пробираясь
сквозь собственную память («Чевенгур»); Поп
сложил горечь себе в сердце и охотно
ответил («Котлован»).
Рассмотренные приемы
распространяются и на еще один источник языка
Платонова – публицистическую и
канцелярско-деловую фразеологию. В прямом или
деформированном виде она переносится и в речь
повествователя, и в речь персонажа. В литературе
20-х годов определилось два отношения к этой
фразеологии – ироническое и серьезное. И то и
другое отражено в произведениях Платонова. Для
персонажа использование канцелярских и
публицистических формул – это движение от его
исконного языка к новому, газетно-деловому.
Газетная, деловая фразеологии были насаждаемы
как авторитетное слово, и приобщение к ним
осознается как приобщение к культуре. Освоение
нового, чужого языка – одна из тем не только
Платонова, но и других писателей 20-х годов.
Разнообразные искажения и контаминации, которые
возникали при этом, – естественное следствие
двуединого процесса «борьбы с языком» и борьбы
за язык (об этом процессе см.: Боровой Л.Я.
Язык писателя. М.: Сов. писатель, 1966). Платонов
фиксирует рождение мысли из непривычных для
персонажа чужих слов: …в руках стихийного
единоличника и козел есть рычаг капитализма («Котлован»).
Общественно-политическая терминология
становится основой тропов: Чепурный, наблюдая
заросшую степь, всегда говорил, что она тоже
теперь есть интернационал злаков и цветов… («Чевенгур»).
В то же время газетные метафоры понимаются
буквально, возрождается их вещественная основа: Чтобы
текущие события не утекли напрасно; …момент,
а течет, представить нельзя; …где бы он мог строить
социализм ручным способом и смог бы довести
его до видимости всем («Чевенгур»); Значит, вы
не столб со столбовой дороги в социализм?! («Котлован»)
Существующие в лексике литературного
языка системные отношения в прозе Платонова
перестраиваются. Сочетаемость некоторых слов
расширяется: Но Петр держал свое размышление
вперед, не отлучаясь ни на что («Усомнившийся
Макар»); …не отлучаясь взором от
работавшего воробья («Чевенгур»). Слова с
ограниченной сочетаемостью часто вытесняют
слова с более широкой сочетаемостью. Например,
вместо слова чистый употребляется слово чистоплотный:
чистоплотные лица святых («Котлован»); чистоплотные
руки («Чевенгур»); лица у всех чистоплотные,
несколько новых чистоплотных домов («Усомнившийся
Макар»). Соответственно, вместо грязный
вводится слово нечистоплотный: нечистоплотный
волос («Ямская слобода»).
Слова с ограниченной сочетаемостью
встречаются и в обычных для них контекстах, и в
необычных. Слово порожний используется, с
одной стороны, в сочетаниях: молочные банки…
они порожние, их выпили; он попал на порожнюю
цистерну («Усомнившийся Макар»); с другой
стороны – с существительными, которые обычно
употребляются с прилагательным пустой:
порожняя комната, порожнее место, порожняя земля,
порожняя степь, порожняя голова.
Сочетаемость синонимов до известной
степени выравнивается. Синонимы употребляются в
тексте одновременно, в непосредственной
близости друг от друга и по отношению к одному и
тому же предмету речи: Ни один мешочник в порожний
длинный поезд так и не попал. – А он же порожняком
– все едино – лупить будет! – спорили худые
мужики. – Командарму пустой поезд полагается
по приказу! – объясняли красноармейцы из охраны («Сокровенный
человек»); …солнце освещало всю порожнюю
степь, где не было пока никакого противника –
собака все время молчала перед пустой степью;
…безлюдный Чевенгур, тихий и пустой,
страшный – в Чевенгуре ведь тоже приятно! –
Город порожний («Чевенгур»). Слова пустой
и порожний могут характеризовать и
внутреннюю жизнь человека: Сколько он ни читал
и ни думал, всегда у него внутри оставалось
какое-то порожнее место – та пустота,
сквозь которую тревожным ветром проходит
неописанный и нерассказанный мир («Чевенгур»).
Сочетаемость слова пустой настолько
расширяется, что слово превращается в некую
универсальную характеристику: пустая бомба,
пустая свобода, пустые остановившиеся ноги,
пустое время, пустой погребенный мир, пустое
сердце, свободные и пустые сердцем и т.п.
Ряд общеупотребительных сочетаний со
словом пустой переосмысливается – умная
голова, только руки пустые; А я не думаю,
товарищ Чумовой. Я человек пустой («Усомнившийся
Макар»); Большевик должен иметь пустое сердце,
чтобы туда все могло поместиться («Чевенгур»).
В необычные сочетания включаются прилагательные
опорожненный и опустошенный, пустопорожний:
неясная луна выявилась на дальнем небе,
опорожненном от вихрей и туч, на небе, которое
было так пустынно, что допускало вечную свободу…
(«Котлован»); В природе отходил в вечер
опустошенный летний день («Котлован»); пустопорожнее
место («Котлован»).
Языковые антонимы в языке
Платонова перераспределяются так, что возникают
новые антонимические пары. Два соотнесенных
отрывка в романе «Чевенгур» содержат две пары
языковых антонимов: мелкий – крупный и
маленький – огромный. Но отношения между ними
в тексте романа перестроены. В первом отрывке
противопоставлено: мелкий – огромный, а во
втором противостоят маленький и крупный:
Прошка уходил все дальше, и все жалостней
становилось его мелкое тело в окружении
улегшейся огромной природы – Захар Павлович
никак не мог забыть маленького худого тела
Прошки, бредущего по линии в даль, загроможденную
крупной, будто обвалившейся природой. Более
сложная картина – в рассказе «Усомнившийся
Макар», где языковое противопоставление умный
– глупый имеет несколько разных текстовых
соответствий, развивающих и поддерживающих друг
друга: У одного из героев умная голова,
только руки пустые; у другого была, по
заключению товарища Чумового, порожняя голова;
имея порожнюю голову над умными руками – Макар
действовал своими умными руками и безмолвной
головой; стихийная твоя голова; любопытные руки
над неощутимой головой, у Макара были только
грамотные руки, а голова нет.
Смысл слова, контекст речи и
мировидение писателя
Смысловой объем слова в прозе
А.Платонова неустойчив, подвижен и зависит от
контекста. Одно и то же слово в разных своих
вхождениях имеет разные соответствия в
литературном языке. Так, слово неизвестный
может означать и ‘незнакомый’, и ‘непонятный’: Шел
он сквозь село ради встречи неизвестных машин и
предметов («Чевенгур»); …из полуоткрытых
бледных глаз выходили редкие слезы – от
сновидения или неизвестной тоски («Котлован»).
Смысловое наполнение слова часто меняется на
протяжении небольшого отрезка текста. Так,
повторяющееся в небольшом фрагменте романа
«Чевенгур» слово смысл в одном случае
означает ‘польза’, а в другом – ‘цель’: Он
уважал величественное, если оно было
бессмысленно и красиво. Если же в величественном
был смысл, например, – в большой машине,
Копенкин считал его орудием угнетения масс и
презирал с жестокостью души…; …хорошо было, что
та девушка, которую носили эти ноги, обращала
свою жизнь в обаяние, а не в размножение, что она
хотя и питалась жизнью, но жизнь для нее была лишь
сырьем, а не смыслом, – и это сырье
переработалось во что-то другое, где
безобразно-живое обратилось в
бесчувственно-прекрасное («Чевенгур»). А судя
по характеру употребления производного бессмысленно:
Им обоим стало бессмысленно стыдно («Котлован»),
слово смысл может обозначать и ‘причина’.
Влияние контекста на смысл слова
проявляется по-разному. Для Платонова характерны
и прямые указания на объем понятия – своего рода
расшифровка смысла, вкладываемого в
соответствующее слово: Наблюдая живое пламя,
Захар Павлович сам жил – в нем думала голова,
чувствовало сердце, и все тело тихо
удовлетворялось («Чевенгур»); …они еще не
знали ценности жизни, и поэтому им была
неизвестна трусость – жалость потерять свое
тело («Сокровенный человек»); …дом должен
быть населен людьми, а люди наполнены той
излишнею теплотою жизни, которая названа однажды
душой («Котлован»). В других случаях о
смысловом объеме слова можно судить по характеру
противопоставлений, в которые оно включается. В
отрывке из «Сокровенного человека»: …нельзя
жить зря и бестолково, как было раньше. Теперь
наступила умственная жизнь, чтобы ничто ее не
замусоривало – слово умственный благодаря
соотнесению с другими членами
противопоставления приобретает значение
‘сознательный’.
В основе необычной сочетаемости в
языке А.Платонова – разрушение устоявшихся
иерархических отношений между словами-понятиями
и установление новой иерархии. За необычной
сочетаемостью стоит своеобразная философия
писателя. Ключевые слова прозы Платонова: жизнь,
пространство, время, природа, ум, душа, сердце,
сила, тоска, которые выделили разные
исследователи (Л.Шубин, С.Бочаров, Ю.Карякин и др.),
не только многократно повторяются, но и вступают
в необычные отношения с другими словами и друг с
другом. Изменение сочетаемости и
свидетельствует об изменении некоторых
фундаментальных представлений о мире, о природе
явлений. Например, без определенных изменений
представлений о пространстве невозможны были бы
такие платоновские сочетания, как: Ворота депо
были открыты в вечернее пространство лета;
прочно упокоившееся пространство
смертельной жары («Чевенгур»).
Разные семантические поля разомкнуты
и обращены друг к другу. Это обнаруживается у
Платонова в своего рода художественных
определениях, основанных на уподоблениях и
отождествлениях: свою будущую жизнь он раньше
представлял синим глубоким пространством –
таким далеким, что почти несуществующим («Чевенгур»).
Такие определения могут строиться и на
отождествлениях, осложненных
противопоставлениями: Тебе говорят, что война
– это ум, а не драка («Сокровенный человек»); И
время прошло скоро, потому что время – это ум, а
не чувство («Чевенгур»).
Некоторые противопоставления,
встречаясь в разных произведениях, приобретают
устойчивый характер. Таково, например,
многократно варьируемое противопоставление думать
– действовать, работать: Если все мы сразу
задумаемся, то кто действовать будет? – Без
думы люди действуют бессмысленно («Котлован»); …всю
жизнь либо бил балдой, либо рыл лопатой, а думать
не успевал; Грамотный умом колдует, а неграмотный
на него рукой работает («Чевенгур»).
Мысль, чувство, слово – семантические
сближения и расхождения
Несоответствие представлений
Платонова и его персонажей общепринятой
языковой картине мира в разной степени
проявляется в словах разных
лексико-семантических групп. Особый интерес
представляет соотношение слов мысль и чувство.
В разных типах словосочетаний обнаруживается
его противоречивость. С одной стороны, для
Платонова характерно устойчивое
противопоставление думать – чувствовать, в
частности, по признаку связанности —
несвязанности с речью: Думать он мог с
трудом и сильно тужил об этом – поневоле ему
приходилось лишь чувствовать и безмолвно
волноваться («Котлован»); ср.: Лишь слова
обращают текущее чувство в мысль, поэтому
размышляющий человек беседует («Чевенгур»).
С другой стороны, как отмечали исследователи,
слова ум, чувство, сердце, душа, память
осознаются как семантически близкие. Их
сближение проявляется в разных типах сочетаний.
Слово, которое вступает в обычное сочетание с
одним из этих слов, с другим вступает в необычное,
«платоновское» сочетание. Иногда исходная
модель присутствует непосредственно в тексте: Лишь
в одной маленькой женщине по имени Заррин-Тадж ум
бился наравне с сердцем, и она не спала («Такыр»);
ср.: биение жизни («Котлован»), биение души.
В других случаях исходный оборот только
угадывается: Чувства о Розе Люксембург
(ср. обычное мысли о…) так взволновали
Копенкина, что он опечалился глазами («Чевенгур»).
Обычная для языка локализация мысль
– голова, чувство – сердце у Платонова
разрушается и заменяется иной: Иные,
склонившись, стучали себе в грудь и слушали свою
мысль оттуда. Но сердце билось легко и грустно,
как порожнее, и ничего не отвечало («Котлован»);
Мысль у пролетария действует в чувстве, а не под
плешью («Чевенгур»).
Соответственно, слова, принадлежащие к
этим разным лексико-семантическим группам,
вступают в платоновской прозе в прихотливые
сочетания, имеющие разную степень сложности:
ощущающий ум, почувствовав мысль и одиночество,
душевный смысл («Котлован»); бессознательное
сердце («Чевенгур»); Чиклин, не видя ни птиц,
ни неба, не чувствуя мысли, грузно разрушал
землю ломом… («Котлован»); Захар Павлович думал
без ясной мысли, без сложности слов, –
одним нагревом своих впечатлительных чувств, и
этого было достаточно для мучений; Он всегда воображал
что-нибудь чувством, и это вытесняло из него
представления о самом себе… («Чевенгур»); Нур-Мухаммед
ответил Назару, что сердце народа выболело в
нужде, ум стал глуп и потому свое счастье ему
чувствовать нечем («Джан»); скорбеть влекущей
мыслью («Город Градов»); надежда мысли («Котлован»).
Слова лексико-семантических групп
«чувства» и «мысль» приобретают у Платонова
одинаковую сочетаемость, в литературном языке не
характерную ни для одной из этих групп: Чепурный
положил голову и слушал внимательным умом;
И никто, даже Чепурный со своим слушающим
чувством, не знал…; До революции Копенкин
ничего внимательно не ощущал – леса, люди и
гонимые ветром пространства не волновали его, и
он не вмешивался в них («Чевенгур»). Слова,
обозначающие мыслительную деятельность
человека, в произведениях Платонова как бы
стремятся вытеснить слова, обозначающие чувство:
он познал в себе доброту к трудящимся («Котлован»).
Параллелизм между умом и чувством
устанавливается и в сочетаниях, где их
характеризуют не повторяющиеся слова, а синонимы
и квазисинонимы: Перри одичал сердцем, а
мыслью окончательно замолчал («Епифанские
шлюзы»); Он знал, как обессилел его ум в
молчании, в скрытности, в сдержанности, как оробело
его сердце в скромности и страхе («По небу
полуночи»).
Заключение
«Странный» язык А.Платонова возникает
как преобразование общего языка. В центре
внимания писателя – общеупотребительное слово,
но, ломая устойчивые связи между словами,
разрушая автоматизм связей, Платонов создает
новые связи, перестраивает существующую систему
языковых представлений.
Язык Платонова менялся. В таких вещах,
как «Ямская слобода», «Сокровенный человек»,
«Котлован», «Чевенгур», повествователь
предстает философом-самоучкой, который ищет и
вырабатывает язык для выражения сознания и
внутреннего мира людей, которые не имеют слов для
передачи своих чувств и мыслей. Именно эти вещи
были основным предметом нашего рассмотрения. В
поздних же произведениях конца 30-х и 40-х годов
язык прозы Платонова значительно более
классичен. Но и в этом классическом языке
сохраняются специфические слова и обороты, о
которых шла речь в этой статье.